Многоликое волшебство - [30]

От печальных мыслей о бесславном конце в схватке с индюком-переростком его отвлек громкий окрик откуда-то из-за угла дома:

— Аврайа! Пожалуйста, не надо убивать нашего гостя, не дав ему даже поговорить с нами.

Голос принадлежал молодому, лет на пять старше Руффуса, человеку, одетому в удобное походное платье. На голове его красовалась залихватская шляпа с огромным пером, принадлежавшим легендарной птице-страусу, обитавшей где-то на юге Мондарка. Одно это перо стоило больше, чем любое платье от самого лучшего портного. В руках у него был простенький посох, украшенный бронзовыми полосами.

— Ты представляешь, этот нахлый юнец обозвал меня индюком! — возмущенно хлопая крыльями заметила птица, с явным сожалением, что ее прервали.

— Кхэ-эм, — нечленораздельно пробурчал молодой человек, опуская взгляд. — Боюсь показаться невежливым, но видимо, у тебя на старости лет начали возникать какие-то проблемы с памятью.

— А что такое? — искреннее удивление отразилось на лице птицы. Прочитать его было не сложно, несмотря на всю бедность мимических способностей пернатых.

— Ну-у… На тебя как бы наложили чары, оставляя здесь в одиночестве, чтобы случайный гость не упал замертво от страха… — Было видно, что молодому человеку неудобно говорить это. — Тебе придали вид… индюка, потому как встреча с домашней птицей не так сильно пугает людей. — Он повернулся к Руффусу и извиняющимся тоном проговорил. — Очень жаль, что не встретил тебя сам. Добрый день, принц Руффус.

Удивленный этим обращением, принц не обратил внимание на бурчание птицы, что, мол, большего унижения, чем изображать из него индюка, конечно, было не придумать.

— Откуда вы узнали, что я должен придти к отшельнику Странду? Да и, кстати, где он? — Руффус почувствовал, как в голове его разлилось уже знакомое ощущение приятного тепла, от которого перед глазами поплыло.

— Я… собственно, и есть отшельник Странд, — к тому моменту, когда фраза закончилась, Руффус и сам уже знал ответ, но поверить в него не мог. Ну, дом — еще куда ни шло, но великий маг, выглядящий молодым парнем, бодренький и улыбчивый, ничем не напоминающий даже ученика волшебника, каким его можно было представить — это уже слишком. Да, когда он мог стать магом? По словам Валерия, отшельнику было много веков, что само по себе странно, но не может же этому на вид двадцати с небольшим лет парню быть на самом деле хотя бы в пятую от обещанного возраста. Абсурд какой-то. — Извини, что не отвечаю твоему представлению о магах и отшельниках. — Упреждая вопрос, который и так достаточно ясно читался на лице принца, добавил Странд. — Может быть, мне следовало выглядеть так? — Небрежно сказал он и щелкнул пальцами. Раздался хлопок и перед Руффусом предстал согбенный в три погибели дрожащий старец в расшитой загадочными символами мантии, глядящий на него из-под дремучих спутанных бровей. — Или вот так, — еще одно мгновенное преображение явило средних лет гиганта двух с лишком метров роста, закованного в броню и являвшегося зримым воплощением представлений о силе. — Но мне как-то уютнее чувствовать себя в этом молодом и во всех отношениях приятном теле.

Странд вернулся к первоначальному облику, а Руффус стоял пораженный и хлопал глазами в естественном приступе немоты. Сомнений в том, что перед ним именно тот, к кому он шел, — не осталось. Такого блистательного, мгновенного и элегантного сеанса магии ему видеть не приходилось, но хуже того, в голове застряли слова про тело, которое магу нравилось. Он что, хотел сказать, что смена образов была не чарами, а полным перевоплощением? Если это так, то он действительно пришел по адресу, потому как слышал неоднократно, что перевоплощение — одно из самых сложных магических действий.

— Ладно, пошли в дом, Руффус, — сказал маг направляясь к дверям, но его остановили слова недобро скосившейся птицы:

— Э… любезнейший, не хочешь ли ты избавить меня от этих хнусных чар и вернуть нормальный вид? Или мне так и ходить здесь хрозным пухалом птичьехо двора?

— Ах да, извини, Аврайа, — Странд остановился и снова щелкнул пальцами.

Результат чуть было и впрямь не отправил Руффуса в обморок. Индюк-переросток с раскатом грома превратился в дракона. Принц полагал, что драконы — персонажи чисто мифические, в реальной жизни не существующие, но как еще было назвать это потрясающей красоты существо метров пяти ростом, с огромными кожистыми крыльями, длинным хвостом, заканчивающимся острием, похожим на алебарду и, по-видимому, столь же острым, могучими лапами с когтями по полметра, покрытое мелкой золотистой, плотно пригнанной одна к одной чешуей, и головой, увенчанной двумя загибающимися назад рогами. Из ноздрей, дрожащих от возбуждения, пробивались струйки дыма. Если это не дракон — то кого же можно назвать этим словом?

Выпустив тонкую струйку пламени, дракон сложил крылья и повернулся к людям. Руффус в священном ужасе от того, что чуть было не вступил в поединок с настоящим драконом, чувствовал, как голова его шла кругом, а ноги не очень хотели удерживать внезапно отяжелевшее тело. Дракон вытянул шею и сделал шаг в его сторону. Солнечный свет, отразившись от чешуи, превратился в драгоценные переливы золота и игру камней. От красоты этого существа дух захватывало, так что принц уже не очень понимал, от чего у него подкашиваются ноги — от страха или от чарующей картины, открывшейся перед ним.