Моё лучшее стихотворение - [5]

Достойное я выбрал имя,

Не урони его, сынок!

1957

Виктор Гончаров Раздумье

Мне кажется, я в сотый раз рожден,

А вспомнить не могу

Те, прежние свои существованья,

Но что-то все же знаю я,

И это «что-то» здесь, в моей груди,

Живет, ворочается, тяжело вздыхает.

Припомнить что-нибудь?

Нет, это безнадежно,

Вот разве только сны.

Они меня измучили —

Одно и то же снится каждый раз.

Одно и то же…

Будто на скале я высек мамонта.

И сотни две людей, одетых в шкуры,

Гортанным криком славили меня.

Предела их восторгу не было.

И то, что я не смог изобразить

На каменном холсте,

Воображение людей дорисовало.

Царапина художника на камне

Для них была открытием вселенной,

И люди видели,

Как билось солнце на бивне мамонта,

Как кровь течет из мамонтовых ран

И как из глаз затравленной

   чудовищной горы

Стекают каменные слезы мамонта,

Беспомощности слезы…

Я славил человека.

Он стал сильнее зверя.

Далекий сон, он радует меня.

И люди в шкурах,

Люди в рваных шкурах…

Я жил когда-то, жил когда-то я!

Припомнить что-нибудь?..

Вот разве только сны…

Сикстинская капелла.

Дивный свет,

Расписан мною потолок и стены.

Художник я. Старик уже, старик…

Шесть лет последних

Отдал я этой росписи.

И суд господний,

Страшный суд идет.

Все жизненно

До ощущенья боли —

И ад и рай,

И божья неподкупность.

А то, что я не смел изобразить,

Воображение людей дорисовало,

И славила толпа

Мой многолетний труд

Художника,

Увидевшего в боге человека!

Я жил когда-то, жил когда-то я!

Что будет сниться мне из этой жизни?

Что?

Скала… самой природой,

Дождями,

   солнцем,

     холодом,

       ветрами

Изображен встающий человек.

Я как художник

Освободил его от злых нагромождений,

Все сдержанно,

Все грубо,

Ощутимо,

В намеке все,

Предельно скупо все!

А то, что я не стал изображать,

Воображение людей дорисовало.

Величием своим испуган человек.

Он поднимается.

Он удивлен собой.

Из рук его летят ночные звезды —

Росинки светлые,

В безвременье!

В бесчисленность светил!

За много, очень много километров

Он видится таким богатырем,

Перед которым бог — ничтожество,

Перед которым — бога нет.

А люди дорисовывают сами

Свое величие.

И гордость за собственное «я»

Горит в глазах людей.

И каждый понимает, что он велик

И прост,

И неподкупен

И горд собой,

И мир в его руках!

Победа человека над собой

Мне будет сниться,

Когда в сто первый раз

Я появлюсь на свет

И вновь возьму резец или палитру,

Чтобы из гор, из рек, из звезд ночных

Воссоздавать черты сынов земли,

Чтобы резцом и светом

Славить человека!

…Мне кажется, я снова буду жить.

1961

Владимир Гордиенко Атака

Помню только о том,

как в солдатской цепи разноликой

я горланил «ура!»

и сорвал себе голос от крика.

О, когда б не оно —

громовое российское слово,

нам бы лечь и молчать

перед силой огня ножевого.

Жаль, что так и не смог

проследить я за каждой деталью,

устремившись вперед

через поле, побитое сталью.

Но в горелой деревне,

которую мы штурмовали,

востроглазый мальчишка

скрывался в каком-то подвале.

И сквозь толщу стены

из удачно отысканной щели

мальчуган рассмотрел

то, что мы различить не успели.

Желваки он приметил

на вражеских лицах смятенных,

нервный тик офицера

и бледность его подчиненных.

Нашу злость разглядел

и увидел, как слева и справа

люди падали, вздрогнув,

на быстро буревшие травы.

Я же мчался вперед,

поглощенный движеньем всецело.

Помню только «ура!»,

что гремело,

   гремело,

     гремело.

Помню только «ура!».

Вы меня извините за это.

Однотонность такая,

увы, не заслуга поэта.

Не большая беда,

если крик тот забудется даже,

стал мальчишка мужчиной

и все подетальней расскажет.

Впрочем, не было б слов,

да и сам бы он выжил едва ли,

если б мы в свое время

натужно «ура!» не кричали.

1959

Юрий Гордиенко Рикша

Трубил, трубил, трубил рожок,

двоились уличные дали,

дымясь, асфальт подошвы жег,

мелькали стертые сандальи,

холодным потом рикша мок

и целый день, в тоске ли, в злобе ль,

бежал… и убежать не мог

из полированных оглобель.

1946

Сергей Городецкий Горюшко

Без призора ходит Горе

От одной избы к другой,

И стучит в окно к Федоре,

Старой сватье дорогой:

— Отвори, Федорушка,

Отвори скорей!

Это я тут, Горюшко,

Плачу у дверей.

— Нет с Федорой разговора,

Ты мне, Горе, не родня!

Хлеба горы, денег ворох

Получила с трудодня.

Горе шасть в другую хату,

Где в окошках шум и свет,

И стучится в двери к свату,

Другу прежних, горьких лет:

— Приюти, Егорушка,

Сватьюшку свою!

Это я тут, Горюшко,

У дверей стою!

У Егора с Горем ссора:

— Уходи от хаты прочь!

За колхозного шофера

Выдаю я замуж дочь.

Горе плачет, пот струится

По костлявому лицу,

И в окно оно стучится

К многодетному отцу:

— Отвори, Сидорушка,

Пропусти в жилье!

Ты ведь помнишь Горюшко

Вечное свое!

— В Красной Армии три сына.

В школу отдал дочек трех.

Тут седьмые октябрины!

Не марай ты мой порог!

— Что с народом приключилось?

Не видало отродясь!..—

Горе лужицей расплылось,

Солнце высушило грязь.

1937

Николай Грибачев Своему сердцу

Сердце мне сказало: я устало,

Не кори меня и не суди,

Вспомни, как нас в жизни помотало,

Глянь, какие дали позади.

Пусть тебя не соблазняют схватки,

Не влекут бессонные дела —

Знаешь сам, что нервы не в порядке,

Что в крови убавилось тепла.

Что хотел бы к тем, кто помоложе,

Да не можешь дотянуться в ряд.

Сдал, видать, отяжелел, похоже,

В землю стал расти, как говорят…

Сердце, ты напрасно разболталось,