Могильщик. Цена покоя - [18]

Птицы вяло охотились за рептилиями, хотя охота скорее напоминала драку – если двум-трём птицам удавалось убить одну из ящериц, они собирались кучкой у тельца и неторопливо его расклёвывали. Если же гибла одна из птиц, а другим не удалось забить своими клювами ползучего гада, то обедала ящерица – откусывала своей непропорционально большой, в полголовы, пастью от тушки большие куски и медленно их пережёвывала, тупо глядя выкаченными глазами в никуда. Но большая часть птиц охотой не занималась – уродцы садились на тонкие ветви кустарника и не по-птичьи умными взглядами провожали людей.

Других представителей местной живности видно не было, даже крыс, которые обычно неплохо чувствовали себя хоть на помойке, хоть на могильнике.

На привал остановились ближе к полудню, когда до Импа осталось не более часа ходьбы. Пообедали вяло, не съев даже половины из того, что взяли с собой. Помимо аппетита куда-то пропало и желание разговаривать. Всё больше и больше росло беспокойство, появившееся у путников около часа назад.

Сначала Велиону показалось, что его беспокоят птицы. Потом – будто он опасается Импа. Да и до Крейны не так уж и далеко… В конце концов, воображение так разыгралось с его чувствами, что у него затряслись поджилки, а это с ним бывало нечасто. Возникло ощущение, будто кто-то упорно пытается залезть могильщику в голову. Чьё-то тяжёлое, давящее присутствие казалось всё более явным, в то же время не оставляя никаких сомнений – оно иллюзорно.

– Нечего рассиживаться, – сказал Велион, поняв, что уже минут пять тупо пялится в едва тлеющий костёр.

Элаги не спорила, хотя по её виду было ясно: она ощущает это странное беспокойство не меньше, чем он. Могильщица подобрала свой полупустой рюкзак и полезла за перчатками. Велион угрюмо наблюдал за ней. Сначала Элаги надела левую перчатку. Это только первая половина ритуала, пока ничего не произошло. Но столо коже правой ладони коснуться внутренней поверхности перчатки, как в человеке начались изменения. На висках на миг выступили жилы, кожа побледнела. В этот миг мир для Элаги на пару секунд выцвел, а после приобрёл невероятную чёткость, заиграл яркими красками. Но больше всего всегда менялись глаза. Сначала все сосуды налились кровью и практически сразу стали чёрными, а после чернота (такая, что не различить зрачка) разлилась по всему глазному яблоку. Из-за этого многие могильщики не надевают перчатки на людях. Сам же Велион когда-то специально носил их, вообще не снимая, чтобы все знали, кто он. Как-то за это его закидали камнями и дерьмом, а он… Хотя, сейчас не время для грустных воспоминаний.

Элаги улыбнулась, ей как будто даже полегчало.

– Пошли, – кивнул Велион.

Последний час пути тянулся бесконечно долго. Казалось, будто двое могильщиков топчутся на месте, шагая по подсыхающей после ночного дождя дороге. Солнце зависло на небосклоне, птицы замерли на своих местах. Время остановилось.

И, замерев, казалось, окончательно, резко рванулось с места.

Заросли кустарника кончились так неожиданно, что Велион первые несколько секунд даже не понимал этого. Дорога оборвалась, как срезанная ножом, могильщики ступали по гладкой, выжженной магией глине. Но и она вскоре пропала. Всё вокруг покрывал туман, нет, не туман – зловонные испарения, хотя могильщик мог поклясться, что не чувствовал никакого запаха. Эти испарения лезли в рот, ноздри, цеплялись за одежду, застилали глаза. Велиону казалось, что у него нет ног – он не видел ничего ниже поясницы, туман закрывал всё, появлялось ощущение того, что тело само плывёт в этой белой каше.

Ощущение присутствия усилилось. При этом нечто заполонило собой каждый глоток воздуха. Оно практически приобрело вещественность – казалось, что над ухом пищит комар, под одежду залез паук, а во рту шевелится скользкий червь. Туман застилал глаза, закладывал уши. Это начинало сводить с ума.

– Велион, – прошептала Элаги, хватая могильщика за руку. В её голосе был ужас, настоящая паника, но Велион, слыша всё предельно чётко, слабо различал интонации, так, будто она говорила в подушку.

– Нормально, – прошелестел он помертвевшими губами. – Это магия, а у нас есть перчатки. Это всего лишь иллюзия, ты сама говорила.

«Мои глаза… горят»…

Нет, такого с ними не произойдёт. Чудо, что они встретились с Элаги. Случись что с одним из них, другой вытащит пострадавшего. Сейчас в мире есть только два человека. Пусть они практически не знают друг друга, для Велиона сейчас нет никого ближе могильщицы, идущей справа от него.

Он сейчас жалел, что после долгих лет скитаний в одиночестве почти разучился говорить о своих чувствах. Могильщик попробовал выразить свою мысль Элаги, но она то ли его не слушала, то ли не понимала его слов, а может, он просто нёс какую-то чушь. Или, скорее всего, он так и не сказал вслух ни одного слова.

«Надо было оставить её в лагере, – мелькнула у него мысль. – Нет, она не согласилась бы. Не зря она пошла сюда. А Имп не хуже и не лучше других мест, где сложили головы или сошли с ума десятки могильщиков прошлых лет. Быть может, достаточно будет дойти до окраины города и вернуться?».