Многоточие сборки - [19]

, а тогда еще просто Толя, не мог надеяться оторвать для себя хотя бы крошечный клочок площади, на которой можно было бы разместить холсты и мольберты.

С деятелями фонда «Свободная Культура» он знаком не был, самолично захватывать идущие на капремонт помещения не собирался, да и вряд ли это по силам инвалиду детства. Оставалось уповать на случай, и он пришел.

Да, это было воистину странное и великолепное время!

Однажды в бассейне, рядом с Толей вынырнул незнакомый мужчина.

– Вы художник Кудрявцев? – спросил он, поправляя очки для плавания.

– Да, – Толя и не думал отпираться.

– Один вопрос: вы хотели бы иметь мастерскую в центре города? – проникновенно глядя на Толю подкупающе голубыми глазами, осведомился неведомый пловец. – Большую, светлую мастерскую со всеми удобствами и без проблем?

– Разумеется, хочу, – Толик смотрел на незнакомца, ожидая подвоха.

– О кей, тогда второй вопрос: трехкомнатную или четырехкомнатную?

– Конечно, четырехкомнатную.

Незнакомец кивнул и, не проронив больше ни слова, поплыл к другому краю бассейна. Ничего не понимая, Толя поплавал еще какое-то время, после чего уже в раздевалке, глядя на настенный календарь, он к собственному недовольству обнаружил, что сегодня первое апреля, и, поздравив себя с днем дурака, отправился домой.

Казалось бы, все разрешилось, но не тут-то было. Недели через две в квартиру к Кудрявцеву позвонили. На пороге стоял недавний знакомец с ключами от четырехкомнатной мастерской, расположенной на Фонтанке, в нескольких минутах ходьбы от знаменитого театра БДТ.

Несколько лет Толя жил и работал в своей новой мастерской, не испытывая никаких проблем или притеснений со стороны владельцев помещения. Он не платил денег, с него не спрашивали в уплату его произведений.

Единственная странность, поначалу смущавшая художника, – на двери его великолепной мастерской была прибита табличка, снимать, закрашивать или завешивать которую строго воспрещалось. На табличке значилось: «Контора вторсырья».

Именно с директором этого комбината Анатолия как-то и угораздило оказаться в одном бассейне.

Впрочем, в создавшейся ситуации было больше положительного, нежели отрицательного, так что и к странной надписи Кудрявцев решил относиться философски.

Критерии оценки

Перестройка дала возможность заниматься индивидуальной трудовой деятельностью, благодаря чему студенты Академии художеств вышли на улицы рисовать портреты. Черно-белый портрет стоил три рубля, акварелька – пять.

Настя Нелюбина расположилась со своим мольбертом и красками в еще совсем недавно славившимся своими путанами Катькином садике.

Хорошее, кстати, людное место, Невский рядом, много гостей города. Да и питерцам такой сервис в новинку, все хочется попробовать, узнать, приобрести.

К Насте выстраивалась очередь желающих заполучить для себя собственный портрет, положить начало новой коллекции.

– Моя дочка зарабатывает больше, чем валютная проститутка! – восторгался, бывало, отец Нелюбиной.

Заплати налоги и…

Однажды по время трудового дня к Насте подошла женщина, представившаяся налоговым инспектором.

– Вы, как я вижу, тут постоянно рисуете, неплохо было бы оформить разрешение на индивидуальную трудовую деятельность.

И действительно, куда приятнее отдавать процент родному государству и при этом знать, что тебя не погонят, не заберут в милицию, не посадят в обезьянник вместе с пьяницами и проститутками, что все пойдет спокойно и официально.

Сказано – сделано. Настя собрала необходимые документы, отстояла во всех положенных очередях, где рядом с ней получали свои разрешения на работу изготовители ключей и столяры, творцы аляповатых матрешек и надомные работники, и через какое-то время уже на законных основаниях заняла место у подножья памятника Екатерине Великой.

Казалось бы, здесь и сказке конец, но не тут-то было. Ведь Настя должна была платить налоги, а значит, кто-то должен был следить за тем, чтобы она честно вела свои дела. Для этой цели за предпринимателем Нелюбиной была установлена настоящая слежка, так что Настя трудилась под ногами государыни, а со стороны шлейфа императрицы пряталась налоговая инспекторша, которая, то и дело осторожно выглядывала из-за постамента, подсчитывая число заказчиков и контролируя Настины заработки.

Высидев положенное время в засаде, инспектор отправлялась «выслеживать» следующую жертву, оставляя Настю в покое.

– Забавное дело! – рассказывала сама художница. – Должно быть, мои ангелы-хранители решили тогда всерьез заняться моим благосостоянием, потому что, пока из-за памятника выглядывала голова проверяющей, клиентов было кот наплакал. Но стоило ей свалить…

Отработав три месяца, беременная тогда Нелюбина была вынуждена лечь в больницу на сохранение, а потом ей было уже не до рисования в Катькином саду.

Шли месяцы, и однажды она получила по почте пухлый конверт с отчетами налоговой. И, чудо-чудное, налоговая инспекция, посчитав годовой доход Насти, выяснив, сколько портретистка заработала за три месяца, и учитывая, что после она была вынуждена лежать в больнице или сидеть дома с дочкой, пришла к выводу, что Нелюбина не наработала даже на прожиточный минимум. После чего было принято решение вернуть художнице все выплаченные ею ранее налоги.