Могильщик. Цена покоя - [15]

– Не думаю, что многое можно своровать у человека, который идёт в Имп, – дёрнул головой могильщик.

– И откуда ты знаешь, что я только иду в Имп, а не возвращаюсь?

– Я нашёл твои следы, им не больше двух дней. Ты бы не успела дойти до города и вернуться.

– А ты внимательный, – хмыкнула женщина. – Но убить могут и за пару грошей, которые валяются у меня в кармане. Или, например, за этот прекрасный обед из жареной свинины, сухарей и кипятка. А может, ты всё-таки насильник?

– Я не собираюсь тебя насиловать, – прошипел Велион. Если бы могильщица захотела его прогнать, то не стала бы с ним разговаривать. Так на кой хрен тянуть время? – Я могу добавить к твоему прекрасному обеду сушёных овощей. Только их нужно заново высушить, так же, как и мою одежду.

– Ох, ладно уж, иди сюда. Только оставь оружие у входа.

Велион трясущимися от холода руками снял ножны с пояса и не глядя выбросил их. Однако пока он медленно шагал к костру, могильщица продолжала в него целиться. Арбалет она опустила только, когда могильщик подошёл к костру и принялся сдирать с себя одежду.

– Вот, возьми. – Женщина протянула могильщику сухое одеяло.

Велион разложил свою одежду рядом с костром и открыл рюкзак. К счастью, он хорошо его зашнуровал, и воды внутрь проникло совсем немного. Но стоило развернуть один из свёртков, как в ноздри ударила тяжёлая едкая вонь, от которой засвербело в носу. Плесень поразила уже всю еду и, кажется, начала превращать её в самое себя. Могильщик выругался.

– Кажется, обойдёмся без мокрых сушёных овощей, а? – проворчала женщина, зажимая нос. – Выкинь это дерьмо подальше.

Велион выбросил все свёртки с едой на улицу, отойдя на добрую сотню шагов от храма. Вернувшись к костру, он, наконец, протянул руки к огню и тяжело вдохнул, стараясь унять дрожь.

– Не время для купания? – усмехнулась женщина.

– Да.

– Говорят, рождённый для виселицы не утонет.

– Я сдохну в могильнике, – буркнул могильщик.

– Думаешь, именно поэтому и выплыл?

– Думаю, да.

Пол-лица собеседницы закрывал капюшон, так что разглядеть её удалось только с близкого расстояния. Она оказалась довольно симпатичной, худощавой, но эта худощавость не переходила в измождённость. Лицо у девушки выглядело молодо, не больше, чем на двадцать пять лет, и в свисающих на лицо волосах почти не было видно седины.

Либо она достаточно успешна, либо только-только начала свои странствия. Скорее всего, второе – молодёжь часто суётся в такие могильники, которые предпочитают обходить даже бывалые и очень жадные до добычи могильщики. Обычно могильщик и становится бывалым благодаря тому, что в молодости не совал нос, куда не следует. Тех, что обожглись раз в местах, подобных Импу, и больше не пробовали, очень и очень мало. Их обычно можно было отличить по жутким шрамам, незаживающим ранам и другим уродствам. Но каждый из них по праву считал, что ему в своё время повезло – другие попавшие в подобные переделки умерли.

– А ты прожжённый, – сказала могильщица после непродолжительного молчания.

– Что? – буркнул Велион, ёрзающий на месте, чтобы принять позу, максимально выгодную по отношению к костру и исходящему от него теплу.

– Шрамы на твоём теле. Часто не везло? Или, наоборот, был на волоске от смерти?

– И то, и другое.

– И пальцы длинные и тонкие, – продолжала женщина. – Говорят, с такими проще, чем с короткими. Как думаешь?

Велион пожал плечами.

– Главное это то, что у тебя их десять, – продолжила говорить могильщица. – Это комплимент.

– Благодарю.

– А ты не разговорчивый.

– Сложно говорить, когда зуб на зуб не попадает.

– Точно. Ну ладно, молчи, если хочешь. Я – Элаги.

– Велион.

– Подожди, вода немного подогреется, и будем есть.

Велион действительно проголодался и устал, а холод высасывал из него последние силы.

– Уверена, ты упал с моста, – сказала Элаги, усмехаясь.

– Да. Проклятый морок.

– Мне говорили об этом. Я шла там днём, и мост выглядел, как должен был – правой половины нет от середины. Но пару часов назад он будто восстановился. К утру морок должен растаять.

– От кого ты это слышала?

– Я расспросила одного могильщика, который дошёл почти до стен Импа этим летом. Потом ему померещилось что-то очень нехорошее, и он драпанул назад.

– Все, кто ходил к Импу, говорят, что им мерещилось всякое, – кивнул Велион.

– Трусы, – фыркнула Элаги. – Такой же морок, как этот проклятый мост. Так, что там с моим супчиком?

Могильщица заглянула в котелок с водой, потом вытащила из лежащего рядом рюкзака оплетённую бутыль и кусок коричневого сахара. Когда Элаги откупорила бутыль, Велион учуял запах самогона. Женщина плеснула в котелок порядочно выпивки, зачем-то отправила туда часть сахара и как следует перемешала. Выждав какое-то время, она подцепила котелок палкой и поставила на пол. Велион молча вытащил из своего рюкзака деревянный, отделанный костью стакан.

– Красивая штучка, – заметила Элаги. – Давай сю… Ах, мать твою дери! – могильщица зашипела и затрясла обожжённой рукой. – Привыкла, что сама в последнее время в перчатках, а тут вот сняла. Дома-то я их почти не ношу…

Велион надел перчатки, пересел и принялся разливать грог по стаканам. Элаги, не обращая внимания на боль в обожженных пальцах, уже набивала рот кусками окорока и активно хрустела сухарями. Велион взял сухарь и начал его грызть, предварительно глотнув из стакана. Горячая жидкость прогрела его до самых пяток – самогона могильщица не жалела.