Мое сокровище - [7]

– К примеру, мы с вами – всего лишь случайные знакомые. А после того как я отыграю свою роль в ваших неприглядных делах, наши пути разойдутся. Да, кстати, вы не туда пошли. Наша гостиная находится в противоположном направлении. – Наверное, ему не следовало так с ней обращаться. Да, конечно, он устал, продрог и проголодался, – но ведь в схожей ситуации пребывала и она, не так ли?

Леди Одрина остановилась и пристально взглянула на него, вскинув подбородок. Джилс невольно вздохнул. Извиняться не очень-то хотелось, но все же он попытался это сделать.

– Послушайте, леди Одрина, я вовсе не имел в виду…

– Мне кажется, мистер Резерфорд, – проговорила она ледяным тоном, – что у вас сложилось обо мне превратное представление.

Ее надменность отбила всякую охоту извиняться, и Джилс пробормотал:

– Наверное, вы правы, принцесса. Возможно, я действительно полон заблуждений и ошибочных впечатлений. Однако я именно тот человек, который знает, где находится нужное нам помещение. То самое, где вас с нетерпением ожидает ваш отец.

На лице девушки вновь отразились и растерянность, и смущение, и испуг. «Да, принцесса, необдуманные поступки не могут не иметь последствий…» – подумал Джилс, но говорить этого, конечно, не стал – надо же, какая выдержка! Он лишь молча вытянул руку в нужном направлении.

Последовав за ним, девушка пробурчала:

– Во-первых, я не принцесса, а дочь английского пэра, так что, обращаясь ко мне, по правилам нужно говорить «миледи». А во-вторых, я отнюдь не дурочка, накачавшаяся ликером. Меня опоили опием, воздействие которого еще ощущается. И в-третьих… В общем, имейте в виду, я прибыла сюда вовсе не по своей воле.

Леди Одрина высказала все это, опираясь рукой о стену. Казалось, сей монолог стоил ей огромных усилий, однако голос ее ни разу не дрогнул.

– Ну… что ж… – Джилс немного смутился. – Я все понял, миледи. Признаю свою ошибку. Точнее – три ошибки. – Он откашлялся. – Извините, мне очень жаль.

Девушка кивнула и вполголоса добавила:

– Мне тоже жаль, что нам обоим пришлось оказаться в подобной ситуации.

– Так значит, в действительности вы не сбегали с этим узколицым субъектом? – осведомился Джилс. Наверное, не стоило ему задавать этот вопрос.

– Вот уж действительно – узколицый… – Одрина презрительно фыркнула. – Нет, я с ним не сбегала. Я вообще не желала с ним общаться. – И она принялась рассказывать о настойке опия, о своей служанке (разумеется, у нее имелась собственная служанка), а также о том, как очнулась уже в карете, как получила очередную дозу опия и…

В конце концов Джилс поднял руку и пробормотал:

– Стоп-стоп, довольно… Мне необязательно все это выслушивать. Лучше расскажите об этом своему отцу, а я тем временем буду сидеть у камина, вкушая ужин и подсушивая сапоги.

– Но вы ведь мне верите? – осведомилась леди Одрина, вскинув подбородок, и сейчас она была очень похожа на своего отца.

Уклоняясь от прямого ответа, Джилс заметил:

– Ваш отец уверен, что вы сбежали.

– В самом деле?.. – Она приподняла брови. – Скажите, сэр, а ваш родитель всегда бывает объективен по отношению к вам?

Джилс невольно вздохнул и честно ответил:

– Нет, не всегда.

– В таком случае не стоит слишком уж серьезно относиться к родительской точке зрения, не так ли?

«Надо же, какая своенравная!» – мысленно воскликнул Джилс. А ведь эта девушка находилась совсем не там, где ей положено было находиться. Впрочем, и его самого отделял сейчас от родного дома целый океан. Что же касается его нынешних помыслов и устремлений, то они были столь же далеки от реальности, как опиумные галлюцинации…

Девушка стояла под настенным канделябром, и Джилс, шагнув к ней, заметил некоторое напряжение на ее лице. У нее были темно-зеленые глаза, в которых угадывалась настороженность, а пухлые губки едва заметно подрагивали. Каждая черточка ее лица выражала аристократическую гордость, но было и что-то еще… Может, стыд, смущение? Да, возможно. И еще казалось, что она чувствовала себя обманутой и преданной… В общем, выражение ее лица было отнюдь не безмятежным.

Невольно смутившись, Джилс отступил на шаг и пробормотал:

– Я верю вам, миледи. Мне очень жаль… – Разумеется, эти его слова являлись не столько извинением, сколько выражением сочувствия, и Джилс, подумав об этом, мысленно усмехнулся – его отец был бы доволен проявлением подобной учтивости со стороны своего старшего отпрыска.

Тут он снова протянул руку, указывая верное направление, и они двинулись в сторону гостиной – изначально отведенной им, Резерфордам, но в данный момент являвшейся мини-владением графа Аллингема.

– Вот они! Наконец-то! – резанул по ушам знакомый женский голос, едва Джилс открыл дверь. – Резерфорд, вы, наверное, очень рады, что заставили нас голодать? Ну, теперь мы можем приступить к трапезе?

Это была леди Ирвинг. Джилс встречался с ней всего один раз, когда они с отцом находились в Лондоне. Резерфорд-старший тогда полагал, что стоит только бросить клич, пошелестеть долларами – и английская знать тут же понесет ему свои старомодные украшения, которым он придал бы новый вид.

Сейчас леди Ирвинг, как и тогда в Лондоне, была облачена в яркие шелка, не имевшие цветовых аналогов в природе – ее платье и тюрбан прямо-таки резали глаза своими красно-оранжевыми переливами. Эта дама была примерно того же возраста, что и отец Джилса, однако, в отличие от него, она вовсе не казалась приветливой и добродушной, – напротив, была весьма агрессивной, и даже голос ее звучал ужасно неприятно – резко и пронзительно.