Могильщик. Цена покоя - [39]

– Вот и я говорю, ужас! – кивнул жрец. – Хотя, поговаривают, что братья просто ушли в запой с храмовыми деньгами, но я в это не верю. Вот и приходится в пути становиться настоящими рыцарями, несущими свет Единого людям. Ах, как бы я хотел стать обычным крестьянином! Вот у кого ни забот, ни хлопот, ни бремени…

Жрец Матери, тот, что покрупнее, поставил на стол свой стакан и тяжело вздохнул.

– Если все вы, почитатели Единого, такие же пиздоболы, как ты, я не удивлён, что парочка пропала где-то в нашей глуши, – медленно проговорил он, и голос у него оказался не менее зычным, чем у жреца Единого. – Честно говоря, ещё пара фраз, и я посодействую в том, чтобы пропал ещё один, да простит меня благая Мать.

– Ты мне угрожаешь? – прошипел здоровяк, вставая и упираясь кулаками о стол. Кажется, он только того и ждал.

– Ставлю в известность.

Рослый презрительно фыркнул и уселся на место. Его полный спутник ухватил его за локоть и что-то зашептал, но рослый только отбрыкнулся.

– Извинись, деревенщина, – процедил он, и вот в его голосе слышалась явная угроза, – и забери свои слова обратно. Иначе, клянусь Единым, я вызову тебя на дуэль.

– На дуэль? – переспросил жрец Матери. – Ты видишь у меня меч или копьё? Мальчик, иди играй со своими железными игрушками обратно к папочке и оставь своё место тому, кто действительно желает служить вашему многоликому богу.

– Многоликому? – возопил рослый, вскакивая во весь свой рост. – Да как ты смеешь? Единый – один. Он олицетворяет все… Другие боги – лишь его… – Он замялся, покраснел и стрельнул глазами в своего спутника, но тот сидел и смотрел куда-то в сторону. Понимая, что пауза затянулась, рослый покраснел ещё сильнее, дёрнул левой рукой за пальцы правой, понял, что перчатки на ней нет, и уже буквально побагровел. – Твоя Мать – шлюха, которая только и думает, как под кого из богов лечь!

– Если так, – кивнул жрец, – то выходит, что и Единый – шлюха. И трахает, выходит, сам себя? Ты сам-то, мальчик, видать, тоже любишь этим заниматься в угоду своему богу?

– Да я тебе ебальник вскрою, деревенщина, – наконец выдавил из себя рослый, задыхаясь уже от неподдельного гнева.

– Вот это другой разговор, – кивнул матриархист и тоже вышел из-за стола. – Здесь или на улице?

– На улице.

– Судьи на дуэль нужны?

– Ты никто, чтобы я вызывал тебя на дуэль!

– Тогда приглашаю зрителей, – фыркнул жрец Матери и хрустнул кулаками. – Нечасто деревенщины лупят благородных жрецов Единого.

Это стало последней каплей.

– Да ты потешаться надо мной ещё смеешь? – взревел здоровяк и бросился на обидчика.

Определённо, его учили драться, в том числе и на кулаках. Но драка была проиграна в тот же момент, что и словесная перепалка. Рослый летел на обидчика, как бык, и, как бык, в порыве ярости врезавшийся в стену, врезался подбородком в кулак жреца Матери и рухнул на пол. Матриархист же невозмутимо вернулся к себе за стол.

– Не убил? – мрачно спросил спутник рослого, поднимаясь из-за стола и приближаясь к поверженному, который не подавал никаких признаков жизни.

– Нет. Но челюсть, кажется, сломал.

– Может, он хоть какое-то время будет помалкивать? – проворчал пухлый, усаживаясь за стол с обидчиком своего спутника. – За последнюю неделю раза четыре за меч хватался, я его едва сдерживал. Хоть кто-то решился ему зубы пообломать. За это и, конечно же, за оскорбление, которое нанёс этот идиот Матери, а значит, и Единому, я угощу вас его ужином. И его выпивкой.

Матриархист, ухмыляясь, кивнул:

– Приятно пообщаться с умным человеком. Пусть даже твои верования не совпадают с моими.

Жрец Единого пожал плечами.

– Каждому своё. Но от бесплатной еды и выпивки ведь не откажется ни один жрец?

– Вот тут ты прав.

Служанка, вышедшая из кухни с подносом, быстро глянула на валяющегося на полу здоровяка, фыркнула и водрузила поднос на стол к мирно болтающим жрецам.

– Деньги, надеюсь, у тебя? – спросила она у толстого.

Тот в ответ благодушно улыбнулся и вытащил из кошелька серебряник.

– Еще кувшин вина, красавица.

– Как хочешь, папаша. Только вот этого с прохода уберите, уж будьте так добры. И дня не было, Халз, чтобы ты пьяный не набил здесь кому-нибудь морду.

– Он сам напросился, – развёл руками жрец Матери.

– Слышала я, слышала, – фыркнула служанка и, забрав монету, ушла на кухню.

Толстяк и Халз стукнулись кружками с грогом и припали к ним, не торопясь выполнять просьбу служанки. Пожилой матриархист, встрепенувшийся лишь для того, чтобы выпить вино, опять опустил голову.

– А что за история с этими двумя пропавшими жрецами? – спросил Халз, утирая рот ладонью.

– Не очень хорошая история, – вздохнул толстяк. – Двое жрецов отправились проповедовать на юг и пропали. Никто не может их найти. И теперь с проповедниками отряжают в дорогу вот таких, – он презрительно мотнул головой в сторону лежащего, – молодых да с мечами. Для безопасности, как они говорят. Не знаю, кому-то, может, и повезло, но я с этим задирой натерпелся. Что ни место, всё пытается затеять драку. И не дай Единый, если кого рядом вооружённого увидит, всё, сразу нужно подраться.

– И что же, неужто он первый раз в морду получил?