Многоженец-убийца - [9]

Под кровлей из волнистого железа, очевидно, еще только недавно покрытой и совершенно не гармонировавшей с древним, красивым замком, он опустился в одно из плетёных кресел у стола, тогда как его краскотёр, молодой человек лет 18, начал выгружать саквояж и снимать маленький чемодан, прикрепленный сзади у коляски.

Вскоре открылась большая стеклянная дверь, ведущая в замок, и на пороге показался лорд Дэнграв.

Наружность его была совершенно согласна с описанием в письме несчастной Мэри Галтон: он был высокого роста, худощав, его довольно красивое лицо было окаймлено рыжеватыми бакенбардами. На голове был тщательный пробор, и вообще весь туалет лорда отличался изысканностью, несмотря на уединение, в котором он проживал среди гор. В данную минуту на нем был черный сюртук, из-под которого виден был белый воротник, светлые брюки и лакированные башмаки.

— Имею честь видеть мистера Даниила Витнэй, известного художника? — спросил он, держа в руке только что посланную ему карточку.

— Меня зовут Даниил Витнэй. Я приехал по поручению её величества королевы. Не откажите, лорд Дэнграв, — не сомневаюсь, что вижу перед собою владельца этого прекрасного замка, — принять верительное письмо, которым снабдил меня кабинет её величества.

Художник вынул из кармана письмо с сургучной печатью, передал его лорду, а последний открыл конверт и развернул письмо.

Содержание письма, очевидно, не слишком обрадовало лорда. При чтении лицо его насколько раз покрывалось мрачной тенью. Но потом он превозмог себя и сказал:

— Я вижу из этого письма, что её величество королева поручила вам написать ряд картин, изображающих старые, шотландские замки.

— Совершенно верно. И так как замок Дэнсинам издавна пользуется известностью и имеет до некоторой степени свою собственную историю, то её величество пожелала, чтобы я начал именно с этого замка. Для этой цели вам уж придется примириться с моим пребыванием в ваших владениях в течение нескольких дней. Я должен изучить своеобразный тип замка, сделать несколько фотографических снимков и приготовить эскизы. Я знаю, что вам неприятно, если нарушается ваш обычный покой. Но смею заверить вас, милорд, что я вовсе не собираюсь сделать это. Мы постараемся не попадаться вам на глаза.

Лорд Дэнграв, казалось, все еще колебался. Но письмо кабинета в его руке, мысль, что высказанная художником просьба исходить, так сказать, от самой королевы, очевидно поколебали его намерения. И, наконец, он ответил, тоном, отнюдь не обнаруживавшим радости:

— Добро пожаловать, мистер Витнэй! Самуил, этот господин, один из знаменитейших английских художников, будет жить в зеленой комнате. Комната рядом может служить рабочим кабинетом, а в смежном помещении ты устроишь его спутника. Прошу простить, сударь, я имею еще дело в своей библиотеке. К обеду надеюсь вас увидеть. Завтрак и ужин благоволите получать у себя.

Лорд отвесил поклон, и в следующий момент исчез за стеклянной дверью.

Старик Самуил быль поражен. Очень уж давно не случалось, чтобы его барин открыл какому-нибудь посетителю дверь замка Дэнсинам. Кроме того, это неожиданное посещение было неприятно ему лично. Может быть старик боялся, что оно вызовет для него нежелательную работу.

— Эй, Кэтти! Кэтти! — крикнул он.

Показалась безобразная старуха, довольно небрежно одетая. Она проворчала что-то такое, что могло быть и приветствием, и проклятием. Она стала помогать эконому вносить саквояж посетителя.

Через несколько минут художник и его краскотер очутились в большой комнате в три окна, обставленной старинной мебелью; под балдахином стояла большая кровать.

— Здесь ваша спальня, сударь, — сказал Самуил. Потом он открыл дверь и показал еще более поместительную комнату, в которой стояла резная дубовая мебель. — А здесь ваша гостиная, рядом же имеется кабинет для молодого человека.

Художник сейчас же подошел к одному из больших окон.

— Северный свет, — сказал он, — это хорошо. Мы забрались немного высоко. Комнаты эти, если не ошибаюсь, находятся в третьем этаже?

— Можно сказать, в самом высоком, — ответил Самуил, — над ними только еще башня.

— А, как раз над этой комнатой?

Самуил подозрительно покосился на художника, и ответил:

— Да, как раз над ней! Имеете ли еще что-нибудь приказать?

— Я вообще не имею никаких приказаний, — любезно возразил художник, — я буду стараться не беспокоить вас. Когда здесь время обеда?

— В пять часов пополудни, завтрак же я пришлю вам сюда.

Самуил, одетый в довольно старую, потертую ливрею, поклонился и удалился.

Художник крепко закрыл за ним дверь, приложил затем палец ко рту, как бы предостерегая своего краскотера не говорить. Только когда на каменной лестнице шаги старика, давно уже умолкли, и после того, как он посмотрел через замочную скважину и убедился в том, что Самуил не возвратился, чтобы подслушивать, он радостно воскликнул:

— Ну вот, мы и пробрались в замок, Гарри! Это было важнее и, я думаю, вместе с тем труднее всего. Теперь возможно скорее надо установить, прибыл ли уже сундук с Дэнди, так как надо поскорее освободить мальчика, чтобы он не должен был оставаться слишком долго в своем тесном жилище.