Модэ - [11]

— Это капля крови из моей груди, — объявил Михра мальчикам.

— Знаешь, что? — сказал тогда Ашпокай. — Я думаю, он так давно притворяется ашаваном, что и взаправду стал им.

Михра громко захохотал, несмотря на боль. Тогда Ашпокай окончательно убедился — к брату вернулась жизнь.

6

Как-то утром Курганник заглянул в шатер Модэ и увидел, что господин его сидит, смиренно сложа руки на коленях, напротив нестарого-старика Чию, и слушает его неторопливые речи. На лице Модэ был живой интерес, иногда он кивал, довольно прикрывая глаза — ему нравилось, что он слышал.

— Форма сил армии подобна воде. У воды есть свойство — избегать высот и стремиться вниз. Форма сил армии — избегать полноты и наносить удар по пустоте. Вода образует поток в соответствии с местностью, армия идет к победе в соответствии с врагом. Поэтому у армии нет постоянного расположения сил — у воды нет постоянной формы.

Курганник отпустил полог шатра и стал слушать. Но ничего не понимал убийца из слов Чию и все казалось ему очень странно.

— Перед тобой пять опасностей о, великий, — говорил Чию. — Если ты желаешь умереть, ты можешь быть убит. Если же ты хочешь жить, тебя могут взять в плен. Если ты вспыльчив, тебя могут вывести из себя, если ты чересчур заботишься о том, что о тебе говорят, тебя могут опозорить. Если ты любишь людей, тебя легко поставить в затруднение.

— Я не люблю людей, — хмыкнул Модэ.

— Ты слушать будешь или разговаривать, юноша? — спросил Чию раздраженно.

— Я буду слушать, — ответил Модэ со смиренным видом, но в голосе его опять скользнул смешок.

«Господин задумал какую-то новую игру — стиснув зубы от злости подумал Курганник. — Это и смешно, и дико — он сидит перед оборванцем, как послушный юнец. Кажется, оборванец, вот-вот возьмется за розги, и отхлещет его».

— Я рассказал тебе о пяти слабостях, которые навлекут на полководца беду. Избегай их, ищи их в своих врагах.

— Это не имеет смысла! — голос Модэ дрожал от негодования — Ты обещал научить меня силе письма.

— Это нелегко — говорил Чию, тоже раздраженно — имей терпение, ну вот — ты опять сломал палочку для письма!

Курганник замер, прислушиваясь к разговору. Ему не нравилось, что Модэ забросил охоту и гуляния. Ему не нравилось, что царевич так часто бывает один, с этим бродягой. Однажды, Курганник слышал, как этот нестарый-старик говорил Модэ: «Зачем тебе эти двенадцать? Прогони их от себя». «Они нужны — отвечал Модэ — Ты ведь и не знаешь, зачем они». «Знаю, — говорил нестарый-старик-Чию. — Ты замыслил плохое против своего отца». «Молчи! Молчи! — шипел Модэ, и Курганник никогда не слышал такой тревоги в его голосе — Молчи, или я умру!».

С той поры Курганник стал останавливаться у входа в шатер, прежде чем войти. Он не подслушивал, нет, — он только слышал, то, что приходилось слышать. И тревожили теперь его странные думы, да еще ныло что-то внутри, — убийца осторожно прислушивался к новому, неведомому чувству, под ребрами, там, где было его темное, жадное до чужой жизни нутро. Он, кажется, был людоедом этот Курганник, но боялись его не поэтому. Безусым юнцом, он уже звался Курганником. Черной сажей жрецы накололи на спине его татуировку — могильного ястреба, расправившего крылья — накололи, и сказали: это — твоя душа. Они жрецы-старики ошиблись тогда: не было у Курганника никакой души. Говорили, будто и тень он не отбрасывает на земле, а ведь тень — все едино, что душа. Курганника боялись, как боятся малые дети страшной сказки, как боится путник в горах обвала, а пастух в степи — волчьей стаи. Курганник глядел на мир, как глядит пустыми орбитами череп, а ободранный его безгубый рот, скалился окостеневшей улыбкой.

Говорил Курганник тихо, почти беззвучно, но все слышали, что он говорил. Всегда он смотрел, словно против солнца — щуря выцветшие глаза, отчего выступали его начерно сгоревшие скулы. Он носил широкий плащ из серого войлока, и на скаку плащ этот словно крылья хлопал за его спиной, а под ним тускло блестел красный от киновари панцирь, с кожаным воротником. Воротник скрывал мясистую шею, и рот Курганика, съеденные губы и зубы — острые, как у степного духа.

Вот теперь остановился Курганник, опустил полог шатра и ждал. Модэ, однако, учуял его присутствие и крикнул, чтобы он вошел.

— Да, господин, — Курганник поклонился темнику и не взглянув даже на Чию.

— Ты обещал приторочить к моему седлу призрака, что разъезжает на туре, — сказал Модэ. — Где же он?

— Я достал его одной из моих стрел, — глухо отозвался Курганник. — От них нет спасения.

— Смотри сам, — Модэ нервически постучал по приземистому столику, на котором лежали непонятные степному убийце предметы: несколько палочек, и плоская миска с песком. Некоторые палочки были сломаны, должно быть в приступе ярости.

— Что слышно о юэчжи? — спросил царевич, не обращая внимания на замешательство убийцы.

— Они собирают большое войско. Говорят, в Белой степи стоит пять туменов, — ответил Курганник.

Модэ эта новость почему-то обрадовала.

— Ну что, дедушка? — спросил он Чию смешливо. — Опробуем твою науку? Смотри: если подведешь, вот он поломает тебе хребет.

И Модэ показал на Курганника.