Могила на взморье - [24]

Харри наблюдал за мальчиком через окно гостиной. Тот сидел перед телевизором, грыз чипсы и хлопья, запивая их колой и резко отвратительно смеялся, если кто-то пошло шутил в сериале. Харри искал сходство между Джереми и его отцом, когда тот был подростком. Как будто это было только вчера. Мужчина помнил о каждом этапе дружбы с Майком, помнил каждую черту его лица, помнил все прически, которые тот носил тогда, все кости, которые он сломал или вывихнул. Вероятно, он помнил детство Майка лучше, чем сам Майк.

Джереми был совсем другим, он был более худощавый и более подвижный. Если бы на спортивной тренировке набирали футбольную команду, наверное, он был бы одним из первых, кого бы взяли в команду. Волосы у него были светлее и длиннее чем у Майка. Как и многие, рожденные в новом тысячелетии мальчики, он носил украшения: несколько браслетов из ткани и кожи, а также ожерелье из разноцветных шнуров.

Харри открыл заднюю дверь дома Майка. Уже некоторое время назад он снял копию с ключа Маргрете. С тех пор мужчина проводил массу времени в доме своего врага. Для чего? На самом деле он не делал ничего особенного. Харри все осматривал, брал в руки некоторые вещи и даже однажды кое-что забрал с собой. Некоторые мелочи, несколько носков, например, элегантную шариковую ручку или очки для чтения Майка. Роясь в вещах Майка и отнимая у него то одно, то другое, Харри испытывал кратковременное чувство триумфа. Он хранил украденные вещи в своей комнате и иногда доставал их, чтобы потрогать и понюхать.

Он охотно задерживался в спальне Майка. Супруги спали отдельно. Иногда Харри садился на край кровати и читал журнал, который Майк оставлял накануне на ночном столике. От этого мужчина чувствовал себя лучше, потому что у него складывалось впечатление, что он получал обратно крохотную часть своего детства.

Тем не менее, этим вечером, Харри держал путь на кухню. Помещение было гораздо светлее, чем раньше и ультрасовременно оборудовано, хотя суть проектировки не изменилась.

Он осторожно открыл дверь холодильника и поискал продукты, которые предназначались исключительно для Майка. Наконец, Харри обнаружил упаковку колбасы к пиву. До чего-то подобного Жаклин дотрагивалась только кончиками пальцев, но Майк с детства любил эту колбасу и постоянно делал себе с ней бутерброды. Харри сунул кусочек себе в рот, а остальное спрятал в карман куртки. Маргрете время от времени тоже утаскивала что-нибудь из подвала Майка, бутылку вина или несколько банок консервов, но в отличие от краж Харри, делала это из чисто практических соображений и позже хвасталась дома этим так, как будто бы убила оленя.

Внезапно Харри услышал, как приближался Джереми. Покидать кухню было поздно, поэтому он спрятался за дверью подвала. Через щель мужчина наблюдал, как мальчик вывалил упаковку хлопьев в миску. Неожиданно сын Майка замер и Харри затаил дыхание. Заметил ли Джереми что-то, что показалось ему странным? Может быть, сквозняк? Или запах?

Мальчик вел себя в высшей степени странно. Он так напряженно рассматривал пакетик с арахисовыми орешками, как будто речь шла об увлекательном объекте для исследования. Джереми повертел его в руках, затем положил несколько орешков на столешницу и размельчил кулаком. Он подобрал крошки и положил их в ступку, где превратил в порошок. Харри не понимал, что тот делает, пока Джереми не достал банку чая из кухонного шкафа. Тайный наблюдатель затаил дыхание, на этот раз от удивления. Невероятно, что планировал сделать мальчик!

Чтобы убить Жаклин потребовался бы всего один орех. Харри почти забыл об этом за долгие годы, но у женщины была сильная аллергия, особенно на арахис. Ребенком у нее даже было несколько тяжелых приступов, анафилактические шоки, которые вполне могли закончиться летальным исходом.

Насколько же Джереми должен был ненавидеть свою мачеху, чтобы сделать нечто подобное.

Однако, тринадцатилетний подросток, кажется, боялся последнего шага. Когда дело дошло до того, чтобы высыпать крошки в чай, он помедлил и, наконец, убрал все на место. Со своей миской Джереми покинул кухню, чтобы продолжить смотреть телевизор дальше. До сих пор Харри едва замечал сына Майка. Теперь он почувствовал себя странным образом связанным с ним своей ненавистью — и своей неспособностью последовательно воплотить эту ненависть в жизнь. Может быть однажды…

Едва Харри вошел в свой родной дом, к нему бросилась Маргрете.

— Где ты был? Ты должен был присматривать за мамой! Ты вообще знаешь, что она мне уже все уши прожужжала? А ты даже не можешь побыть с ней один час. Это потому, что с тебя требуют слишком много? Тебе ведь не нужно ничего делать.

Харри прикрыл уши руками и побежал на верхний этаж в комнату, где в итоге не провел много времени. Он тихо подкрался к кровати матери, которая уже спала. Ее дыхание было странно тихим, как будто было вопросом времени, сколько потребуется минут прежде, чем она развалится на куски и скончается. На самом деле, дела уже давно обстояли так.

Когда-нибудь, никто точно не знал когда, ее дыхание остановится, но до тех пор она останется могущественной скалой на его жизненном пути, монолитом, мимо которого Харри просто не пройдет. Собственно говоря, смешно. Она лежала тут, худая и почти невесомая, с искусственным анусом, от которого немного пованивало, и хотя выглядела старой-престарой и немощной — картина беззащитности и страданий — но, по-прежнему, управляла его жизнью. С первого дня он мечтал завоевать ее уважение, но это никогда ему не удавалось. Она была образцом для подражания и в то же время призраком.