MOBY. Саундтрек моей жизни - [120]

Мама почти всю жизнь курила, а теперь у нее нашли рак легких.

Я нашел другой бар и заказал еще одну «Столичную» с содой и долькой лайма. Коктейль оказался не таким крепким, как предыдущий, и это, наверное, к лучшему, потому что я мечтал, чтобы эта ночь продлилась вечно. Я хотел найти идеальную степень опьянения и продержаться там несколько часов. Или, в идеале, лет.

Я прошел к окнам и стал пить водку, разглядывая панораму ночного Нью-Йорка. Передо мной простирались река Гудзон и нижний Манхэттен; воздух был чист, и все лампы и фонари мерцали. Я положил руку на оконное стекло. Ночь была холодной, и я почувствовал, что окно немного запотело. Глядя на холодное ночное небо, я думал о раке.

Ранее в тот день я говорил по телефону с мамой. Она сказала мне, что ходила к врачам и у нее диагностировали рак легких.

– Его можно вылечить? – спросил я.

– На следующей неделе начинаю первые сеансы химиотерапии, – ответила она.

– А что думают врачи?

– Они оптимистичны, – осторожно сказала она.

– Как себя чувствуешь? – спросил я.

– Нормально. Моби, не беспокойся. Я уверена, все обойдется. Я понял, что это я должен был ее подбадривать, а не наоборот.

– Сейчас 1996 год, рак постоянно лечат, – сказал я ей.

– Ты прав. Не беспокойся.

– Я не беспокоюсь, – ответил я. – А ты беспокоишься?

– Немного, – сказала она дрожащим голосом. – Ладно, я люблю тебя.

– И я тебя люблю, мам.

Мы повесили трубки.

Мама почти всю жизнь курила, а теперь у нее нашли рак легких.

Она начала курить в пятьдесят восьмом, в пятнадцать лет, и выкуривала по две-три пачки сигарет в день, пока несколько лет назад врач все-таки не уговорил ее бросить. Когда она росла, курение считалось нормальным. Табачные компании рекламировали пользу курения в журналах и по телевизору. Мама даже рассказывала мне, что во время беременности, когда у нее начались приступы тревоги, врач посоветовал ей для борьбы с ними больше курить. А теперь у нее нашли рак легких. Я допил коктейль и снова прикоснулся к холодному окну. Не надо беспокоиться. Сейчас двадцатый век. Никто больше не умирает от рака.

– Моби?

Рядом со мной у окна сидела Анна с несколькими подругами. Она познакомила меня с Кендрой, работавшей на Марка Джейкобса, и Эланной, которую сопровождал высокий бойфренд-манекенщик. Мы пошли к бару; диджей поставил More, More, More группы Andrea True Connection.

– Мне нужно найти родственную душу! – крикнул я парню Эланны, стараясь переключать порнографическую диско-песню. – Как насчет Анны?

– У нее парень! – крикнул он в ответ. Эх.

Я увидел Майкла Масто в темных очках, стоявшего у колонны. Он десятилетиями писал в Village Voice о ночной жизни и находился на самой вершине ночного пантеона Нью-Йорка.

– Привет, Майкл! – крикнул я. – Хорошо выглядишь!

– Привет, Моби, – тихо ответил он. – Ты, похоже, пьян.

– Я так счастлив, – крикнул я, показав на сцену. – Смотри, это Леди Банни!

Он только улыбнулся.

Ко мне подошли Дамьен и Петра.

– Мо, мы хотим уйти. Куда нам поехать?

– Поехали к тебе домой! Я нашел Анну с подругами.

– Анна! – закричал я. – Поехали все в лофт к Дамьену! Давайте!

– Сейчас, я спрошу подруг, – ответила она.

– Давай я спрошу. Подруги! Мы все едем в лофт к Дамьену! Пойдем! Я повел Дамьена, Петру, Анну и ее подруг по танцполу, чувствуя себя каким-то гаммельнским водочным крысоловом. Мы сели в лифт с еще несколькими пьяницами и худыми моделями.

– Мы едем домой к Дамьену! – объявил я всем присутствующим. – Вам тоже можно с нами!

Двери открылись, и мы вышли на улицу. Ночь стояла холодная.

– Смотрите, я вижу свое дыхание! – крикнул я. – Я дымлюсь!

Я сел на заднее сиденье такси с Кендрой и Петрой, а Дамьен – на переднее.

– Бродвей, 124, возле Черч-стрит, – назвал он адрес таксисту. Пока мы ехали на юг, я смотрел на Кендру. У нее были длинные темные волосы, одета она была в старую футболку с Билли Айдолом и обтягивающие белые джинсы.

– Ты очень красивая, – сказал я, когда такси замедлило движение. Она засмеялась.

– Мы доехали?

Машина остановилась возле дома, где жил Дамьен. Я вышел из такси и упал на тротуар. Кендра наклонилась надо мной.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Поцелуй меня! – ответил я. Она нагнулась и поцеловала меня. Я схватил ее, она потеряла равновесие и, хихикая, упала на меня. – Поцелуй меня! – снова крикнул я.

Дамьен и Петра с неловким видом стояли рядом с нами, пока мы целовались на холодном тротуаре.

– Вставай, Моби, – сказала Дамьен. – Пойдем домой.

Я схватил ее, она потеряла равновесие и, хихикая, упала на меня. – Поцелуй меня! – снова крикнул я.

Когда мы встали, к нам присоединились Анна, Эланна, парень Эланны и трое незнакомцев. Мы все втиснулись в лифт и поехали в студию Дамьена на десятом этаже.

– Дамьен, – сказал я, словно пьяный возбужденный ребенок, – мы у тебя дома!

Он закатил глаза.

– Да, Мо, так и есть.

– Он всегда так пьяный? – спросила Петра на восхитительном ломаном английском.

Дамьен жил в старом маленьком лофте в конце длинного, покрашенного в зеленый коридора. Все его соседи были мелкими предпринимателями или художниками, так что по ночам, кроме Дамьена, здесь никого не было.

– Включай магнитофон! – крикнул я. – Поставь Mötley Crüe!