Много шума из-за невесты - [15]

В комнату вошел его камердинер Деруэнт, который принес из кухни миску горячей воды для бритья. Деруэнт воспринял новость еще хуже, чем хозяин. Женское общество было неприятно Деруэнту и в лучшие времена, но присутствие в доме такого количества юных леди расстроило его настолько, что он позволил себе сделать ряд весьма ядовитых замечаний.

— Очевидно, у них даже надеть нечего, — сказал он, взбивая теплую мыльную пену, чтобы приступить к бритью Лусиуса. — Можно лишь догадываться, сколько усилий придется приложить бедному герцогу, чтобы сбыть с рук четырех особ женского пола.

— Значит, они очень непривлекательны? — спросил Лусиус, откинув назад голову и глядя в потолок, чтобы Деруэнт мог одним ловким движением побрить ему горло.

— Ну-у, Бринкли не говорил, что они очень непривлекательны, — сказал Деруэнт, — но у каждой из них имеется всего одно-два платья — и те отвратительны на вид. Они бесприданницы, к тому же шотландки. Один акцент может отпугнуть. Чтобы на них кто-нибудь женился, бедняжкам должно очень сильно повезти.

Деруэнт с надеждой вгляделся в лицо хозяина. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что герцог Холбрук будет в отчаянии навязывать своих подопечных всем и каждому, включая своих лучших друзей.

Фелтон спокойно лежал на спине, но Деруэнт испытывал чувство обреченности. Обреченности. У него подергивалось веко левого глаза, а это предсказывало неблагоприятный поворот событий. Два года тому назад у него невыносимо дергалось веко в тот день, когда герцог Йоркский упал с лошади во время парада победителей; оно дергалось также в июле прошлого года, когда его хозяин принялся ухаживать за леди Женевьевой Малкастер. Деруэнт тогда в течение месяца не мог видеть ничего, что находилось слева от него, и чуть было не попал на Хай-стрит под фургон, запряженный четверкой.

— Закончил? — спросил хозяин, открывая глаза с тяжелыми веками.

Деруэнт даже подскочил от неожиданности, так как настолько глубоко задумался, что его рука застыла в воздухе. «Богини», — вот как отозвался Бринкли о юных подопечных Холбрука. Он фыркнул. Богиня или не богиня, а никакая женщина не может быть достаточно хороша для его хозяина. Он промокнул подбородок Фелтона мягкой салфеткой.

Лусиус встал и принялся завязывать галстук.

— Я подумываю о том, чтобы пропустить скачки в Силчестере, — сообщил он Деруэнту. — Учитывая обстоятельства.

— Именно так, — согласился Деруэнт. — Для бедного герцога Холбрука обстоятельства сложились действительно плохо. Нам лучше уехать немедленно. Я и чемоданы распаковывать не буду, сэр.

Лусиус бросил на него насмешливый взгляд.

— Я не собираюсь подыскивать себе жену. И надеюсь, что вполне способен устоять перед чарами подопечных Рейфа, если задержусь здесь на парочку дней.

— Я ничего такого даже и не думал, — с самым беззаботным видом возразил Деруэнт, помогая хозяину надеть фрак из тончайшей шерсти.

— Вот и хорошо, — сказал Лусиус и добавил: — И если меня когда-нибудь заманят в сети брака, то это сделает не неопытная шотландская девчонка, оставшаяся без семьи и друзей и полностью зависящая от доброты Рейфа.

— Несомненно, сэр, — согласился Деруэнт, у которого веко левого глаза стало дергаться еще сильнее.

Хозяин внимательно посмотрел на него:

— С тобой все в порядке? Мне показалось, что у тебя бровь как будто непроизвольно двигается.

— Со мной все в порядке, сэр, — ответил слуга. И мистер Фелтон ушел. Видит Бог, как агнец на заклание.

Деруэнт подошел к зеркалу и взял серебряную миску с остатками воды для бритья. Его внимание привлекло собственное отражение в зеркале. Веко дергалось со страшной силой. Такова была плата за чувствительную душу, как всегда говорила его матушка. Однако это было не слишком заметно, потому что все внимание отвлекали на себя его роскошные усы. Их концы с обеих сторон были подстрижены в форме пики, причем автором этого изящного изобретения был сам Деруэнт.

Лусиус Фелтон был — увы! — консервативен в том, что касалось внешности. И не признавал никаких усов. По правде говоря, он вообще был противником любой растительности на лице. Самое большее, позволял слуге гладко зачесывать назад свои густые белокурые волосы, что придавало ему весьма суровый вид.

Деруэнт вздохнул. Видимо, ему, артисту, на роду написано быть в услужении у человека, который абсолютно не разбирается в моде.

Атеперь Фелтон, возможно, женится. Жена означала конец веселым поездкам на скачки и жизнь, ограниченную стенами дома. Такая перспектива любого может довести до слез.

Лусиус ушел следом за Бринкли в столовую, втайне надеясь, что Рейф не посадит его за столом рядом с леди Клэрис. При одной мысли о Клэрис Мейтленд у него мурашки по коже пробегали.

В столовой Рейф сидел во главе стола и выглядел в основном как обычно: галстук завязан небрежным узлом, волосы всклокочены, в руке стакан бренди.

Но то, что он увидел за столом, кроме него, чуть не заставило Лусиуса замереть на месте. Деруэнт сказал, что подопечные Рейфа не были непривлекательными? Не были непривлекательными? Женщина с волосами золотистого цвета подняла глаза и улыбнулась ему такой улыбкой, что он чуть не бросился бежать из комнаты. А дальше сидела темноволосая с темными глазами, с лицом страстным и непорочным, какие бывают на изображениях дев-мучениц. Он едва удержался, чтобы не попятиться.