Модельный дом - [2]

Глава 1

Рассказывая, Марина рыдала, заливаясь слезами, и Турецкий, не в силах ее успокоить, молча слушал сбивчивый рассказ о страшном предчувствии и о том, какое несчастье обрушилось на ее семью, оставив все вопросы на «потом». Когда Марина стала повторяться, он почему-то подумал, что эта красивая молодая женщина, актриса, должна состояться как мастер классического монолога, как чтица коротких чеховских рассказов, и уже помимо своей воли перебил ее «осаживающим» вопросом:

— Простите, Марина… Кстати, вы позволите мне называть вас просто Марина?

— Господи! — почти возмутилась она. — Конечно! Я бы обиделась, если бы… меня… по имени-отчеству. Да и не принято как-то среди артистов… Ну-у, если, конечно, народный России или очень уж заслуженный, тогда еще куда ни шло, а так чтобы… Не! Очень вы! Просто Марина.

— Вот и ладненько, — кивком поблагодарил ее Турецкий, невольно подумав о том, что бы он сделал со своей ненаглядной Иришкой, ели бы она на каждый пустяшный вопрос выдавала длиннющий монолог. И так же невольно посочувствовал пострадавшему мужу, который должен был изо дня в день, из года в год выслушивать весь этот словесный поток. Хотя и среди мужей находятся мазохисты. Впрочем, не суди да не судим будешь, оборвал он себя, переводя разговор в привычную для него плоскость.

— Марина, вы уж меня извините, ради бога, но давайте договоримся так. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать на них — коротко, четко и без прикрас. Договорились?

— Да, конечно, — спохватилась она. — Я все понимаю. Меня порой заносит, и даже Игорь…

Она не договорила, но и без того можно было догадаться, что делал «ее Игорь», когда слишком уж «речистую» женушку начинало «заносить». Впрочем, любовь зла, и он мог терпеливо выслушивать ее монологи, уставившись при этом в голубой экран.

— В таком случае первый вопрос. Это предчувствие надвигающейся беды, которое, якобы, не покидало вас целый день… Что, это действительно так, или это все-таки обыденное состояние депрессии или тревоги, которое свойственно актрисам?

— Да о чем вы говорите? — вскинулась Марина и ее зрачки расширились от «незаслуженной обиды». — Какая депрессия? Какая тревога? Уж кто-кто, но я-то хорошо знаю, что такое депрессивное состояние… за первые два года работы в театре нахлебалась этого дерьма по горло, и то, что творилось со мной в тот день…

В больших серых глазах блеснули осуждающие искорки, промокнувшие остатки слез, и она отрицательно качнула головой.

— Нет, нет и нет! К тому же до обеда я пребывала в совершенно нормальном состоянии, и только часа в три, может быть чуть раньше, я вдруг почувствовала, что…

Видимо, не найдя подходящих слов, Марина развела руками, и Турецкий не мог не обратить внимания на ее ухоженные руки. Руки красивой, добившейся определенного успеха актрисы, которые с удовольствием целуют поклонники.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился с ней Турецкий. — Ну а раньше нечто подобное с вами случалось?

— Вы имеете в виду тревожное состояние?

— Да.

Марина задумалась, видимо, пытаясь припомнить все те неприятности, которые случались с ее мужем, однако вынуждена была вновь качнуть рыжей прядью волос.

— Нет. Пожалуй, нет. По крайней мере, точно сказать не могу. Хотя…

Она уставилась отрешенным взглядом в какую-то точку на стене позади Турецкого, и он вынужден был напомнить ей о себе.

— Что «хотя»?

— Тревожно порой бывало. Особенно, когда возвращалась после спектакля домой, а Игоря не было, хотя и обещал приехать пораньше и даже ужин приготовить.

— И вы звонили ему? Требовали отчета.

— Само собой. Но часто случалось и так, что его мобильник был выключен или же находился вне зоны, и вот тогда-то…

Она замолчала, но тут же подняла на Турецкого наполненные болью глаза.

— Но все это было не то, не то! Это были обыкновенные вспышки тревоги — «как бы чего не случилось», а тут…

И она вновь замолчала, комкая пальцами мокрый от слез платок.

— А причину… причину вашей тревоги вы не пытались прояснить?

Видимо, недопоняв, о чем ее спрашивает Турецкий, Марина сдвинула тщательно подведенные брови.

— Я…

— Я хочу сказать, вы пытались проанализировать это чувство вашей тревоги?

Марина виновато пожала плечиками.

— Нет. Честно признаться, нет. Да и времени не было на то, чтобы копаться в своей душе. Вечером, когда ждала Игоря домой, просто злилась на него и на его забывчивость вовремя заряжать мобильник, ну а когда нашла его в подъезде, окровавленного…

Турецкий ее понимал, в этот момент ей было не до «самокопания». Шок от увиденного, затем сбежавшиеся соседи, «Скорая помощь» и милиция. Точнее говоря, сначала милиция и чуть ли не полтора часа спустя — «Скорая помощь». И только Богу молиться надо, что случилось все это не в конце беременности, а в середине, да и сама Марина оказалась не кисейной барышней, способной только на слезы, а по-настоящему «железной леди», которая позволила себе разрыдаться только здесь. В офисе «Глории».

И за это ее можно было только уважать.

— Простите, а кто вам порекомендовал наше агентство? — спросил Турецкий, стараясь войти в «рабочую колею». Плачущие дети и женщины всегда выбивали его из седла, а тут еще актриса, к тому же огненно-рыжая, красивая.