Мода на короля Умберто - [80]
А старушкина мебель так и вставала поперек дороги. Раз попробовала Паня отодвинуть буфет, и едва тронула она громадину, как обрушилась крышка и с маху ударила Паню по голове. С час пролежала Паня, слыша отдаленный соколий клекот. (То лилась вода из открытого крана.) А запах мебели смутно напоминал что-то знакомое, пока наконец не вызвал в памяти ладан, свечи, зыбкую церковную полутьму. Очнувшись, Паня решила: надо скорее очистить квартиру от чужого добра. Не захочет же старушка ее извести, пока честь по чести не соблюден обычай и не приведена в порядок могила. Иначе все обернется ничем, как будто Милица Игнатьевна и не жила, а только привиделась Пане. Если же старушка желает, чтобы имя ее золотыми буквами было выбито на плите, пусть покорится и не мешает Пане выручить деньги за гарнитур.
Но старушка не желала.
Вышла как-то Паня за дверь, и вдруг слабо освещенное парадное с едва уловимым запахом сырости показалось ей казематом, а негромкое хлопанье двери громом прогремело в ушах. Паня вскрикнула: «Милиция!» — и кинулась обратно. Сколько потом свекор с Чесноковым ни окликали ее, стуча то в дверь, то в окно, Паня не отзывалась.
Все это показалось странным. Они высадили стекло, и Чесноков залез в комнату.
Паня, обутая и в пальто, сидела в углу кровати на розовом атласном одеяле и, закрыв лицо руками, спрашивала про старушку: была она в действительности или нет?
Чесноков попробовал ее образумить:
— Сдалась тебе эта бабка, Прасковья Макаровна. Пойдем-ка лучше обмоем ваше приобретение…
Паня сжалась, как от удара, глубже подалась в угол, потянув на себя покрывало. От людей ли хотела укрыться или от жизни, которая мнилась большим казенным домом, Чесноков решить определенно не пытался.
ПРОСТОЛЮДИНКА И ГОСПОДИН ФРЕЙД
— Да от природы же ничего не осталось! Кругом камень, стекло, железо… Вот художники… Организовали выставку «Природа и человек»… На всех картинах ублюдки, которые давят, лезут, жрут… Женщин почему-то пощадили. Была там занятная картина. Обнаженная. Красивое тело. Стоит спиной. Какая-то мягкость… Ожидание… И вечное одиночество. В комнате. Мужчина тоже есть. Но он… отражается в зеркале. Весь запечатанный, в костюме, галстуке, чуть ли не в шляпе. Наверно, только что с заседания. И опять летит… Из одной бетонной коробки в другую…
Настольная лампа горит, от света ее комната в полутьме, одного Митю ясно вижу: худой, суровый, тень от него длиннющая на стене. Он тогда пришел ко мне в читальный зал уже после закрытия. Не очень веселый. Молчал-молчал и вот заговорил.
— И еще другая картина. Я бы назвал ее «Современная нимфа». Она, обнаженная, бежит по лесу… Прямо мифическая нимфа Сиринкс, убегающая от Пана, а Пан так называемый — за ней во всей цивильной красе. Такая громадина с переразвитыми бицепсами, маленькой головкой и куриными мозгами. То есть в ней еще есть природа, а в нем… — Тут Митя махнул рукой.
Трудно с человеком, если у него на уме одна работа. Ведь не парень, а растрава душе, не то что какой-нибудь полтора метра с кепкой.
— А как же неотраженные? — спросила я, глядя на зеленый абажур, под которым горел свет. — Они что, будут жить в резервации или персональной клетке?
Он улыбнулся, успокоить решил:
— Глупенькая… Отражается же тот, кто в комнате… Хоть замороченный, но человек.
— Человек!.. Отражается-то одно присутствие…
— Ну, знаешь ли… Чем богаты, тем и рады.
И за объяснение не сочла то, что он сказал на другой день:
— Мне легче помочь тебе, чем не помочь. Чтобы после не мучиться.
От этого «ты» дрогнуло сердце. Подалась к нему и жду… Ясное дело, необыкновенного чего-то. Мне хотелось, чтобы он голову потерял, задыхался бы от восторга. Ведь фамилия Вечора у него. Необыкновенная. Знала же Хлебникова «Марию Вечору» и помнила, какая история связана с ней. Покончили с собой герой и героиня оттого, что не могли быть вместе.
— Не затеяла ли роман с самим Хлебниковым? — спросил Митя.
— Безответная любовь… Что хорошего? — И наклонила было голову, чтобы ощутить нежность, которую заметила в его глазах.
Но он не шелохнулся. А я принялась что-то перебирать на столе. Не знала, куда деваться. И впервые подумала: «Ведь он же старше меня. На целых двенадцать лет. Ведь тридцать ему. Старик». А когда взгляды наши встретились в зеленом свете читального зала, мне показалось, что заговорил не он — заговорила его снисходительность:
— Разве не для себя любишь? По-моему, все эти взаимности — чепуха. Или ты собственница?
Да мне просто нравится, когда меня гладят по голове. Как он не чувствовал, что его сдержанность могла сделать меня навязчивой! Тоже еще простота — решиться на главное и пренебречь пустяком. Ну, не замрешь ли, услыхав:
— Мне всегда будет казаться, что я сначала воспользовался случаем, а потом женился на тебе, чтобы загладить вину. Я и так всю жизнь в подсудимых…
Конечно же я пропустила мимо ушей все слова, кроме «женился…». Надумал жениться, не спрашивая даже моего согласия! Или оно не имело значения? А может, желание помочь значило для него больше, чем какая-то там любовь?.. Я понимала, что он умнее и благороднее меня. Но чтобы настолько?!..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книгу «Дорога сворачивает к нам» написал известный литовский писатель Миколас Слуцкис. Читателям знакомы многие книги этого автора. Для детей на русском языке были изданы его сборники рассказов: «Адомелис-часовой», «Аисты», «Великая борозда», «Маленький почтальон», «Как разбилось солнце». Большой отклик среди юных читателей получила повесть «Добрый дом», которая издавалась на русском языке три раза. Героиня новой повести М. Слуцкиса «Дорога сворачивает к нам» Мари́те живет в глухой деревушке, затерявшейся среди лесов и болот, вдали от большой дороги.
Многослойный автобиографический роман о трех женщинах, трех городах и одной семье. Рассказчица – писательница, решившая однажды подыскать определение той отторгнутости, которая преследовала ее на протяжении всей жизни и которую она давно приняла как норму. Рассказывая историю Риты, Салли и Катрин, она прослеживает, как секреты, ложь и табу переходят от одного поколения семьи к другому. Погружаясь в жизнь женщин предыдущих поколений в своей семье, Элизабет Осбринк пытается докопаться до корней своей отчужденности от людей, понять, почему и на нее давит тот же странный груз, что мешал жить и ее родным.
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
Без аннотации.Советские читатели уже знакомы с произведениями Жана Лаффита. В СССР вышла его книга «Мы вернемся за подснежниками», а также две части трилогии — «Роз Франс» и «Командир Марсо». Роман «Весенние ласточки» продолжает судьбы героев этих двух книг и завершает трилогию. В «Весенних ласточках» Жан Лаффит показывает людей, самых разных по своему общественному положению и по убеждениям. Перед нами и молодые, только что вступающие в жизнь Жак и Жаклина, служащие большого парижского ресторана, и старый профессор Ренгэ, и коммунисты супруги Фурнье, и депутат парламента, богатый аристократ Вильнуар, и многие другие.Перед читателем раскрывается широкая картина современной жизни Франции.
Скромная сотрудница выставочной галереи становится заложницей. Она уверена — ее хотят убить, и пытается выяснить: кто и за что? Но выдавать заказчика киллер отказывается, предлагая найти ключ к разгадке в ее прошлом. Героиня приходит к выводу: причина похищения может иметь отношение к ее службе в Афганистане, под Кандагаром, где она потеряла свою первую любовь. Шестнадцать лет после Афганистана она прожила только в память о том времени и о своей любви.