Многоликое волшебство - [5]

Тем временем Серроус, закончив слово поминовения и оговорив процедуры похорон, обратился к совету с вопросом о ближайших действиях Эргоса во внешней политике. По тому, как изменились выражения на лицах советников, окончательно прояснились их позиции. Валерий и Грэмм заметно помрачнели, тогда как Тиллий оживился и тут же взял слово:

— Как справедливо подметил его высочество, мы не можем оставить без внимания данную акцию со стороны Строггов, даже вне ее связи с убийством нашего великого короля Гендера. И хотя справедливый гнев застит наши глаза, и все мы горим жаждой отомстить за нашего повелителя, здравый смысл и холодный политический расчет подсказывают нам совершенно то же решение. — Сморщенное и невыразительное лицо верховного советника умело загадочным образом преображаться в минуты произнесения речей. Его вдохновенные порывы вызывали у Руффуса глубокие сомнения, но трудно было не отдать должное его ораторскому искусству. Даже Грэмм, и до совета имевший свое сформировавшееся мнение, сам того не замечая, начал заинтересованно прислушиваться к словам Тиллия. — Если мы оставим без внимания происшедшее сегодня, а я лично считаю это возмутительной провокацией, то утратим всякие остатки уважения в глазах хаббадских граждан и сделаем, тем самым, невозможным наше возвращение на законное место. После этого останется только подавляющее превосходство в силах, и Строггам не будет представлять никакого труда разгромить нас, лишившихся моральной поддержки населения…

Дальнейшие его рассуждения о деталях предполагаемых действий большого интереса уже не представляли, потому как отвергнув саму его идею, правда не без труда преодолев ораторское обаяние советника, когда сами слова значат существенно меньше того, как они произносятся, незачем было вслушиваться в подробности. Гораздо важнее было понять, каким образом переубедить брата, на настроение которого как нельзя лучше падали созвучные ему речи Тиллия. Примерно те же мысли просматривались и у других советников.

— Теперь послушаем придворного чародея. — Поразительно, как мало похож был этот голос на знакомый Руффусу голос брата. В голове не укладывалась возможность подобной перемены всего за несколько часов. Серроус невероятно быстро вживался в роль главы бертийской династии, и если кто-то и мог вернуть ей утраченное, так только такой человек, рожденный для власти, созданный для нее. Только надо отговорить его от поспешных действий, это может лишь все погубить. — Уважаемый Валерий, чем бы вы хотели поделиться с советом?

— К сказанному ранее я хотел бы добавить лишь ряд незначительных деталей. Не оспаривая сути сказанного уважаемым верховным советником, — преднамеренно усложненный стиль изложения на официальных церемониях всегда удивлял, особенно в связи с тем, что ни для кого не было секретом, что Валерий прекрасно умел говорить на самом обыкновенном человеческом языке. Причем понять его в такие минуты было еще сложнее, чем обычно, хотя, быть может, этого он и добивался, — хотел бы заметить, что выливать справедливый гнев в форму поспешной необдуманности было бы только проявлением отрешения от государственного мышления. Несмотря на всю тяжесть отказа от мыслей о мгновенном возмездии, приходится признать, что на сегодняшний день мы готовы лишь вступить в бой со Строггами, но никак не выиграть его. Подчинить свои чувства необходимости требует от нас и непроверенность исходного прикрытия, под которым обратился к нам хаббадский офицер. Мы действительно не знаем сегодняшних планов и намерений мондарков, но, опираясь на опыт соседства с этим воинственным и коварным народом, можем предположить, что для прикрытия своей провокации Строгги могли как использовать свою информацию о готовящемся набеге, так и полностью выдумать ее. В этих условиях самым разумным было бы временно переориентировать нашу разведку в южном направлении и, дожидаясь поступления информации, достойно проводить нашего короля в последний путь, а затем начать подготовку к военным действиям, не определяя изначально в каком направлении они будут вестись.

Было забавно слушать, как Валерий, внешне соглашаясь с предыдущим оратором, излагал совершенно противоположную точку зрения. Может, он и прав, изъясняясь на советах в подобном витиеватом стиле, пользуясь которым оратор доносит до слушателя не столько информацию, сколько свое настроение.

— Со многими доводами нашего чародея трудно поспорить, — первым очнулся от повисшей над столом после выступления Валерия задумчивой паузы Серроус, — но хотелось бы добавить к уже изложенному мнение и доводы нашего кавалера. Не поделитесь ли вы, сэр Грэмм, с нами своими соображениями на сей счет?

Железный рыцарь, как еще недавно любил называть его Руффус, без особой надежды на что-либо почесал подбородок, оглядел потолок, посмотрел на стены зала, но, поняв, что ему не отвертеться от столь нелюбимого произнесения речей, начал:

— Мне тяжело будет соперничать с другими членами совета в искусстве изложения мыслей, так что не обижайтесь, если скажу что не так… По-честному, я не совсем понял, что тут до меня говорили. То есть я согласен и с тем, что за короля нашего Гендера надо отплатить, и с тем, что сейчас не самое подходящее для этого время… Хотя я и недопонимаю, как так получилось у верховного советника и чародея говорить совершенно противоположные вещи, не противореча друг другу… — Грэмм умолк на минуту, оглядывая зал в поисках хоть какой-то поддержки, но, не найдя ее, продолжил. — Наверное, я скорее готов согласиться с досточтимым Валерием, что при всем нашем желании мы не готовы к немедленным решительным действиям. Вернувшиеся перед самым советом разведчики доложили мне, что хаббадский отряд, подступавший к нашим стенам, соединился, видимо, с тем самым гарнизоном, который предполагалось разместить поблизости от нас, и в настоящее время они удаляются от Эргоса предположительно в направлении Курранского перевала. — Перейдя к изложению тактической обстановки, стареющий кавалер оживился и даже начал слегка жестикулировать. — Из этого можно предположить, что непосредственная опасность нападения хаббадских сил нам сейчас не грозит. Это так же свидетельствует в пользу предположения о реальности мондаркского нашествия, так как вторгнуться в основной Хаббад можно либо через нашу территорию и удобный Эргосский перевал, либо через Курранский перевал. Если войскам не удалось занять позиции юго-восточнее Эргоса, откуда можно было бы контролировать перемещения противника в сторону любого из перевалов, то им остается лишь разместить свои отряды на самом Курранском перевале и, используя многочисленных дозорных и лазутчиков, надеяться, что, в случае, если они не угадали направление удара, им удастся перегруппироваться и встретить мондарков либо на подступах к Эргосскому перевалу, либо уже непосредственно на нем. Это говорит о том, что Хаббад всерьез готовится к нашествию, потому как проводить подобные маневры только для того, что бы запугать нас — слишком дорогое удовольствие. В любом случае нам надо в самое ближайшее время начать военные приготовления, хотя, я считаю, что скорее они понадобятся для защиты нашего замка от мондарков. Самое печальное заключается в том, что, если с юга на нас двинутся значительные силы, нам придется заключить временный союз с Хаббадом, потому как без его поддержки не удержать не только Эргосский перевал, но и сам Эргос.