Мое непреклонное сердце - [2]

Будто не слыша разговора между директором и мужчиной, Колин упрямо продолжал:

— Дайте мне подержать моего брата. — И он протянул руки.

Мужчина мягко обратился к жене:

— Дорогая! Ну что он с ним сделает?

Она согласилась не сразу, мучительно раздумывая в течение нескольких секунд. Колин видел, как она, не выпуская младенца из рук, скосила глаза на дверь, будто прикидывая, можно ли убежать из комнаты. В конце концов она дала ему ребенка, ледяным тоном предупредив, чтобы он не уронил его.

Колин прижал своего маленького брата к худенькой груди, покачивая его, как это ему часто приходилось делать в последние три месяца. Отвернувшись от взрослых и не обращая внимания на тяжелые вздохи женщины, он поправил малышу одеяльце и разгладил его муслиновую рубашечку.

— Я найду тебя, — тихо сказал он, четко выговаривая слова, — обещаю, я тебя найду.

Грейдон в ответ радостно заворковал и ударил Колина по плечу своим маленьким кулачком.

— Думаю, уже достаточно, — сказал мужчина, увидев, что жена уже сделала движение вперед, чтобы подойти к братьям.

Раздался голос директора:

— Ну хватит, верни Грейдона.

Колин никак не мог сам отдать брата, и его просто забрали у него из рук. Он совсем не хотел, чтобы его прогнали еще раз. Просто у него не было сил быстро уйти из директорского кабинета, обшитого темными деревянными панелями. Все его тело застыло, и ноги будто прилипли к полу. И только нижняя губа мелко дрожала, когда он шел к двери. Выходя, он услышал слова женщины, значения которых в тот момент не мог полностью оценить.

Щекоча ребенку подбородок, она мягко сказала:

— Мне вообще не нравится имя Грейдон.

Через три недели и Декер покинул работный дом для подкидышей и сирот, которым заправляло семейство Каннингтонов. Колин думал, что успеет побыть с Декером подольше. Не так уж часто четырехлетних сирот забирали в семьи. Те из них, кто в столь молодом возрасте уже представлял себе свою судьбу, покорно шли в услужение или в подмастерья, чтобы обучаться какому-нибудь ремеслу. Это была несравненно более благополучная перспектива, чем оставаться у Каннингтонов до двенадцати лет, а потом быть выброшенным на равнодушные и жестокие, ничего не прощающие улицы Лондона. Мальчика, не сумевшего самостоятельно найти себе в городе способ пропитания, могла обучить воровству одна из многочисленных лондонских шаек. Это в том случае, если он оказывался смышленым и ловким на руку. Если же по этой части он оказался слабаком, то чаще всего попадался на глаза сутенеру и скорее всего начинал торговать собой и продавал свой «товар», пока позволяла внешность или пока его не съедала болезнь.

Колин не хотел такой судьбы для Декера, поэтому он смирился с мыслью, что уход Декера от Каннингтонов не только необходим, но и очень желателен. Он хотел, чтобы его брату улыбнулось счастье, и был уверен, что так оно и будет, но в глубине сердца чувствовал, что завидует ему. И боится. И что он теперь остается совсем один.

Супружеская пара, которая выбрала Декера из множества других детей, была, на взгляд Колина, более подходящей парой в сравнении с той, что забрала Грейдона. Женщина хотя и не была красива, но мила, с ясной безмятежной улыбкой и такая спокойная, что у Декера сразу разгладились испуганные складочки между бровями, а сердце Колина успокоилось. Ее муж был молчалив, но вежлив; он явно смутился, не зная, как отвечать на постоянные вопросы Декера, пока жена не сказала ему, подбадривая:

— Что же ты молчишь? Ответь ему, дорогой. Точно так же, как отвечаешь мне.

И тогда муж заговорил. У него был глубокий красивый баритон, и он четко и ясно выговаривал все слова. Это был голос, внушающий доверие, и Колин со стыдом почувствовал, что хочет, чтобы эта пара выбрала его вместо брата или, по крайней мере, чтобы они разрешили ему сопровождать Декера.

Директор опять попытался пристроить и Колина:

— Вы, может быть, возьмете и его брата? Добрые глаза женщины остановились на Колине. Они были полны грусти и боли, и Колин густо покраснел, сознавая, что его жалеют.

— Мы бы взяли их обоих, если бы могли, — ответила она директору, — ce n’est possible. Но это невозможно, — пояснила она на французском.

Ее муж обреченно кивнул:

— Да-да, она права. Мы бы взяли, если бы это было возможно. И потом, ребенок должен быть здоров. Нужно подумать и об обратной дороге. Нам ведь предстоит долгий путь.

Колин тихо выскользнул из кабинета директора. В тускло освещенном коридоре он судорожно втянул в себя воздух и с трудом проглотил тугой комок в горле. Стоило ему закрыть глаза, как он тут же видел полный жалости взгляд женщины. Ему не нужна была ее жалость. Говоря по правде, он хотел услышать от нее слова благодарности. Неужели она думает, что крепкое здоровое тельце ее нового сына — счастливое исключение вопреки всем законам природы?

В предвкушении ужина в животе у Колина громко заурчало. Он уже давно не слыхал этого звука. С тех пор как они попали в приют мистера Каннингтона, он постепенно приучил себя есть меньше, чтобы больше доставалось его братьям.

И он делал для этого все возможное. И вот теперь он будет думать только о себе.