Мобберы - [52]

Они доели яичницу, выскребли хлебными корками сардиньи потроха и пахучее масло из консервы. На закуску остался сиротливый ломтик ветчины. Джим взял его и поднёс ко рту.

– Хавай, моббер, – одобрил Хрофт. – Тебе полезно. Мы-то уже от пуза…

В комнате расплылся гул электрички. Дверь, отделявшая гостиную от коридора, открылась.

– Сквозняк? – Хрофт, погрузневший после еды, поднялся из-за стола, подошёл к двери и нос к носу столкнулся со стоявшим в коридоре джентльменом.

То, что это был именно джентльмен, Хрофт понял сразу, хотя видел джентльменов только в кино и на иллюстрациях к старым книжкам. Опрятный сюртук старорежимного покроя, белоснежная накрахмаленная манишка, цветок в петлице, надраенные до зеркальности боты – кто как не джентльмен? Смердело от него дорогостоящим одеколоном – всё, как положено.

– Вам кого? – спросил Хрофт.

Джентльмену, обладавшему мертвенной бледностью и безупречной дворянской выправкой, можно было дать лет двадцать, край – двадцать два. К таким Хрофт обращался «эй, друган», но тут, ослеплённый лоском, начал обнаруживать в себе салонные манеры. Разве что поклон не отвесил.

– Игорь Алексеевич? – Джентльмен протянул тонкую белую руку.

– Аз есмь, – курлыкнул Хрофт, раздавленный тем, что этот расфуфыренный фон барон знает его имя-отчество.

– Тогда я к вам. – Джентльмен движением факира извлёк из сюртучного кармашка визитную карточку. – Будьте добры передать это Маргарите Николаевне и присовокупить к оному подношению мою нижайшую просьбу: пусть она всенепременно протелефонирует по указанному здесь номеру, а ещё лучше – не сочтёт за труд лично навестить даму, коей принадлежит сей атрибут.

Офонаревший от словесных кренделей, Хрофт превратился в антропоморфного дендромутанта, то бишь, проще говоря, одеревенел. Лик джентльмена озарился бесцветной улыбкой выходца с того света.

– Вижу, что чрезмерно обязываю вас своею просьбою. Разрешите тогда обратиться с ней к Илье Артемьевичу либо к Константину Юрьевичу.

– К кому? – совсем опешил Хрофт.

– К вашим друзьям, кои, сколь мне ведомо, присутствуют здесь.

«Его нет! – вдруг додумался Хрофт. – Это я сам с собой калякаю, а он мне только блазнится. Выспаться надо! Срочняво!»

– Что же, сударь, возьмёте вы карточку? – напористо произнесла голограмма.

Хрофт набрался мужества и толкнул джентльмена в манишку. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы рука не встретила препятствия, но кулак ткнулся в запавшую грудь, и джентльмен едва не загремел на линолеум.

– Потрудитесь объяснить, милостивый государь, чем вызван столь нелюбезный приём! – вспыхнул он. – Я пришёл к вам не с требованием сатисфакции, а всего лишь с надеждою на мизерное одолжение, а вы…

«Настоящий! Надо звать ребят…»

– Джим! Асмуд!

Они вышли из комнаты. Увидев их, джентльмен снова заулыбался:

– Илья Артемьевич! Константин Юрьевич! Прошу извинить, что прерываю ваше пированье, но дело, поверьте, важности необычайной. Соблаговолите оказать вспомоществование, а я уж, чем могу, отблагодарю.

Он передал карточку Джиму, который взял её безропотно.

– Вот и чудно! – С джентльмена как будто непосильная поклажа свалилась. – Премного вам признателен, господа. Желаю здравствовать!

Прощаясь, он поднял раскрытую ладонь и, чеканя шаг, вышел из квартиры (дверь оказалась незапертой).

– Как тебя… как вас зовут? – очухался Хрофт и выбежал за ним на площадку.

– Зачем вам моё имя, Игорь Алексеевич? Как говаривал один поэт: «Что в имени тебе моём?…» – ответил джентльмен, и подошедший лифт увёз его на первый этаж. Уже из лифтовой шахты долетело:

– Визиточку передать не забудьте!

С тяжёлым сердцем Хрофт вернулся в квартиру.

– Что за скоморох? – спросил Асмуд.

Хрофт не вознаградил его ответом. Сели за стол.

– По-моему, я его где-то видел, – промолвил Джим. – Он не в Александринском театре играет?

Хрофт молча взял у него оставленную джентльменом визитку. На посеребрённом параллелограмме кручёными буквами было проставлено: «Анастасия Иннокентьевна Иртеньева-Кузьминская. Санкт-Петербург, 15-я Красноармейская ул., д. 23, кв. 30». Ниже стоял номер телефона.

– Кто такая? И какой Маргарите Николаевне мы должны это передать?

– У Булгакова была Маргарита Николаевна.

– Сам ты Булгаков! Маргарита Николаевна – это Ритка. Наша Ритка!

После разговора с джентльменом Хрофт сидел смурной и отягощённый думами.

– Как он в квартиру попал? Дверь закрыта была!

Отгадки не было. Джима незаметно сморил сон.

– По домам? – спросил Асмуд полушёпотом.

Хрофт отрицательно покачал копной вьющихся волос:

– Нет. Сколько времени? Утро? Тогда пошли к Ритке.

Письмо из загробного мира

Рита встала с тахты, где провела перед тем часа три, и вышла из своей комнаты. «Sha-ape of my hea-art!..» – блеял из сетчатых динамиков безутешный Стинг. Майор Семёнов на кухне ел бекон с кетчупом и смотрел матч «Динамо» – «Крылья Советов».

– Пар-ртач! – слышалось из-за двери. – Смотри, куда бьёшь! Маз-зила!

«Никто меня не любит, никому я не нужна», – подумала Рита, входя в ванную. Там она отвернула кран с холодной водой до отказа и подставила опухшее от слёз лицо под свинцовую струю. Вода остудила плоть, но угли в душе разгорелись с новой силой.