Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь - [197]

Через несколько минут, перешагнув через очередной скелет, Кикаха вышел из туннеля в гигантскую пещеру, освещенную все теми же шишками, которые росли здесь гораздо гуще, чем в туннелях. Но их свет не позволял ему разглядеть пещеру целиком. Ровньлй каменный пол был усеян костями многих разных животных и птиц. А на ближайшей к нему стене, насколько хватал глаз, символы продолжали свой загадочный парад.

Судя по всему, что доводилось слышать Кикахе, весь этот мир представлял собой один колоссальньлй компьютер. Но Зазель сотворил также фауну и флору, отчасти для украшения своих громадных пещер, а отчасти для забавы. Но ни флоре с фауной, ни компьютеру не удалось сохранить в нем желание жить, и он покончил с собой.

Где же управляющий этого мира, единственное разумное существо, одинокий король, искусственное создание, которому Зазель предоставил присматривать за своей унылой вселенной?

Кикаха крикнул несколько раз, чтобы предупредить о своем появлении Дингстета, если тот окажется в пределах слышимости. Ответило ему только эхо. Пожав плечами, Кикаха зашагал к другому концу пещеры. Когда он оглянулся, то не смог разглядеть вход в пещеру — его уже поглотили сумерки. Еще через час Кикаха добрался до конца этой огромной полости в камне, и перед ним оказалась стена с шестью входамги в туннели. Он выбрал самый левый и, пройдя по ному примерно с полчаса, вышел в другую пещеру — и вновь увидел знакомую картину: кости, перемешанные с остатками растений. Но цепочки символов по-прежнему двигались по стенам, исчезая во тьме впереди. Компьютер был еще жив. Вернее, он еще работал.

Кикаха нигде не видел ни пультов управления, ни дисплеев — очевидно, компьютер управляется голосом. Но как ему нужно задавать вопросы? Странные символы тоже не поддавались прочтению. Вероятно, Зазель создал для управления машиной свой собственный язык. Если так, то выполнить задание невозможно. Хуже того, он застрял в этом ужасном месте с запасом еды всего на двенадцать дней, если питаться очень скудно.

«Если я найду Дингстета, — подумал Кикаха, — или он найдет меня, все будет замечательно. В том случае, если Дингстет согласится помочь».

Однако Дингстет никому уже помочь не мог, в том числе и себе самому. Кикаха обнаружил его останки в высеченном из камня кресле. Кости явно принадлежали Дингстету, больше некому. Скелет выглядел гуманоидным, у него было две ноги, но он никак не мог считаться подлинным образчиком гомо сапиенса. Среди костей виднелись подсоединенные к ним пластмассовые органы с проводками. И череп, упавший на колени сидящего скелета, определенно не был человеческим.

«Мне повезло, что я так быстро на него наткнулся, после того как попал сюда, — подумал Кикаха. — В конце концов, когда я отправлялся в этот мир, то рассчитывал найти Дингстета. Я мог бы долго блуждать по этому лабиринту, который, вероятно, тянется тысячи миль по всему этому каменному миру. Но я добрался до места, которое искал, — почти сразу».

Разумеется, назвать это везением можно было лишь отчасти. Ведь единственное существо, способное рассказать Кикахе, где находится информация о машине творения-разрушения, говорить уже не могло и никогда не сможет.

Кикаха не нашел никаких признаков насильственной смерти ни на черепе, ни на скелете. Возможно, Дингстету просто наскучило его бессмысленное и бесцельное существование, и он принял яд. Или же Зазель сконструировал своего слугу таким образом, чтобы тот умер, прожив определенный срок. В общем, чего б там ни погубило Дингстета, он оставил после себя мир, который постепенно останавливался, словно у него садилась батарея.

— Ну не знаю я, что делать! — выкрикнул вслух Кикаха.

А затем, взвыв от досады и ярости, схватил череп и швырнул его в темноту пещеры. Ситуация не стала лучше, зато злость немного поутихла. Крик его подхватило громкое эхо и отразило обратно к нему от дальних стен, точно этот умирающий мир непременно желал оставить за собой последнее слово.

Его угнетала мысль, что смерть Дингстета вовсе не означала, будто данные о машине творения-разрушения стали абсолютно недоступны. Если Рыжий Орк доберется сюда, он, возможно, сумеет извлечь их из компьютера. Он ведь ученый и достаточно умный, чтобы сообразить, как это сделать.

Кикаха треснул, правда, не слишком сильно, кулаком по спинке каменного кресла и выкрикнул:

— Я еще не проиграл!

14

Символы на стене могли двигаться по кругу, но могли и вести к центру управления. Кикаха решил углубиться в пещерно-туннельный комплекс. Пройдя чуть больше мили, он остановился. Светящиеся шишки и лишайник стали здесь коричневатыми. По меньшей мере половина шишек свалилась с потолка на пол, а остальные выглядели так, словно не смогут более долго цепляться за потолок. Если это гниение распространится дальше, то все туннели и пещеры окажутся в кромешной тьме, а выработка растениями кислорода прекратится.

Не привыкший легко отказываться от своих намерений, Кикаха шагал вперед, помечая стену крестами через каждую сотню футов. Ни одного растения, не тронутого гнилью. Но пресной воды тем не менее было в избытке. Хотя нет, через десять минут вода в ручье начала иссякать, а еще через пять в идущей по центру коридора канавке осталась только водяная пленка. Да и та при такой нарастающей жаре должна была вскоре испариться. К тому времени светящихся шишек осталось так мало, что Кикаха видел перед собой туннель только в пределах пяти футов. Он снова остановился. Какой смысл упорно идти дальше? Этот мир скоро умрет. И хотя строчки символов по-прежнему ползли по стенам, то это означало лишь одно: громадный компьютер еще жив. Вероятно, он будет работать до тех пор, пока не иссякнут запасы энергии. А это может занять неведомо сколько тысячелетий.