Глава 1. В которой начинается приключение вопреки желанию некоторых его участников
11 декабря 1820 года
Зимнее солнце зашло рано, над вересковыми пустошами Северной Англии сгустилась тьма, и благоразумные люди предоставили дорогу в полное распоряжение грабителей, отчаянных смельчаков и почтовых экипажей.
Джилс Резерфорд не считал своего отца особо благоразумным, однако преступником или отчаянным тот тоже не являлся, по крайней мере – пока. Резерфорд-старший, которого звали Ричардом, был еще достаточно крепок и бодр для своих пятидесяти с лишним лет, но ему не больше чем Джилсу нравилось путешествовать в темноте – тем более если это путешествие сопровождалось непрерывным дождем. До Рождества оставалась одна неделя, их родная Филадельфия сейчас, конечно же, лежала под снегом, температура там опустилась ниже нуля. Однако здешние зимние ливни пробирали до костей гораздо быстрее, чем морозы.
Так что сегодня отец впервые не возражал против того, чтобы пораньше закончить очередной дневной переезд и почти сразу же согласился остановить карету у постоялого двора «Гоут и Гонлит», расположившегося за древними каменными стенами города Йорк.
Как только их провели в отдельную гостиную, Джилс подсел к камину и протянул к огню ноги в промокших сапогах. А отец тем временем распорядился насчет сытного ужина. Помещение, которое им предоставили, имело низкий потолок и неровный пол – как и во многих других старых постройках в этой стране. Две масляные лампы вовсю старались рассеять царивший в комнате полумрак. Простой деревянный стол и такие же стулья были придвинуты поближе к камину – довольно широкому сооружению из закопченных кирпичей, внутри которого языки пламени не слишком-то весело лизали куски угля.
Имелся здесь и более серьезный недостаток: рама одного из окон покоробилась и в образовавшуюся щель задувал холодный декабрьский воздух. Джилс уже подумывал о том, что он мог бы, наверное, устранить данную проблему, но тут в комнату вновь вошел гостиничный слуга с подносом, на котором стояли глиняный кувшин и кружки. Причем слугу сопровождал какой-то субъект в грязном красном балахоне.
Джилс в удивлении приподнял брови.
– Па, это что, сытный ужин? – спросил он, взглянув на отца.
Проигнорировав вопрос, Ричард встал, чтобы взять кувшин (Джилс очень надеялся, что тот был наполнен горячим кофе), и, посмотрев на человека в красном, осведомился:
– Так вы слуга графа Аллингема? Хм… Весьма польщен.
Джилс нахмурился и проворчал вполголоса:
– Может, нам следует еще поклониться им или сделать реверанс? – Джилс забрал у отца кувшин и кивком головы отпустил гостиничного слугу. О, благословенное тепло!.. От прикосновения к горячей посудине в ладонях и в пальцах возникло приятное покалывание. И Джилс, тотчас же расслабившись, едва не застонал от удовольствия, наполняя первую кружку. Уже усевшись, он вдруг осознал, что пропустил начало истории, которую рассказывал графский слуга, имевший довольно-таки изнуренный вид.
– Поначалу полагали, что леди Одрина находится с визитом у подруги, – говорил новоприбывший, являвшийся, по всей видимости, ливрейным лакеем (судя по его алому одеянию, которое после многочасового путешествия верхом было сверху донизу заляпано грязью). – Но потом, когда все сроки миновали, а леди Одрина так и не вернулась, у графа возникло подозрение, что она сбежала со своим поклонником.
– Лично мне подобные подозрения кажутся преждевременными. Почему бы не предположить, что она отправилась со своей служанкой по магазинам… или навестила еще одну подругу? – сказав это, Джилс почти физически ощутил укоризненный взгляд отца. – А что?.. – продолжал он. – Такой вариант кажется более вероятным, чем бегство с каким-то проходимцем.
Нисколько ни изменившись в лице, графский лакей возразил:
– Прошу прощения, сэр, но, откровенно говоря, леди Одрина относится к тому сорту девиц, которые охотнее сбегут в Шотландию, нежели отправятся в Мейфэр[1].
– Хм… убедительный аргумент. – Джилс отхлебнул из своей кружки. Кофе оказался крепким и обжигающим, оставлявшим на языке горечь и наполнявшим тело приятным теплом.
– Граф не может допустить, чтобы его младшая дочь сбежала с возлюбленным, – продолжал лакей. – Его светлость вместе с леди Ирвинг, с которой вы, по его словам, знакомы, сейчас также направляются сюда.
– Ах, леди Ирвинг… – протянул Джилс. – Замечательно! Твоя работа, отец, не так ли? Ты настолько уверен, что она непременно пожелает продать свои драгоценности, что посвятил ее во все детали нашего маршрута?..
Ричард, казалось, не расслышал слов сына, что, конечно же, являлось несомненным подтверждением верности данного предположения.
– Не думал, что леди Ирвинг склонна к дальним странствиям, – произнес Резерфорд-старший. – Мы виделись с ней в Лондоне несколько недель назад… Надеюсь, она по-прежнему в добром здравии?
– Насколько мне известно, сэр, ее светлость отлично себя чувствует. Она изъявила готовность помочь лорду Аллингему и ничуть не сомневается, что столь любезные джентльмены, как вы, сделают то же самое.
– А вот меня-то не стоит считать любезным, – пробурчал Джилс, поморщившись и массируя пальцы. После таких вот длительных переездов, как сегодня, руки у него болели гораздо сильнее, чем обычно.
