Модильяни - [67]

Когда Моисей Кислинг, из-за ранения признанный окончательно негодным к ратной службе, возвратился в Париж, он застал Амедео в самом прискорбном состоянии. Разбитый физически и морально, тот корил себя, что струсил, не ушел со всеми на фронт. Умница Кислинг с его чувствительностью, культурой, великодушием и деликатностью сумел понять терзания друга и взял его в некотором смысле под свое покровительство. Мало-помалу они заново обрели вкус к жизни, и совместная работа опять стала для них радостью. В облепленных пожелтевшими фотографиями стенах мастерской Моисея на улице Жозефа Бара царил уют, она хорошо отапливалась, вина было вдоволь, и друзей, забредавших сюда, встречали с горячим радушием.

Вскоре Кислинг получает наследство — двадцать пять тысяч франков — по завещанию своего друга, американского скульптора Чепмена Чендлера, чей самолет погиб, рухнув в море. Примерно тогда же он объявляет о помолвке с Рене Гро, дочерью офицера республиканской гвардии. Она тоже художница, работает под псевдонимом Рене Жан и посещает занятия в Академии Рансон, только что обосновавшейся на улице Жозефа Бара.

Накануне бракосочетания, которое намечалось на один из летних дней и должно было состояться в мэрии Шестого округа, Моисей пригласит Блеза Сандрара, Макса Жакоба, Андре Сальмона, Симона Мондзена, Амедео и еще нескольких друзей в свою мастерскую на большую пирушку — поминки по юной холостой жизни.

Пришпоренное Первой мировой войной, искусство авангарда воспользовалось этим весьма ощутимым толчком, чтобы захватить власть над Парижем. Коль скоро официальные салоны закрылись, на первый план выступила частная инициатива, жизнь богемы забурлила — стали устраивать выставки, давать концерты, организовывать поэтические чтения.

Для начала стилист Жермена Бонгар, сестра кутюрье Поля Пуаре, провела в своем магазине на улице Пентьевр серию выставок. Их там было по меньшей мере три, а сверх того множество литературных и музыкальных вечеров. Матисс в письме от 22 ноября 1915 года писал своему другу, художнику Шарлю Камуэну, что мадам Бонгар заполнила свой дом картинами, которые она нахватала где ни попадя и теперь собирается продавать.

В марте 1916 года Амедео принял участие во второй из этих выставок, представив там несколько черно-белых рисунков. Это был изысканный авангардистский вернисаж, где наряду с ними фигурировали работы Дерена, Роже де Ла Френе, Макса Жакоба, Моисея Кислинга, Мари Лорансен, Фернана Леже, Липшица, Маревны, Матисса, Амедея Озанфана, Пикассо и Джино Северини. У мадам Бонгар была-таки коммерческая жилка. Она условилась с художниками, что, получив их произведения, взамен берется бесплатно одеть их жен.

Никогда еще жены художников не разгуливали в таких элегантных нарядах, как в ту пору.

Одновременно в Америке, на Пятой авеню Нью-Йорка, под общим названием «Figureheads» (так по-английски именуют резные деревянные головы, что некогда украшали носы античных кораблей) выставляются две скульптуры Амедео; это выглядит довольно странно, если принять во внимание, что французский художественный рынок по причине войны был практически закрыт. Вернисаж состоялся в «Модерн гэллери» и продлился две недели, с 8 по 22 марта 1916 года, его организатором был мексиканский карикатурист Мариус де Саяс. Две работы из пятнадцати выставленных принадлежали Амедео. Он был единственным, кто предложил туда скульптуры из камня. Прочие были деревянными, гипсовыми или металлическими. Наперекор военному времени доставить в Нью-Йорк на борту судна скульптуры Амедео и еще одну работу Бранкузи — эту задачу взял на себя Люсьен Лефевр, директор «Лефевр-Фуан», магазина художественных принадлежностей, расположенного по двум адресам: в доме номер 19 на улице Вавен и номер 2 на улице Бреа.

Тем, что его имя уже имело хождение в Америке, Амедео был обязан Полю Гийому, который усердно пропагандировал там современное искусство. Модильяни в ту пору был в Нью-Йорке небезызвестной персоной, упоминания о нем встречаются в двух номерах журнала «291» — ежемесячника, выпускаемого руководимой де Саясом «Галереей 291». Первая из опубликованных там статей с одобрением отзывается о его чувственном восприятии натуры, вторая расточает похвалы его манере одеваться: пиджаку с жемчужно-серой подкладкой, под которым виднеется бледно-зеленый дамский жилет, белому галстуку из атласного шелка, шляпе с круглыми полями, рубашке в белую и голубую клетку, замшевым штиблетам со шнуровкой. «Эта одежда произведет фурор. Модильяни станет последним криком моды». Журналист, написавший это, видел Амедео за кулисами европейского вернисажа, ведь в Америку он, само собой, не поехал.

Следующая групповая выставка состоялась в июне 1916-го, в «Кабаре Вольтер» в Цюрихе. Согласно каталогу, Модильяни представил туда два рисованных портрета эльзасского художника и скульптора Жана Арпа. Другие произведения этой экспозиции принадлежали Кислингу, Августу Маке, Надельману, Пикассо, Жану Арпу и Марселю Жанко — румынскому иллюстратору, архитектору и художнику. Фигурировали там и «Слова на свободе» — визуальные поэзы футуриста Маринетти.