Могильщики талантов - [79]

— Дворами уйдём, к Лоцманским баням, — быстро сказал Ринат Литвинов. — Я тут в школе учился, знаю, куда бежать.

Из заметённого сквера на углу Мясной и Псковской к ним вывернула команда местных люмпенов. Вечер был поздний. Имело смысл поинтересоваться чё почём и чем богаты заблудшие алкаши.

Байкеры тоже перешли на шаг и шкандыбали без спешки, переводя дух.

Местных насчитывалось пятеро. Они были порождением Коломны — изработанные и до времени сносившиеся гопники, состарившиеся на районе за стаканом.

В Астролягове проснулось третье за сегодня умение криминального журналиста — договороспособность.

— С наступающим, братва, — выступил он навстречу местным, оставляя за спиной сбившихся в кучку коллег.

— С наступающим, — осторожно ответил явно сиженный, без возраста; лет ему можно было дать с равным успехом от 35 до 60, но лучше — пожизненное.

— Выручайте, — торопливо заговорил Астролягов, метнув взгляд назад и увидев, что байкеры совсем близко. — До нас какие-то понтовые москвичи из мотоклуба докопались. Рожей мы им не вышли. Помогите, мы в долгу не останемся.

— Хе, — сказал сиделец и посмотрел на кентов.

Самый молодой и тощий гопник в рокерской косухе и лыжной шапочке с надписью «Sky» востренькими глазками просканировал редакторов.

— Рена? — мягким пропитым голосом спросил он.

— Люба! — обрадовался Ринат.

— Поможем, — заверил сиделец.

Они отпраздновали наступающий Новый год в жилом бараке Коломны с дощатыми скрипучими полами, комнатами «гребёнкой» и палёной водкой, которая продавалась в круглосуточном магазине из-под прилавка и не кончалась.

Были ворчливые старушки и орущие младенцы. Были расхристанные девки и маленькие мальчики, подбегающие к столу оторвать кусочек жареной курицы. Были разговоры за жизнь и грустные, извиняющиеся улыбки, которыми обменивались Ринат Литвинов и Люба.

Спешить было некуда. Метро открывалось в шесть утра.

Издатели достигли полного взаимопонимания с народом. Оказалось, что детективы Григория Терещенко помнят, а их читатель предстал среди пацанов как самый умный и знающий. Писатели же всю ночь слушали сюжеты для романов, которые обязательно должны были пригодиться, но дубина высшей справедливости укладывала аборигенов спать одного за другим, а с ними иссякали никчёмные истории.

К утру только сотрудники «Напалма» не сомкнули глаз. Засобирались и обнаружили, что Ринат куда-то подевался. Да и одноклассница его давно исчезла.

— Не пропадёт, — сказал Дима. — Он тут вырос. Никто ничего не забыл?

Шли к метро по щиколотку в снегу. Уличные фонари омрачали зимнюю тьму до полной безжизненности, а будущее — до беспросветности. Проклинали Жорика, который всё это затеял, ругали Нуцалханова, снявшего кабак на самом дне, и себя за то, что согласились там оттянуться.

— Я знал, что пиршество в трущобах не принесёт нам ничего хорошего, — дрожа от предрассветного озноба, выдавил Астролягов.

Всех трясло от холода и с похмелья.

— Это был удивительный… — зубы Игоря стучали. — П-поразительный… копроратив.

И все согласились, что встреча 2016-го на фирме была самым выдающимся и останется самым запоминающимся событием.

По крайней мере, на год.

35. ДУРАКТОР

— Если после корпоратива не стыдно, значит, корпоратив прошёл зря.

Дима бодрился, утешая себя, главным образом.

Придя на работу в понедельник 11 января, Алексей обнаружил, что в издательстве на него смотрят косо. Даже Игорь, покачав головой, изрёк с укоризной:

— Как ты мог?

И все в комнате замолчали — дружно, холодно, отчуждённо.

— Что? — испугался Астролягов. — Что я сделал?

— Зачем ты так с Катей?

— С Катей?

— Ну, да, с нашей Катей.

— Я ей ничего не делал. Я её с копроратива не видел, — ужаснулся Алексей, который встретил Новый год с Аллой и провёл все праздники с ней, а также с папой и мамой.

— Ну, да, с копроратива, — охотно подтвердил Игорь. — Что ты ей наговорил?

— Да я с ней не разговаривал, практически. Мы поплясали вместе, и всё. Я её даже не обнимал.

— Ты ей там нахамил. Не помнишь?

В голове Астролягова прокрутилась плёнка с записью, как они прыгают напротив друг друга в толпе, девочка-бульдожка ему что-то рассказывает, доказывает или объясняет, а он кивает и отпускает вежливые улыбки. Алексей хорошо помнил, тогда он был не пьян.

— Ничего я ей не говорил.

— Катя с тех пор места себе не находит. Нам она ничего не сказала, излила душу Нате, а Ната пожаловалась нам.

— На что? О чём?

Игорь целую минуту подбирал слова.

— О внешности. Что она теперь вообще непригодная.

— Ни на что, — мрачно добавил Григорий. — И перспектив нет.

— Я? Я этого не говорил! Я весь танец молчал, потому что ничего не слышал. Там всё гремит. Вы же сами знаете, какая была какофония. Катя что-то говорила, но она говорила сама с собой.

— Ага, — мстительно сказал Ринат.

— Такое тоже может быть, — рассудил Тантлевский, искушённый в семейной жизни.

— Сама наговорила — сама обиделась, — пробурчал Дима.

— Но ты всё равно зашёл бы к ней, да извинился, — деликатно посоветовал Игорь.

Когда Алексей в конце дня заглянул в комнату городской прозы, Ната сразу встала и вышла.

Девочка-бульдожка подняла на него круглые навыкате глаза с широкой красной полосой слизистой оболочки нижних век, которую стоящему человеку было видно ещё лучше, чем если бы он стоял лицом к лицу с барышней.