Мое почтение, красотка - [30]

Эффект внезапности так силен, что ни Толстяк, ни я не думаем вмешаться.

Наступает молчание. Все смотрят друг на друга, не говоря ни слова.

Инициативу в разговоре беру на себя я.

– Я снимаю перед тобой шляпу, – говорю я Хелене, – потому что ты храбрая девчонка... Да, ты имеешь право на мое уважение...

Кажется, она спешит.

– Бросьте оружие! – приказывает она моему товарищу и мне.

Толстяк вздыхает и берет свой револьвер. Я хорошо знаю моего пухлого товарища и понимаю, что он сейчас рискнет. Мои прогнозы оправдываются. Он делает вид, что бросает оружие на ковер, но в последний момент сжимает его в своей лапе и всаживает маслину в Мобура. Он сказал себе, что, если надо выбирать между мужчиной и женщиной, первым надо нейтрализовать мужчину. Его расчет оказывается неверным: Хелена не обычная женщина. Ее очередь отнимает у Толстяка всякое желание возникать.

Этот обмен любезностями проходит в рекордно короткий отрезок времени. Конечно, мой шпалер тоже вставляет свое слово, но оно оказывается неэффективным, потому что как раз в тот момент, когда я нажимаю на спуск, горничная, которую я упустил из вида, вцепилась в мою руку, и пуля ушла в пол.

Это становится сигналом к свалке. Вся свора набрасывается на меня, и обработанные Толстяком колотят сильнее остальных. Не знаю, какой стимулятор глотнули Длинный Нос и Бертран, но мне так достается!

Меньше чем за пару секунд меня превращают в отбивную.

Я безуспешно отбиваюсь, но меня валят на диван, и высвободиться мне никак не удается.

Я борюсь с бедой терпением и сжимаю челюсти. Я видал и не такое. А потом, я философ... В той игре, что мы ведем, побежденному не приходится ждать снисхождения от победителей.

– Отпустите его! – приказывает вдруг Хелена.

Бешеные волки с сожалением отпускают меня. Я робко пытаюсь шевельнуться и замечаю, что могу это делать без особого труда.

– Встать! – приказывает молодая женщина. Я поднимаюсь.

– Вперед!

Я направляюсь к входной двери, но она меня останавливает:

– Сюда.

Ствол ее автомата указывает на потайную дверь.

Бертран, прижимая к груди окровавленную руку, начинает спускаться по узкой лестнице первым. Я следую за ним, остальные замыкают шествие, оставив тела в кабинете. Хлоп! Сейф занял свое место в стене. Теперь мне точно хана. Никто никогда не обнаружит этот тайный ход, а я в ближайшие минуты присоединюсь в печке к Хелене-второй.

Мы приходим в комнатку, где ворчит эта самая печка.

– Комиссар, – говорит Хелена, – я с большим сожалением вынуждена вам сообщить, что судила вас, признала виновным, приговорила к смертной казни, отклонила ваше прошение о помиловании, а сейчас приведу приговор в исполнение.

Она направляет ствол автомата в мою грудь.

– Одну секунду, – прошу я.

Я сказал это таким твердым, таким непререкаемым тоном, что она дает мне отсрочку.

– Хелена, мне бы не хотелось уходить с неудовлетворенным любопытством. Мне не дает покоя одна мысль: почему после событий этой ночи вы, вместо того чтобы затаиться, думали только, как бы уничтожить меня?

– Потому что это очень удачная мысль, – усмехается Бертран.

Хелена испепеляет его взглядом.

Она вскидывает автомат, но женщины, как я вам уже говорил, всегда будут делать чисто женские глупости. К счастью для мужчин.

Хелена упирает ствол оружия в мою грудь. Она заранее наслаждается моей смертью. Ей хочется увидеть в моих глазах страх. Как она его ищет, гиена!

Я не могу шевельнуть руками, потому что тогда она нажмет на спуск, и иду на дерзкий шаг – бросаюсь вперед. Происходит невероятное: ствол автомата становится для меня тараном. Приклад бьет ее в грудь, заставляя отступить. Случай захотел, чтобы при отступлении ее локоть вошел в соприкосновение с раскаленной трубой печки. Она с воем роняет машину для выдачи разрешений на похороны. Остальные увидели опасность. Они не вооружены, но бросаются вперед. Нельзя допустить, чтобы они завладели автоматом, иначе наступит последняя картина. Поскольку я не могу нагнуться и подобрать его, то наступаю на него ногой.

Я боксирую, стараясь не отступать. Длинный Нос и Бертран колотят меня от души. Хелена и горничная тоже не отстают. Положение безвыходное. К тому же Бертран схватил здоровой рукой кочергу и поднимает ее, чтобы проломить мне череп, в то время как трое остальных держат меня за руку.

– Hands up6!

Дверь погреба, не та, что ведет в кабинет, а другая, очевидно, ведущая в другой дом, открыта, и на пороге стоит мужчина.

Я о нем совершенно забыл. Эхо человек с глазами слепого. Убийца Фердинанда.

– Я вовремя подоспел, господин комиссар, – говорит он с жутким акцентом.

Я с удивлением замечаю, с каким изумлением на него смотрят мои враги: как будто впервые видят!

– Прошу прощения, – отвечаю, – но хотелось бы знать, кого мне благодарить. Он кланяется:

– Джо Джойс из Интеллидженс Сервис.

– А!

Мы обмениваемся рукопожатием.

– Я занимаюсь этим делом несколько дней, – сообщает мне он. – Точнее, с момента, когда наш сторожевой корабль обнаружил недалеко от Дувра тело настоящего профессора Стивенса. Поскольку французские службы не сообщили об исчезновении ученого, меня прислали сюда. Я понял, что Стивенс, живущий в Париже, совсем не тот человек, который уехал из Лондона. Этот оказался немецким ученым, специалистом по ядерной физике, которым одна иностранная держава подменила настоящего. Я не стал раскрывать эту подмену сразу, потому что хотел накрыть всю их сеть Я обнаружил, что обитатели дома на улице Гамбетта иногда выходили на параллельную улицу. Сегодня утром я следил за запасным выходом и увидел, как вошли Хелена и какой-то мужчина. Поскольку они не возвращались, я решил зайти и...