Мое лоскутное одеяло. Размышления о книге и чтении - [5]
«Боже правый, — думаю я, — да ведь эти сны видели и Лаврентий, один из первых составителей русской летописи, и собиратель Изборника князя Святослава 1076 года! А тут — человек, казалось бы, самых земных устремлений, но имеющий глубокие традиционные корни, осознанные с детства и впоследствии сохраненные, оказывается единомышленником древнерусских книжников!» Образ мудрости, заключенной в книге, с древнейших времен олицетворялся речным потоком — таким же полноводным, бесконечным, держащим на себе человека!
Вот что древнерусский книжник Лаврентий пишет в своем пергаменном фолианте:
Велика бывает польза от учения книжного; книги научают нас и наставляют на пути покаяния, потому что мудрость обретаем и воздержание в словах книжных. Книги — это реки, напояющие вселенную, это источники мудрости — ведь в книгах неизмеримая глубина; книгами мы в печали утешаемся; они — узда воздержания… Если поищешь в книгах мудрости прилежно, то найдешь великую пользу для души своей (Повесть временных лет, 1037 год).
А составитель Изборника князя Святослава начинает его полным поэзии «Словом некоего калугера о чтении книг»:
Добро есть, братие, почитание книжное… Узда коню правитель есть и воздержание; праведнику же — книги. Не составится корабль без гвоздия, ни праведник — без почитания книжного… Красота воину — оружие, и кораблю — ветрила; тако и праведнику — почитание книжное.
Сибирские старообрядцы до сих пор почитают книгу, как почитали ее в Древней Руси.
Расхожее ныне понятие «редкие книги» представляется мне неглубоким, годным только для самой грубой, приблизительной классификации книжных явлений прошлого и настоящего. Еще в 60-е годы ушедшего века, начиная собирать «редкие книги» для огромной сибирской академической библиотеки, задался вопросом: а что же это такое — «редкие книги»? Что так упорно поколениями собирали библиофилы, коллекционеры, библиотекари? Что хранится в самых труднодоступных библиотечных помещениях, гордо именуемых «отделами редких книг»?
Обратимся к справочнику. Н. Б. (Николай Березин-Ширяев), «Русские книжные редкости. Опыт библиографическаго описания редких книг с указанием их ценности», Москва, 1902. В двух выпусках. Самое издание — тоже большая редкость, найти не сумел, пользуясь лейпцигским переизданием 1973 г., выбираю очевиднейшие курьезы.
«Фирсов Н. Н. Политическое и финансовое значение колонизационной деятельности Ивана Ивановича Неплюева». Казань, 1893. Отпечатана в количестве 30 экземпляров.
Конечно же, интересно знать, кто такой «колонизатор» Иван Иванович Неплюев, в чем политическая и финансовая суть и значение для нас его деятельности, о которой поведано в Казани, но естественно закрадывается в душу сомнение, что все это — «в превосходных степенях». Иначе почему так негромко и вкрадчиво — всего в 30 экземплярах — сообщается об этом значении? Явление явно не мирового масштаба. Редкая книга — для избранных; 30 экземпляров — судьбу каждого легко проконтролировать, легко устроить, чтобы попали эти 30 в руки надежных людей, могущих по достоинству оценить и политическое, и финансовое значение деятельности И. И. Неплюева.
«В память столетия оренбургскаго магометанскаго духовнаго собрания, учрежденнаго в городе Уфе». СПб., 1892. Редка — отпечатано 15 экз.
Небольшое же было это духовное собрание, если за столетнюю историю его сумели обойтись пятнадцатью экземплярами…
«Цуриков А. Заметка о равнении кавалерии». Варшава, 1892. Отпечатана в количестве 34 экземпляров.
Не очень-то образцовое будет равнение, если 34 экземпляра не читали вслух поэскадронно. Подумаешь — и поймешь, что в русской армии такое занятие немного отдает сюрреализмом.
Глядя на описания таких и им подобных редких книг, хотелось придумать образ современной книги, которая будет цениться как редкая. И мы придумали. Наверняка, думалось в 60-х годах, в будущем веке чрезвычайно редкой книгой будет примерно такая: «Инструкция по тушению пожара на подводной лодке». Тираж не может быть большим — должен быть кратным числу имеющихся подводных лодок, поэтому, свято храня военную тайну, его никогда не укажут. Издание будет труднодоступно, редко и вожделенно для коллекционеров-собирателей — обязательно на обложке будет значиться что-нибудь подобное: «Для служебного пользования», «Продаже не подлежит», «Из части не выносить». Конечно же, редкая книга!
Ну а хотелось бы иметь такую книгу в библиотеке? А кому? Пожарным — для сравнения, сопоставления их сухопутного опыта с морским? А зачем? Пусть их библиотека (есть ли она? наверное, да) позаботится об этом, что же им еще делать?
Да, кажется, редкость книги — качество, которое могут по достоинству оценить лишь немногие, в первую очередь коллекционеры-библиоманы.
Но ведь не за это качество любили книгу наши предки, не за это стремимся мы и сегодня получить в руки вожделенный том. Не редкость, а содержание — вот то качество книги, которое делает ее уникальным инструментом культуры, качество, дающее полнокровную жизнь книге. Уникальное содержание, содержание, могущее изменить человека, сделать его другим, может быть — лучшим, — вот главная задача, основная функция книги. И если книга способна изменить человека, то типографски исполненная книга может изменить как минимум такое количество людей, какой тираж указан в этой книге. А изменяя группу людей, книга меняет жизнь общества, меняет течение истории.
Добро пожаловать в эпоху тотальной информационной войны. Фальшивые новости, демагогия, боты в твиттере и фейсбуке, хакеры и тролли привели к тому, что от понятий «свободы слова», «демократии», как и от старых представлений о «левой» и «правой» политике, не осталось ни следа. Вольно и невольно мы каждый день становимся носителями и распространителями пропаганды. Есть ли выход и чему нас может научить недавнее прошлое? Питер Померанцев, журналист и исследователь пропаганды, отправился в кругосветное путешествие на поиски правды (или того, что от нее осталось)
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.