Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь - [217]

После чего улегся вновь.

— Он опровергает ваши утверждения, — заметил Дингстет.

— Ничуть не бывало! — поспешно возразил Рыжий Орк. — Он на пути к безумию. Ты ведь заметил: он сказал «вы все», то есть включил в число сумасшедших и тебя. Но тебе ведь известно, что ты не безумец. И мы тоже знаем, что не сошли с ума. А следовательно, утверждение Кумаса — слова человека с расстроенной психикой, и потому не соответствует действительности.

— Это кажется разумным, — признал Дингстет. — Мой рассудок в полном порядке. И что же сказал Зазель? — спросил он, обращаясь к Кикахе.

— Сначала он поздоровался со мной, вот так: «Нисс Зацель».

Вематол застонал, решив, что этот леблаббий-землянин действительно дал маху.

— «Нисс Зацель». Я не понял, что он хотел сказать. А потом сообразил, что он говорит на тоанском своей эпохи. К счастью, язык изменился не слишком сильно. Я понимал почти все сказанное им, а когда не разбирал, понимал из контекста. Вдобавок слова его доходили сквозь туманную дымку не без некоторых искажений и к тому же приглушенно. И внешний облик призраков, и их голоса доходят так — словно передаются через слегка неисправные врата.

— Рад об этом узнать. «Нисс Зацель». Ты ведь не тоан, а значит, вряд ли знаешь древний язык.

Кикаха решил больше не цитировать предполагаемые слова Зазеля. Его знакомство с архаическим тоанским ограничивалось всего несколькими словами, которые он услышал от Ананы. Кикаху от души порадовало, что он запомнил какую-то часть их столь давнего разговора.

— Что он сказал еще? — требовательно спросил Дингстет.

Кикаха заговорил медленно, придумывая фразы прямо на ходу:

— Он сказал, что многому научился у других призраков и Верховного Духа, который правит тем миром. И теперь он видит, какие ошибки и промахи совершил при жизни.

«Только не увлекайся, — одернул себя Кикаха. — Рассказ должен быть действенным, но кратким. Чем меньше слов, тем больше вероятности не произнести что-нибудь способное меня выдать».

— Короче, он сказал мне, что может вступить с тобой в контакт только через посредство человека, открытого для психической связи, то есть меня. Ему потребовалось для связи со мной некоторое время и усилия, поскольку я был эмоционально расстроен тем, что попал в заключение. Наконец прошлой ночью он сумел-таки явиться мне во сне и велел мне передать тебе, что нас надо освободить и обращаться с нами как с гостями, хотя за Рыжим Орком надо следить, поскольку он опасен. Но тебе нельзя давать кому бы то ни было данные о машине творения. Тебе следует уничтожить их и отпустить нас на все четыре стороны. — Немного помолчав, Кикаха продолжил: — Он также сказал мне — фактически настаивал, — что рог Шамбаримена, который ты отнял у Рыжего Орка, следует отдать мне. Это моя собственность, и, как сказал Зазель, я не употреблю его во вред.

Рыжий Орк побледнел и беззвучно оскалился, но не посмел прервать своего врага. С другой стороны, Кикахе поневоле пришлось включить тоана в список освобождаемых — ведь иначе Рыжий Орк тут же разоблачил бы его как лжеца.

— Зазель приказал тебе стереть все данные о той машине, так как она представляет собой опасность для всего живого во всех вселенных. Ты должен сделать это не медля и убедиться, что эту информацию невозможно восстановить. Под этим он подразумевает, что ни единого бита их не осталось храниться в мире-мозге. Затем ты выпустишь нас из клеток и разрешишь нам вратироваться из этого мира. Но Зазель приказал не возвращать Рыжему Орку оружия и снять с его аэробота лучеметы. Мы полетим на своих машинах до выходных врат. Уберемся мы отсюда все вместе, и врата выведут нас во дворец Рыжего Орка на Земле-два.

Рыжий Орк сверкнул глазами. Он прекрасно знал, почему Кикаха ставит такие условия.

— Зазель не сказал мне, почему он этого хочет, — добавил Кикаха. — Должно быть, у него есть на то какая-то причина, о которой он не пожелал мне сказать. Но уверен, так будет лучше всего. Мертвым известно все.

Несколько минут Дингстет не говорил ни слова. Глаза его сделались неподвижными, как у статуи, хотя и моргали. Он стоял не шелохнувшись, не дрожа ни единым мускулом, как это делал бы человек в такой напряженной позе. Все сидящие в клетках, за исключением Кумаса, не спускали с тюремщика глаз.

— Купится он или нет? — пробормотал себе под нос Кикаха.

Ни с одним тоаном такой номер бы не прошел, равно как и с большинством землян. Но Дингстет не был человеком и почти не имел опыта общения с таким в высшей степени лживым видом, как гомо сапиенс.

Наконец Дингстет нарушил долгое молчание:

— Раз Зазель так приказал, то так все и будет. Если б только я умел видеть сны — он мог бы разговаривать со мной!

На мгновение Кикахе стало жаль его. Возможно, это существо больше похоже на человека, чем он думал. Или, может, просто хотело стать таким.

Он отпустит их, сказал Дингстет, в течение часа и перебросит через врата в пещеру, где хранятся их воздушные суда. Но выполнение «приказов Зазеля» потребовало больше времени, чем предполагал Кикаха. Как это часто бывает, случилось нечто непредвиденное. Первым в пещеру, где Дингстет разместил аэробот, должен был попасть Хрууз, за ним Кумас, а потом на этот склад переправят Рыжего Орка. Кикаха потребовал организовать переброску через врата в такой очередности, поскольку не хотел, чтобы Рыжий Орк оказался на складе первым. Кто знает, на что способен этот хитрый ублюдок, если его оставить одного или только с клонами? Но вот Хрууз достаточно силен, чтобы справиться с ним.