Могильщики талантов - [43]

За мусоропроводом была дверь к техническому балкону, ведущему на пожарную лестницу. За стеклом гуляли ветер и снег, не скрывающий дальние дали с кольцевой автодорогой и жизнью за ней.

Астролягов ринулся от такой жизни прочь и за левой дверью нашёл коридор с квартирами. Дверь, возле которой стоял велосипед, приоткрылась, высунулась знакомая голова.

— Ты где бродишь?

Время отнеслось благосклонно к Нику Далёву. За минувшие годы он всего лишь раздобрел и выцвел, а не истаскался, в чём подозревал уличного журналиста Астролягов. Он был повыше Алексея на голову и пошире в плечах. Сине-зелёная фланелевая рубашка в клетку, оливковые военные штаны — от походного костюма его отличали только тапочки на босу ногу.

— Дуй сюда, заходи, раздевайся, сто лет тебя не видел! — радушно басил Ник Далёв.

Астролягов сунул ему бутылку как входной билет и шагнул в тесную прихожую.

Первое, что он увидел, был открытый балкон. Там крутились снежинки и запархивали в комнату. Алексей вспомнил, что Ник Далёв никогда не мёрз и много хвастался, как родители его закаливали в детстве. Он любил походы и не сетовал, когда журналистский долг заставлял торчать часами на морозе. Возле двери стоял видавший виды семидесятилитровый рюкзак и три пары обуви «Саломон» — от городских кроссовок до горных ботинок.

— Еле отыскал тебя в Девяткино, — признался Алексей, разуваясь. — Ты же в центре жил?

— Пока родители были, — Ник запер дверь и ретировался из прихожей, чтобы не стеснять гостя. — Теперь я обе квартиры сдаю, а сам снимаю что-нибудь попроще. Мне много не надо, и я люблю новизну. Новая квартира — сразу столько новых ощущений! Поживёшь полгода здесь, полгода там или немного на родительской квартире, а потом опять переедешь.

— Я бы так не смог.

— Зато не скучно. Узнаёшь о людях много разного.

Говоря так, Ник достал из кухонного пенала пару мелких рюмок, выдвинул журнальный столик, поставил к нему грубо оструганные табуретки из светлой сосны, и на том окончил приготовление к импровизированному застолью. В целом, жильё Далёва отличалось эклектическим убранством. Практически всё было из ИКЕИ, да такое, что не жалко оставить при переезде. Исключение составлял могучий письменный стол, большое старинное кресло, прозрачный системный блок с разноцветными лампочками и 27-дюймовый монитор. Жизненные приоритеты выявлялись самым наглядным образом: в этом кресле Ник жил, а кроватью пользовался мало и сугубо по необходимости.

На столе возле раковины теснились мультиварка и чайник, на холодильнике — микроволновка, а плиты в студии не имелось. Астролягов подумал, что, сдавая две квартиры, Ник может не затруднять себя домашней стряпнёй.

Он и не затруднялся. В качестве закуски нашёлся пакет солёных крекеров. Ник оседлал табуретку, деловито скрутил дагестанской бутылке башку и аккуратно разлил уверенной дланью, привыкшей к ручному тормозу велосипеда.

— За встречу, а то редко стали видеться! — сказал он.

— Фриланс разлучает, — бренди оказался жгучим, как раскалённый кинжал, но Астролягов усадил до дна.

Далёв не налегал, однако тут же наполнил до краёв.

— Не хватает организующего начала в виде офиса, — продолжил Алексей. — Когда все сходятся в одной конторе, есть повод социализироваться. Ты в «Напалме» бывал? — как бы невзначай спросил он.

— Много раз ходил мимо, но в само здание не поднимался, — уклончиво ответил Ник Далёв, лица его слегка баранье выраженье сменилось хитрецой, но она мелькнула и пропала, журналист умел хорошо притворяться.

— Чем хорош центр, чувствуешь себя в городе, — Астролягов постарался увести разговор прочь от издательства, чтобы Далёв сам вернулся и проявил свои мутные намерения. Он заговорил о новостройках, гетто и отпечатке, который обстановка накладывает на потенциальных гениев, так что они теряют способность творить шедевры, а пишут, что диктует им улица.

— Ты какой-то мнительный стал, — отмахнулся Ник. — Когда ночью идёшь через проходной двор и внезапно слышишь слова Тёмного Наречия, что-нибудь вроде «Аш назг тракатулук аг бурзум иши кримпатул», это не призрак вождя орков сгустился у тебя за спиной, а дворник едет на велосипеде и болтает по телефону.

Астролягов закатил глаза, как бы говоря всем своим видом: «О, Господи, вразуми этого несчастного!» и отхлебнул из рюмки.

— Тебе как будто нравится это вот всё, — он обвёл рукой бедно обставленную студию и снег, влетающий в открытое окно. — Вся эта неустроенность, когда жизнь висит на волоске.

— Какая неустроенность? — не по-хорошему заулыбался Далёв. — Мы сидим в сухой, светлой комнате, в новом доме. Ты же не в тайге у костра, где из жилья полиэтиленовая плёнка и тренога для котелка, а из провианта — шоколадный батончик и литр минеральной воды. У тебя даже ноги не мокрые.

— Иди ты к лешему со своими реалиями! — Астролягов поёжился. За намёками Далёва стояли туристические трагедии с дураками и трупами. Алексею не хотелось больше ни дураков, ни трупов, этого добра с лихвой хватало на работе. — Давай лучше про издательские проекты поговорим, я для того к тебе пришёл.

— Это дело! — оживился Далёв. — Хочешь пиццы? Я буду!

В морозилке их стояла целая стопа. Ник сунул коробку в микроволновую печь, умело настроил режим и ткнул пусковую кнопку. Пиццу резали на куске прессованной фанеры здоровенным леуку, извлечённым из раковины и наспех помытым.