Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания - [40]

В тот же день из-за поворота реки показалось купеческое судно. При виде двух спутников, стоявших на гниющем пирсе и машущих длинными белыми платками, капитан приказал бросить якорь и спустить паруса.

Вольф и Кикаха сели в прибывшую за ними лодку, и были доставлены на «Хриллкуз». Это было судно длиной в сорок футов, с низкой серединой, но возвышенными носом и кормой, с одним косым парусом и кливером. Матросы по большей части принадлежали к ветви хамшемского народа, называемого «шибакуб».

Они разговаривали на наречии, фонетику и структуру которого Кикаха описал Вольфу раньше. Он был уверен, что это архаическая форма семитского, подвергшаяся влиянию аборигенных наречий.

Капитан Архюрель вежливо приветствовал их на полуюте. Он сидел, скрестив ноги, на куче подушек и богатых ковров, потягивая густое вино из крошечной чашки.

Кикаха, назвавшийся Ишнакрубелем, рассказал ему свою тщательно приготовленную историю. Он и его спутник, человек, давший обет не разговаривать, пока не вернется к своей жене в далекой стране Шашту, провели несколько лет в джунглях. Они искали легендарный затерянный город Зикуант.

Сросшиеся на переносице черные брови капитана удивленно приподнялись, и он провел ладонью по ниспадавшей до пояса темно-каштановой бороде. Затем попросил их присесть и принять чашу ахаштунского вина, пока они рассказывают свою повесть.

Глаза Кикахи сверкнули, и он усмехнулся, целиком отдаваясь своей фантазии. Вольф его не понимал и все же почувствовал, что его друг сам в восторге от своих длинных, богатых подробностями и приключениями выдумок. Он только боялся, как бы Кикаха в своем увлечении не сказал чего-нибудь лишнего, что могло бы возбудить подозрение капитана.

Прошло какое-то время, каравелла плыла вниз по реке. Один матрос, одетый только в алую набедренную повязку, тихо играл на флейте. Им принесли еду на серебряных и золотых тарелках: зажаренную обезьяну, фаршированную птицу, твердый черный хлеб и кислое желе. Вольф нашел мясо чересчур сладким, но съел.

Солнце приблизилось к своему вечернему повороту за гору, и капитан наконец встал. Он провел их в маленькое святилище позади штурвала. Здесь стоял идол из зеленого нефрита, Тартарт. Капитан произнес молитву, главную молитву Господа, затем опустился на колени перед мелким божком собственного народа и отвесил ему глубокий поклон. Матрос побрызгал немного фимиама на крошечный язычок пламени, пылавший в выемке на коленях Тартарта. В то время как благовонные пары распространялись по кораблю, те, кто придерживался веры капитана, тоже помолились. Позже матросы, поклонявшиеся другим богам, справили свои личные обряды.

Спутники ночевали на средней палубе на предоставленной им капитаном куче мехов.

— Не понятен мне этот Архюрель, — говорил Кикаха. — Я сказал ему, что мы не сумели отыскать город Зикуант, но нашли небольшой тайник с сокровищами. Хвалиться нечем, но достаточно, чтобы позволить нам скромно жить без забот по возвращении в Шиашту. Он не просил показать драгоценности, хотя я обещал заплатить ему за проезд большим рубином. Эти люди заключают сделки не спеша. Торопиться в делах — оскорбительно, но жадность может победить его гостеприимство и деловую этику, если он решит, что богатая добыча стоит наших перерезанных глоток.

Он на мгновение замолк. С деревьев, растущих вдоль реки, доносились крики птиц. Время от времени какой-то ящер ревел с берега или из вод самой реки.

— Если он собирается сделать что-то бесчестное, то сделает это на следующем отрезке пути. Это пустынный участок, а дальше расположено множество населенных городков.

На следующий день, сидя под установленным для их удобства пологом, Кикаха презентовал капитану рубин, огромный и прекрасный. За него можно было купить все судно с экипажем в придачу. Он надеялся, что Архюрель будет доволен этим подарком. Капитан и сам мог, если бы пожелал, уйти на покой после его продажи. А затем Кикаха сделал то, чего хотел бы избежать, да знал, что нельзя.

Он вынул остальные драгоценности: алмазы, сапфиры, рубины, гранаты, турмалины и топазы.

Архюрель улыбнулся, облизнул губы и долго глазел на камни. Наконец он заставил себя отвести взгляд.

Той же ночью, когда они лежали в своих постелях на палубе Кикаха достал пергаментную карту, позаимствованную у капитана. Он показал на большой изгиб реки и постучал пальцем по кружку, отмеченному причудливыми завитушками слоговых символов хамшемского языка.

— Это город Хотсикаш. Он сейчас заброшен основавшим его народом, подобно тому городу, из которого мы отплыли на судне, и населен полудиким племенем визварт. Мы бесшумно покинем корабль в ночь, когда бросим там якорь и пересечем тонкий сухопутный перешеек, таким образом срезав путь по реке. Возможно, мы сумеем выиграть достаточно времени и перехватить судно, везущее гворлов. Если же нет, то мы все равно окажемся впереди них. Мы сядем на другого «купца» или, если такового не сыщется, наймем визвартскую долбленку с экипажем.

Двенадцать дней спустя «Хриллкуз» пришвартовался у массивного, но потрескавшегося пирса. На нем толпились визварты и кричали матросы, показывая им кувшины с дхизом и «золотым дождем», певчих птиц в деревянных клетках, обезьян и сервалов на поводках, остатки памятников материальной культуры из спрятанных в джунглях и разрушенных городов, сумки и кошели из пузырчатых шкур речных ящериц, плащи из шкур тигров и леопардов. У них имелся даже детеныш топороклюва, за которого, как они знали, капитан заплатит хорошую цену и продаст королю шибакубов. Их главным товаром, однако, были женщины. Одетые в дешевые халаты из алого и зеленого хлопка, они прохаживались взад и вперед по пирсу, молниеносно распахивая свои одежды, а потом так же быстро запахивая их, выкрикивая цену проката своих тел на ночь для изголодавшихся по женщинам матросов. Мужчины, одетые только в белые тюрбаны и фантастические гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и усмехались. Все имели ружья, духовые, шестифутовой длины и длинные тонкие кривые ножи, воткнутые в спутанные узлы волос на макушках.