Мнимое сиротство. Хлебников и Хармс в контексте русского и европейского модернизма [заметки]

Шрифт

Интервал

В первом введении соединены и развиты положения статей [Панова 2009b; Panova 2010; Панова 2016с].

[ХлСС 6(1): 228; см. также ХлСП 5: 194–195].

[Лившиц 1978: 188].

[ХаЗК 2: 196].

[Шварц 1990: 508].

Из последних записей, [Харджиев 2002: 56].

См. в этой связи, например, [Roberts 1997: 1-27].

См. [Jaccard 1991] (далее ссылки на эту книгу – по переводу [Жаккар 1995]), а также антологию «Сборище друзей, оставленных судьбою» [СД].

См. «Историю русского футуризма» [Markov 1968] (далее ссылки на эту монографию – по переводу [Марков 2000]) и последовавшую за ней антологию «Русский футуризм» [РФ].

Подробное изложение этой теории см. в главе XI.

[Жолковский 2009].

См. в этой связи введенный И. П. Смирновым термин «садоавангард» [Смир нов 1994: 199–203].

См. сентябрьские письма 1909 года родным: «Я – подмастерье и мой учитель – Кузмин (автор “Александра Македонского” и др.)» [ХлСС, 6(2): 126]; «Я подмастерье знаменитого Кузмина. Он мой magister. Он написал “Подвиги Александра Македонского”» [ХлСС, 6(2): 128]. В свой дневник того же времени Кузмин заносит: Хлебникова «оставили мне, как protege» [Кузмин 2005: 168].

О влиянии Кузмина на Хлебникова пишется до обидного мало, и тем приятнее назвать два исключения. В [Крусанов 2010, 1(1): 234–235] отмечены связавшие Кузмина и Хлебникова отношения учителя и ученика; там же приводятся оценки, данные Хлебникову в дневниках Кузмина: «полоумный», «размазня», «гениально-сумасшедшие» вещи Хлебникова. Ранее эта тема поднималась в [Парнис 1990: 160]; там даже приводился кузминский подтекст к «Зангези».

Так, Мандельштам из символистов перешел на несколько лет в акмеисты, а затем представлял только себя.

Отмечено в [Жолковский 1986а: 584–585].

См. [Гройс 1993].

[Полякова 1997: 357–358]. По мнению исследовательницы, образы чекистов в самой безнравственной и негуманной хлебниковской поэме встраиваются в частую для пореволюционного Хлебникова позитивную парадигму советского насилия. Аналогичные примеры она приводит из «Ночи перед советами» и «Ночного обыска». Попытки спасти поставленную под удар политическую репутацию Хлебникова через указание на иронию и многозначность «Председателя чеки» в [Иоффе 2006] не представляются убедительными.

См. третий эпиграф на с. 20, а также статью [Кукулин 2005] – о том, как Хармс проецировал на себя образ общепризнанного гения (Гете и др.).

Формулировка из [Рейтблат 2001: 51–69], о Пушкине.

В [Кобринский 2008: 153] высказана мысль об англизированном образе Хармса – дани его любимому герою, Шерлоку Холмсу.

В своих «Воспоминаниях о Хлебникове» Татьяна Вечорка описала бакинский эпизод его жизни (1920): он подолгу засиживался у постели ее больного мужа, вызывая у родителей мужа раздражение своим пренебрежением к гигиене: немытостью и вшами. Подробнее см. [Вечорка 2007: 239–241].

Полемику по поводу того, из слов какого языка – английского или немецкого – возник псевдоним Хармс, развернулась между Жаккаром и Михаилом Мейлахом в [Мейлах 2009]. Их интересные соображения не отменяют того факта, что для русского уха Хармс звучит не как осмысленное слово, а как нечто загадочное, если не заумное.

Хлебников получил этот диагноз в 1919 году от психиатра В. Я. Анфимова, а Хармс – в 1939 году в нервно-психологическом диспансере Ленинграда. На шизофрению Хлебникова обращали внимание многие, в том числе глубоко ему симпатизировавшие современники. Кузмин, протежировавший Хлебникову на «башне» Иванова, в дневниковых записях за сентябрь 1909 года аттестует его как «полоумного» [Кузмин 2005: 165], а его произведения – как «гениальносумасшедшие» [Кузмин 2005: 169]. Тынянов в «Промежутке» говорит о нем как о «полубезумном стихослагателе». Вот еще мнение Ходасевича: «полуумный визионер» с чертами гениальности и кретинизма [Ходасевич 1982: 183].

Если Кристин Виталии не сомневается в диагнозе Хлебникова (см. [Vitalich 2006]), то А. А. Кобринский полагает, что Хармс симулировал психическое расстройство (см. [Кобринский 2008: 445]).

“Tango with Cows. Book Art of the Russian Avant-garde, 1910–1917” [Танго c коровами: Книги русского авангарда], в Исследовательском институте музея Гетти (Лос-Анджелес), выставка проходила с 18.10.2008 по 19.04.2009.

“The Book as Such in the Russian Avant-Garde” ([Книга как таковая в русском авангарде], 05.02.2009).

На последней странице Марков проставил дату и место написания предисловия – “Los Angeles, April 1972”, см. [Марков 1973: 12].

[Panova 2010].

Из ахматовского стихотворения «Земля хотя и не родная…».

См. [Панова 2012: 426, 468–483].

[Маринетти 1914: 12].

См. [МПСС, 1:365].

Проблема ангажированности формалистов гораздо более радикально трактуется Яном Левченко. Согласно его монографии [Левченко 2012: 31–33 и сл.], в подражание футуристам они преподносили себя революционерами от науки, созидающими литературоведение с нуля. На мой взгляд, это преувеличение.

Тынянов, «О Маяковском. Памяти поэта» (1930).

Во всяком случае в корпус авангардоведческих работ такие исследования не входят.

К Лившицу все сказанное никак не относится, да он и не случайно отошел от кубофутуризма, к чему мы скоро вернемся.

Графоманство рассматривалось в статье [Жолковский 1986а] как специальный прием. Данные этой монографии показывают, что это так только в диахронической перспективе. В сихронической же Хлебников (как потом и Хармс) не мог писать иначе, как по-графомански, а где нет выбора, там нет и приема. Кстати, именно графоманский стиль Хлебникова Тынянов принял за речь горожанина 1910-1920-х годов.

Воспоминания Гюнтера о Хлебникове из «Жизни на восточном ветру» были введены в хлебниковедение Парнисом, см. [Парнис 1990: 159].

Ранее о хаотичности как о неприемлемой манере символистов Кузмин написал в эссе-манифесте «Заметки о прозе. О прекрасной ясности» (1910). Исходя из своей кларистской эстетики, он пытается уговорить современников (включая себя самого) облекать хаос в «кристальную форму» и вообще держаться «законов ясной гармонии и архитектоники» [КП, 10: 30].

О предшествующих этой статье лекциях Чуковского, конца 1913 года, см.

[Крусанов 2010, 1(2): 59–66].

[Святополк-Мирский 2000].

[Винокур 2000а; 2000b]. Впрочем, в работах о Маяковском Г. О. Винокур придерживается солидарного направления.

[Гофман 1936].

[Жолковский 1986а; 1986b; 1995].

[Гройс 1993].

[Шапир 1995].

[Полякова 1997].

Отсутствие взгляда на футуризм «извне», свойственного Маркову, – недостаток в остальном поистине энциклопедического труда Андрея Крусанова «Русский авангард: 1907–1932». В спорах между авангардистами и неавангардистами Крусанов выступает на стороне «своих» – и никогда на стороне «чужих» или «над схваткой».

См. [Зализняк 2007].

См. <http://elementy.ru/lib/430463/430464?page_design=print> (дата обращения —

21.01.2016).

См. статью Райнера Грюбеля «К прагматике литературных манифестов русского авангардизма» [Грюбель 1981], акцентирующую поэтику приказа в манифестах, и последовавшие за ней работы [Шапир 1995: 135–139; Иванюшина 2003: 189–237].

В недавней монографии В. В. Фещенко «Лаборатория логоса» позиция Шапира получила отпор: авангард – это эксперимент, одновременно художественный и научный, в частности, в области языка, предпринимаемый ради экспе-

См. [Poggioli 1968: 175–183], отметившего эти черты у мирового авангарда, включая русский.

Вплоть до «Лаборатории логоса» Фещенко [2009].

[Гофман 1936].

«Война в мышеловке» (1915-1919-1922). См. аналогичную расправу Маяков ского со словами, анализируемую в [Жолковский 1986b: 274–275].

См. [Cultural Mythologies of Russian Modernism 1992].

См. [Жолковский 1996].

См. [МВХ: 20–89], с работами «Новейшая русская поэзия» (1919), а также «Подсознательные вербальные структуры в поэзии» (1970), «Из воспоминаний» (1977).

В статьях «Промежуток» (1924) и «О Хлебникове» (1928), см. [МВХ: 211–223].

Приведу лишь одну показательную цитату: «Биография Хлебникова – биография поэта вне книжной и журнальной литературы… – закончилась страшно. Она связана с его поэтическим лицом. Как бы ни была странна и поразительна жизнь странствователя и поэта, как бы ни была страшна его смерть, биография не должна давить его поэзию» [Тынянов 2000: 222–223].

[Тынянов 2000: 222].

[Фещенко 2009: 228–237].

Хлебников, правда, просил более воинственно настроенных кубофутуристов пощадить Кузмина, как-никак – своего «мэтра», но когда его голос не получил поддержки, свою подпись под манифестом все-таки оставил.

О Кузмине как авангардисте см. [Панова 2014d\.

[Мандельштам Н. 1999: 50–53].

О русской египтомании, включая «Ка» Хлебникова и «Лапу» Хармса, подроб нее см. [Панова 2006а].

Термин позаимствован из статьи Жолковского «Интертекстуал поневоле», о стихотворении Эдуарда Лимонова «Я в мыслях подержу другого человека…»: «На фоне откровенного интертекстуализма большинства русских поэтов от Пушкина до Бродского стихи Эдуарда Лимонова производят впечатление по-авангардистски радикального контр-примера… Действительно, что если бы появился поэт, совершенно незнакомый с литературной традицией или сознательно ее игнорирующий? Теоретически последовательный ответ состоял бы в указании на системный характер интертекстуальности – на объективную причастность интертекстов (в отличие от конкретных подтекстов) к литературному процессу. Не обязательно осознаваемые автором, они в любом случае оказываются доступны читателю – как набор возможностей, как силовое поле взаимодействий и фон противопоставлений. Можно сказать, что в рамках интертекстуальности отталкивание от традиционных моделей представляет собой законный случай – наряду с подрывом и обращением этих моделей. В сущности, вызывающе ‘анти-культурное’ и ‘прожитейское’ лимоновское письмо тоже принадлежит к культурной традиции, неизбежно следуя знакомым психологическим, общекультурным и литературным архетипам, используя стратегии, разработанные иконоборцами прошлого, и невольно вступая в диалог с конкретными текстами» [Жолковский 2005а: 309].

[Гаспаров 1997: 206]. Соображения Чуковского с коррективами Гаспарова отражены в комментариях к «Бобэоби пелись губы…» в [ХлСС, 1:477], правда, без ссылок на их публикации и упоминания их имен.

[Богомолов 2005].

[Виницкий 2009].

О том, что авангардисты от Кученых до Зданевича пользовались моделями детской (и шизофренической) речи, см. интересные наблюдения в [Гречко 2000].

Расширенный вариант статьи [Панова 2010а].

[КП, Ю: 275].

Подробному рассмотрению этого вопроса посвящена монография [Weststeijn 1983].

См. на эту тему главу «Лингвистическая литература: неологический принцип, новый синтаксис, игра слов» в монографии [White 1990: 287–287].

См. [Выготский 1986; Жолковский 1994а] и последующую литературу.

А именно «Снегурочке. Весенней сказке» (1873).

См., например, комментарии В. П. Григорьева и А. Е. Парниса в [ХлТ: 688].

Отмечено в комментариях Е. Р. Арензона и Р. В. Дуганова в [ХлСС, 4: 369].

См. раздел «Тематика» в [Томашевский 1930: 131–206], суммирующий достижения формалистской мысли, а также [Ханзен-Леве 2001].

О периоде 1908–1910 годов см. главу «На “Башне” у Вячеслава Великолепного» в хлебниковской биографии С. В. Старкиной [Старкина 2005: 63-113].

Учеба могла принимать характер заимствования тем, приемов, художественных решений. Вот Кузмин, «мэтр» Хлебникова на «башне» Иванова, в «Курантах любви» (1906) рифмует колодец с глаголом на – оться (уколоться):

< Н и м ф а >

Кто может у Венерина колодца

Любви стрелой, любви стрелой не уколоться? <…>

Кто может у Венерина колодца

Любви стрелой, любви стрелой не уколоться?

[Кузмин 2006: 29].

А вот Хлебников в «Гонимый – кем, почем я знаю?..» (1912), тоже на тему любви у колодца, создает свою фонетическую аранжировку колодца. Колодец и глагол на колоться, но только с приставкой не у-, г. рас-, составляют внутреннюю рифму, а тот же глагол и позолотце – внешнюю: У колодца расколоться / Так хотела бы вода, / Чтоб в болотце с позолотцей / Отразились повода [ХлТ: 78].

О первой публикации «Заклятия смехом» и его журнальном окружении – в том числе символистском, см. [Марков 2000: 12–13]. Репринт этой публикации, а также автограф «Заклятия смехом» приводятся в [Старкина 2005: 108–109].

«[В] журналах и газетах это стихотворение жестоко осмеивали, особенно после того как Маяковский принялся то и дело читать его на своих публичных выступлениях; нашлись, однако, критики, пришедшие от него в восторг… Корней Чуковский…, процитировав стихотворение in toto, воскликнул: “Как щедра и чарующе-сладостна наша славянская речь!” По мнению Чуковского, футуризм в России начался с “Заклятия смехом”. Любопытно, что из тысячи хлебниковских неологизмов в разговорный русский язык вошло всего одно слово – “смехач”: так в 20-е годы назывался советский сатирический журнал» [Марков 2000:13–14]. Список продолжений в виде «заклятий» (двойным течением речи, могуществом, множественным числом) см. в [Дуганов 1990: 95]. Добавлю к ним стихотворение «В. Хлебникову» (1944) Николая Глазкова: Мне не хватает на харчи, / Но чтоб в глупца не превратиться, / Скажу: «Засмейтесь, смехачи!» / Как «Все-таки она вертится!» [Глазков 1989: 98].

Н. А. Богомолов находит его фонетические и лексические «прототипы» в «Нежити» акмеиста Нарбута, о чем см. [Богомолов 2005: 178–180]. Кроме того, исследователь солидаризируется с Крученых в том, что «Дыр бул щыл…» «перед [ает] общее впечатление от русского языка» [Богомолов 2005: 178] – правда, подводя под этот тезис интертекстуальную базу.

Подробнее о грамматике и композиции поэтической мистерии см. [Панова 2006я, 1:419, 503–504].

Уже в советское Брюсов отозвался на «Заклятие смехом» стихотворением «Взводень звонов. Памяти Велимира Хлебникова» (28 августа 1922; приводится в [Мирзаев 2005: 22–25]), в котором по хлебниковскому образцу создал целую симфонию из неологизмов от корня звон-, а также слов, существующих в русском языке. Ничего мистериального во «Взводне…» нет. Это тем более любопытно, что наряду с Хлебниковым на словесный дизайн «Взводня звонов» повлияла также баллада Эдгара По “The Bells” (в переводе Бальмонта – «Колокольчики и колокола») с уклоном в мистерию жизни, смерти и обрядов. Оттуда Брюсов взял эпиграфом для своего стихотворения звукоподражательное Bells, bells, bells…

Подробнее о мистериальности «Кружитесь, кружитесь…» см. [Панова 2006а, 1:418].

Из интервью А. К. Жолковского Льву Данилкину («Афиша», 21.03.2009, http://).

Бальмонт, написавший Любите, любите, любите, любите, / Безумно любите, любите любовь, был откровенно интертекстуален. Его строки недвусмысленно указывают на знаменитую строку 103 песни V дантовского «Ада», где были сведены воедино однокоренные amor и amare\ Amor, cha nullo amato amar perdona [Alighieri 1996: 50] (имеется в виду, что Бог Любви не простит тому, кого полюбили, отсутствия ответной любви). Такой вывод позволяет сделать то обстоятельство, что Бальмонту принадлежит и вольная вариация на тему песни V и конкретно процитированной строки в сонете «Любимые» (сб. «Сонеты солнца, меда и луны», 1917), открывающемся строчкой Мы все любили любящих любимых [Бальмонт 2010, 5: 113]. Этот сонет, кстати, был помещен Бальмонтом в эссе «Поэма Руставели», где имеются отсылки к Данте (п. 1932; см. [Андгуладзе 2002: 159]). На вызов, брошенный стихотворением «Хвалите», Хлебников дал ответ в произведении, которое известно как «Любхо» [ХлСП, 4: 317] или <Симфония «Любь»> [ХлСС, 5: 17, 355]: «Я, любчик любвей, любимый, любок, любяга невлюбляемых любок, в любели люблю любованием, олюбью, и любью залюбив любинища, любокий в любинах, любака нелюбанных любок, люботствуя, любик, любую любую из любок в любильнях, люблятнях, любятнях и олюби любнец, любни любокой Любини, залюбив безлюбкую любку.

Люба приполюбливала: – Любишь Любиму? – Любиму люблю, – люботствовал любхо, возлюбнея, – и любезное люблю. И нелюби безлюбням любить призалюбливаю.

– Залюблюсь-влюблюсь, любима, любнея в любинках, в любви любенеющих.

Любкий! любкий! в люблениях любежа принеолюбливает любитвы любчика с любицей, любезного с любезной.

… О, любите неразлюбляемую олюбь» и т. д. [ХлСС, 5: 17].

За эту информацию я благодарю Е. В. Хворостьянову.

См. также [Пунин 2000: 165].

[Цивьян 2010: 164–174].

В этом Хлебников мог ориентироваться и на «Первую любовь» (1860) Тургенева. Там стрельба по воронам была занятием шестнадцатилетнего Володи до роковой встречи с Зинаидой.

Помолодение можно также считать бродячим сюжетом, представленном, например, в русской волшебной сказке о молодильных яблочках или в рассказе Ф. С. Фицджеральда «Забавный случай с Бенджамином Баттоном» (п. 1922).

См. рецензию «В. В. Хлебников. Ошибка смерти. Москва. Стр. 16. Ц. 60 коп. Лирень. 1917» [КП, 10: 276].

Впрочем, даже и алеаторичность познается в сравнении. На фоне «старых щипцов заката…» «Мирсконца» все-таки лежит в области хотя и авангардного, но искусства.

Эта глава основана на [Панова 2006α, 1: 192–203; 2006b; 2014с].

100

[Молоко кобылиц 1914, V: 296; ХлСС, 6(1): 199].

101

[Винокур 2000а: 201]. Ср. продолжение: «[С]корбные рамки жизненной судьбы Хлебникова не могли вынести этого вечного напряжения…. “бессмертным” в рамках этих оказалось тесно. Пейзаж древних культур, чувством которого в высшей мере обладал Хлебников, своеобразная лингвистическая метафизика…, квазима-тематические исчисления… кресло Председателя Земного Шара, заумный язык и пророчества – во всем этом личность Хлебникова расплылась каким-то недоуменным пятном, болезненной тенью, утеряла свои контуры. Это – ландшафт без горизонта, лицо – без профиля. Утомленные души великих усопших… так и не отдохнули на том острове, куда он их гостеприимно зазвал» [Винокур 2000а: 201].

102

1910 [КП, 10:88–89].

103

Здесь цит. книжный вариант статьи – [Дуганов 1990: 318–332; 2008: 63-121].

104

[ХлТ: 699–701; Парнис 2000: 662–663].

105

См. комментарии В. П. Григорьева и А. Е. Парниса в [ХлТ: 701]; комментарии Е. Р. Арензона и Дуганова в [ХлСС, 5: 415]; статью [Баран 2006].

106

[Дуганов 1990: 326].

107

[Баран 2001]; см. также продолжение этого исследования – [Баран 2006].

108

К 1910-м годам об Эхнатоне было известно достаточно много – что он порвал со старыми верованиями и вместо фиванского культа Амона ввел культ более древнего солнечного божества Атона, для которого основал новую столицу, Ахетатон; что за 17 лет его правления сложилась новая, атонова, символика и новая художественная манера – так называемая амарнская; и др. Согласно Артуру Вейгаллу, автору первой биографии Эхнатона, опубликованной в 1910 году, Эхнатон правил с 1375 по 1358 год до н. э. Подробнее о том, как Эхнатон сделался героем русских модернистов включая Хлебникова, Дмитрия Мережковского и Даниила Хармса, см. [Панова 2006α, 1: 187–226 сл.].

109

[Нибур 1903].

110

[Баран 2001:203].

111

[Иванов Вяч. Вс. 2000b: 302–310].

112

[Жолковский 1986а: 583–585].

113

Тут я следую комментариям Григорьева и Парниса в [ХлТ: 700].

114

Множество струнных инструментов в «Ка», возможно, восходит к утверждению египтолога Дж. Брестеда о том, что при Аменхотепе III, отце Эхнатона, «Музыка была более совершенна, чем какая-либо раньше… Арфа превратилась в большой инструмент, вышиной в рост человека, и имела около 20 струн; из Азии была заимствована лира. Полный оркестр состоял из арфы, лиры, лютни и большой флейты» [Брэстед 1915, 2: 30].

115

Пастух душ – возможно, от Поймандра, персонажа герметического учения и провозвестника этого учения, чье имя в начале XX века все еще переводилось как ‘пастух / пастырь мужей’.

116

Нибур в разделе, посвященном Эхнатону, освещает старые верования египтян в загробную жизнь. Среди прочего он описывает «ушебти, т. е. “ответчиков”», «которые по большей части представлены в виде рабов или земледельцев и часто носят имя умершего, которому они принадлежат» [Нибур 1904: 640].

117

Дуганов видел в ней «безымянную женщину» [Дуганов 1990: 326].

118

Баран комментирует этот фрагмент цитатой из Нибура: «“В Дендера возвышается еще и теперь хорошо сохранившийся храм богини Хатор с надписями, которые наряду с историей построения касаются и культа… [Э]та египетская Афродита в начале третьего летнего месяца начинала торжественное путешествие к богу Гору в ближний Эдфу; после или в течение пяти дней возвращалась она потом снова домой на своей барке “Величие любви” Это посещение подходит, как нельзя лучше, к имени богини, которое означает “Дом Гора”.. Гатор появляется часто с коровьей головой или, будучи изображена в виде женщины, удерживает по меньшей мере рога и уши коровы.” В монологе Эхнатэна переплетается старинный образ богини неба Гатор [Хатхор], традиционно изображенной в виде коровы или женщины с коровьими рогами и солнечным диском на голове, с ее более поздней ипостасью, когда она становится богиней любви. Гатор считалась женой Гора [Хора]; переработанный Хлебниковым фрагмент из работы Нибура описывает ритуальное шествие ее статуи в хранилище Гора в городе Эдфу. Упоминание богини Эхнатэном, “уволившим” ее наряду с другими божествами (см. выше), нарушает логику текста, однако возможно, что здесь Хлебников использует пару Гатор – Гор как один из вариантов пары возлюбленных (Медлум / Маджнун и Лейли, Эхнатэн и Нефертити), судьбе которых и посвящена основная сюжетная линия “Ка”» [Баран 2001: 213]. Другой претендент в подтексты – вейгалловская биография Эхнатона: «Нужно ли было сбрасывать с ее божественного престола красивейшую, грациозную Хатхор, Венеру Нила?» [Вейгалл 2004: 222]. Ср. также рассказ Д. Л. Мордовцева «Фараон-еретик» (сб. «Говор камней», п. 1894), о восприятии эхнатоновского «нигилизма» обществом: «Враждебнее же всех оказались египтянки, так как для женщин жизнь без кукол в виде богини любви Гатор с коровьею головой, в виде Аписа, ибиса, священных жуков и кошек – не имеет цены» [Мордовцев 1895: 83].

119

В [Баллод 1914: 21] приводится рельеф со сфинксом Аменхотепа IV, держащим в руках статуэтку богини Маат.

120

Точнее, hwt [hut] – ‘дом, большое строение, храм’.

121

Связь Волги и Ра ясно прочерчена в стихотворении «Ра – видящий очи свои в ржавой и красной болотной воде…» (1921). Как сообщается в комментариях к этому стихотворению Григорьева и Парниса в [ХлТ: 672], Ра является не только египетским обозначением солнца / бога солнца, но и названием Волги у античных авторов (Rha).

122

Безумие входило в тот набор интерпретаций, которым уже и в эпоху Хлебникова объясняли странную солнцепоклонническую реформу Эхнатона.

123

Тут возможно и влияние мизантропического пушкинского стихотворения «Свободы сеятель пустынный…» (1823): Паситесь, мирные народы! / Вас не разбудит нести клич. / К чему стадам дары свободы? / Их должно резать или стричь. / Наследство их из рода в роды / Ярмо с гремушками да бич [Пушкин 1977–1979,2: 16].

124

До Хлебникова Хреновский завод уже удостоился упоминаний в русской ли тературе, например, в «Холстомере» (п. 1886) Льва Толстого.

125

Это сделано за него исследователями, см. [Дуганов 1990; Иванов Вяч. Вс. 2000b; Баран 2001].

126

«Во время написания заумные слова умирающего Эхнатэна “Манч! Манч!” из “Ка” вызывали почти боль; я не мог их читать, видя молнию между собой и ими; теперь они для меня ничто. Отчего – я сам не знаю» [ХлТ: 37]. Подробный анализ обезьяньей зауми см. в [Иванов Вяч. Вс. 2000b: 309].

127

Подробнее о ней см. [Баллод 1914].

128

[Дуганов 1990: 326–327].

129

[Дуганов 1990: 331].

130

[Иванов Вяч. Вс. 2000b: 301].

131

[Минский 1896].

132

Точнее, в авторское примечание к ней. Отрицая театр как явление отжившее и делая ставку на кинематограф, как явление визуальное и футуристическое, Маяковский поясняет: «[М]нимый расцвет театра за последние 10–15 лет (Художественный) объясняется только временным общественным подъемом (“На дне”, “Пер-Гюнт”), так как мелкоидейные пьесы, пожив несколько часов, умирают для репертуара» [МПСС, 1: 276].

133

Влияние Ницше на Хлебникова (впрочем, безотносительно «Ка») в хлебниковедении уже отмечалось.

134

Ср. «Морской берег» (1922): В парчевом снегу идет божестварь, / Илийного века глашатай [ХлСС, 2: 365] и особенно Плоскости XIV «Зангези», где Зангези говорит о себе: Я божестварь на божествинах! <…> и А я, божестварь, одинок [ХлТ: 487].

135

См. [Панова 2006α, 1: 228–233; 2009с].

136

Тынянов сделал первый шаг в указанном направлении: «Эта проза, семантически ясная как пушкинская, убедит их, что вопрос вовсе не в “бессмыслице”, а в новом семантическом строе и что строй этот на разном материале дает разные результаты – от хлебниковской “зауми” (смысловой, а не бессмысленной) до “логики” его прозы» [Тынянов 2000: 220]. Его мнение нашло поддержку у гораздо более требовательного к Хлебникову Винокура. В его описании «Ка» – редкий образец удачного произведения Хлебникова с такими пушкинскими чертами, как «чистота линии, легкой и четкой, как пушкинский почерк», «синтаксической скупостью» и «ровностью фразы» [Винокур 2000а: 205].

137

Дуганов продолжил анализировать прозаическое слово Хлебникова в том же духе, что Тынянов и Винокур, но без отсылок к Пушкину: «Хлебников в прозе удивительно немногословен и как будто совершенно чужд стихии описывания и рассказывания… “[У]мная” проза его на редкость скупа и сжата, словно обычный человеческий язык давался ему трудней языка “священного”… Собственно хлебниковское прозаическое слово… конструктивно, а не изобразительно» [Дуганов 1990: 304].

138

Стилистику Хлебникова в связь с Ницше ранее поставил Баран, см. [Вагап 1994: 59,81].

139

Примеры словотворчества в «Ка» приводятся в [ХлТ: 699–701].

140

См. в этой связи словарную статью «Ницшеанство в России» [Diethe 2013: 52–54], суммировавшую то, что известно на эту тему.

141

[Kovač 1976: 68–69, 103].

142

<http://nicshe.net/smeshannie_mneniy_izrecheniy.php>. Ср. сходную мысль у Новалиса, также почитавшегося Ивановым: “Всякая личность, состоящая из личностей, есть личность во второй потенции, – или гений” (пер. Г. Петникова) [Новалис 1995: 155].

143

Идентификация художника и его картины в «Ка» давно стали общим местом хлебниковедения.

144

См. об этом работу Сергея Попова «Фридрих Ницше в русской художественной культуре» на сайте «Фридрих Ницше» <http://www.nietzsche.ru/influence/ art/popov/>.

145

И сделались энциклопедическими фактами, о чем см. [Diethe 2013: 243–244].

146

О мотиве «машины времени» в «Ка» см. [Дуганов 1990: 317].

147

[Маринетти 1914: 24–26; 26–38].

148

Подробности о визите Маринетти см. в [Алякринская 2003; Крусанов 2010, 1(2): 98-147].

149

Подробнее о поведении Хлебникова в отношении Маринетти см. [Старкина 2007: 128–131].

150

В пер. Шершеневича «чудная небесная птица с мелодичными крыльями» [Маринетти 1916: 131].

151

В первом – французском – издании: “sublime oiseau du del, aux ailes melo-dieuses” [Marinetti 1909: 193].

152

Полет (квази)человека с перелетными птицами позаимствован из сказки Андерсена «Дочь болотного царя». Она оказала сильное влияние на русскую египтоманию, о чем см. [Панова 2006я, 1: 74, 94–95].

153

В первом – французском – издании: “la guerre est la seule hygiene du monde” [Marinetti 1909: ix]. В пер. Шершеневича: «война – это единственная гигиена мира» [Маринетти 1916: 6].

154

Тут Хлебников вступает на территорию Александра Блока, автора двух «Балаганчиков». В пьесе «Балаганчик» (1906, пост. 1906) Блок обнажает театральную – техническую – подоплеку изображаемой актерами смерти:

Влюбленный вьет с размаху паяца по голове тяжким деревянным мечом. Паяц перегнулся через рампу и повис. Из головы его брыжжет струя клюквенного сока.

<Паяц> (пронзительно кричит) Помогите! Истекаю клюквенным соком! [Блок 1961: 19].

Остранение имеется и в более раннем стихотворении «Балаганчик» (1905):

Страшный черт ухватил карапузика,/И стекает клюквенный сок. //<…>/ Вдруг паяц перегнулся за рампу / И кричит: «Помогите! / Истекаю я клюквенным соком! / Забинтован тряпицей! / На голове моей – картонный шлем! / А в руке – деревянный меч! [Блок 1997, 2: 57].

Не стоит, впрочем, исключать того, что Хлебников сознательно, в игровой или даже провокативной манере, процитировал Блока.

155

В этой сцене переработан, возможно, в порядке игры, эпизод из хорошо известных Хлебникову «Подвигов Великого Александра» (п. 1909) Михаила Кузмина: Александр, покоритель вселенной, желает покорить и царство мертвых, однако вход туда ему преграждает сладкий отрок со словами: «[Э]то – обитель блаженных; сюда никто не может вступить живым, ни даже ты, дошедший до этого места, куда не заходила человеческая нога» [КП, 2: 51] и т. д. У Хлебникова вместо отрока действуют очаровательные гурии, а запрет формулируется как готовое клише – официальная надпись, висящая при входе в закрытый объект: «Вход посторонним строго возбраняется».

Сама идея надписи, прочитываемая при вступлении в потустороннее царство, восходит к надписи в Ад в 3-й песне дантовского «Ада»:

Per me si va ne la città dolente, / per me si va ne l’etterno dolore, / per me si va tra la perduta gente /<…>/ Lasciate ogne speranza, voi ch’ intrate (1–9, [Alighieri 1996: 21]) и t. д. (Здесь мною входят в скорбный град к мученьям, / Здесь мною входят к муке вековой, / Здесь мною входят к падшим поколеньям /<…>// Оставь надежду всяк, сюда идущий! пер. Дмитрия Мина).

156

Ср. также про древние времена: «Тогда, – вздохнул почтенный старик с мозолистым лицом, – все было иначе… [М]ы не боремся с Ганноном, вырывая мечи и ломая их о колено, как гнилой хворост, и покрывая себя славой. Он ушел снова в море» [ХлТ: 530].

157

В «Ка» использованы и другие литературные традиции, нежели египтомания и ницшеанство: современный человек «на пиру» выдающихся представителей древности (по аналогии с «Божественной комедией»); убийство короля на охоте; обезьяний мотив, получивший прописку не только в африканском топосе, но и в индийском; и др. Имеются прецеденты – но более близкие по времени, символистские, – у нумерологии, метемпсихоза (до Хлебникова ему отдали дань Брюсов, Бальмонт, Волошин и многие другие писатели, которых кубофутуристы отрицали) и историософии «Ка».

158

См. [Вайскопф 1997: 14, 19, 28, 45, 55, 73, 100] и работы некоторых других исследователей.

159

Ср. также «Тринадцатого апостола» (п. 1920) Н. Чужака: «Маяковский – это “кривогубый [у Маяковского крикогубый. – Л. П.]Заратустра” сегодняшнего дня, но настолько обезумевший от боли, что сам безумный Ницше перед ним кажется слишком уравновешенным и “литературным”» [ВМ: 462] и «Религию революции (Владимир Маяковский)» (п. 1920) Н. В. Устрялова:

«Проповедую мечась и стеня,

Сегодняшнего дня

Крикогубый Заратустра —

провозглашает о себе поэт. И впрямь во многом напоминает он певца сверхчеловека с его орлом и змеей, тоже воспевающего солнце и разбивающего старые скрижали. Как и Ницше, Маяковский – религиозная натура, убившая Бога. Помните, как мечется “самый безобразный человек” в “Заратустре” – тот самый, который убил Бога…? О, это совсем не то, что атеист… Еще крепче на лоб нахлобучит он шапку и примет вид дерзкий, вызывающий: “видите, вот иду, и, гордый, бросаю вызов, да, да, ненавижу, не принимаю, не принимаю, не хочу, отстаньте”» [ВМ: 502]. О ницшеанстве Маяковского ср. также [ВМ: 712–713, 738 сл.].

160

Говоря о миссии Хлебникова, Силлов, в сущности, переиначивает известные слова Гоголя о Пушкине: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет» («Несколько слов о Пушкине», 1832, [ГСС, 6: 63]).

161

Эта глава – доработанная версия статьи [Панова 2008b], вызвавшей предсказуемую охранительную реакцию со стороны двух уважаемых хлебниковедов. В работах Вяч. Вс. Иванова [Иванов Вяч. Вс. 2009; 2012] мое имя не названо, но оспаривается моя исследовательская программа. В свою очередь, в дважды опубликованной работе Рональда Вроона [Вроон 2012 (2011)] моя статья, невнятно и неполно изложенная, критикуется при помощи десятка с лишним цитат, позаимствованных из нее же без соответствующей ссылки. С удовлетворением отмечу и положительную сторону развернувшейся дискуссии: Вроон согласился с тем, что символисты повлияли на нумерологический дискурс Хлебникова.

162

1911–1913, [ХлТ: 442–443].

163

См. о ней [Лунин 2000; Lonnqvist 1979: 29–31; Леннквист 1999: 13–22; Stobbe 1982: 17–20; Григорьев 1983: 119–130; Вагап 1984; Cassedy 1988; Иванов Вяч. Вс. 2000а; Wachtel 1994: 148–176; Виролайнен 2003; Бабков 2000; Niederbudde 2006], а о ее развитии – [Старкина 2005: 212–213, 231, 356,401]. После того как настоящее исследование было подано в долго выходившее издание [ДС], появились работы [Вестстейн 2007; Иванов Вяч. Вс. 2009] и некоторые другие. В настоящей главе сделаны ссылки и на них, и на отдельные публикации [ДС].

164

См., например, [Иванов Вяч. Вс. 2000а].

165

По [Хлебников 1922а], но без учета реконструкции в [Хлебников 2000b].

166

См. [Todorov 1977 (1971): 195–204; Киктев 1991; Niederbudde 2006: 264–279].

167

См. [Wachtel 1994: 158–161; Арензон 2000; Ram 2001b: 216–223].

168

В 1903 году Хлебников поступил на математическое отделение Казанского университета, но после ареста за революционную деятельность охладел к занятиям и в конце 1904 года подал прошение о переводе на естественное отделение, где тоже долго не задержался [Старкина 2005: 36–41]. Далее, судя по реакции на доклад «зрелого» Хлебникова «О колебательных волнах 317-ти», профессиональным математикам были чужды идеи поэта [Старкина 2005: 231]. Хлебников отвечал им взаимностью. Расхваливая на все лады Н. И. Лобачевского, прославленного профессора Казанского университета, Хлебников не одобрял современных ему теорий, в частности, Эйнштейнову, о которой в 1916 году услышал от Сергея Боброва [Старкина 2005: 249].

169

См. о нем [Stobbe 1982: 20–21].

170

[Старкина 2005: 50].

171

См. об этом [Cooke R. 1987: 148; Бабков 2000: 180; Старкина 2005: 153 и мн. др.].

172

Любопытно, что наряду с «угаданными» событиями у Хлебникова бывали и промахи, ср. письмо М. В. Матюшину из Астрахани от 17 декабря 1914 года: «Начинаю повесть о моей ошибке. Я считал, что 15-го будет морская битва. Ее не было» [ХлСС, 6(2): 169] и т. д. Вообще говоря, в целях научно корректного утверждения о пророческом даре Хлебникова следовало бы сопоставить статистику отгаданных им событий со статистикой неотгаданных.

173

Художественное развитие идеи государства времени (в том числе в сторону Числобога, его Короля) см. в «Скуфье скифа» (1916).

174

По крайней мере, на ее ранних стадиях, о чем см. [Иванов Вяч. Вс. 2000а: 348; Владимирский 2000: 730–732].

175

См. [История и антиистория 2001].

176

Отмечено в [Иванов Вяч. Вс. 2000а: 353] без библиографической ссылки. Новалиса переводили два писателя, с которыми Хлебников в разные периоды своей жизни общался: символист Вячеслав Иванов и футурист Григорий Петников.

177

Согласно В. П. Григорьеву и А. Е. Парнису, 11 – намек на «11-ю аксиому Евклида о параллельных – исходный пункт “воображаемой геометрии” Лобачевского» [ХлТ: 704].

178

См. [Старкина 2012: 200 сл.]. О воззрениях Хлебникова на гласные см. также [Вроон 2000].

179

Тут я опираюсь на исследование [Перцова 2003: 95 сл.].

180

См. в этой связи [Киктев 1991].

181

Ср.: «Хлебников-теоретик становится Лобачевским слова: он не открывает маленькие недостатки в старых системах, а открывает новый строй, исходя из случайных смешений» [Тынянов 1977b: 180–182] и т. д.

182

В смысле платоновского «Кратила», где развивается тезис о том, что законодатель имен (номотет) придумывает их не по собственному произволу, а воспроизводя идею нарицаемого объекта.

183

См. сайт <http://www.emory.edu/INTELNET/darO.html>.

184

См. о нем [Ханзен-Лёве 2001 (1978): 108–110; Григорьев 1983: 78–83; Vroon 1983: 211; Solivetti 1988; Перцова 1995: 513–537; 2000; Niederbudde 2006: 384–401 и др.]. Согласно [Григорьев 1983: 80–81], эпоха искусственных языков, в том числе эсперанто – кстати, Хлебниковым не одобренного, – предоставила в его распоряжение необходимые модели. Согласно [Solivetti 1988:180–182], на «звездный» язык повлияла японская и китайская иероглифика. Добавлю к этому списку и египетские иероглифы, в виде рисунков (Хлебников увлекался Египтом в период написания «Ка» и даже вводил египетские слова в основание «звездного» языка). Из всех перечисленных литературоведов только Оге Ханзен-Лёве возводит хлебниковскую теорию универсального языка к символистской, связывая ее, в частности, с построениями Андрея Белого [Ханзен-Лёве 2001: 111].

185

[Перцова 2003: 21 сл.; Старкина 2012: 197–202].

186

[Хлебников 1916: 6].

187

См., например, «Зангези»: <3 а н г е з и> Гордый, еду, починкой мозгов [ХлТ: 496].

188

Ср. «детскую призму», «инфантилизм поэтического слова», «“ребенок и дикарь” как новое поэтическое лицо» в [Тынянов 2000:218] и аналогичный взгляд на Хлебникова в [Markov 1962] и [Markov 1986: 7–9], восходящие, по всей видимости, к определению Николая Гумилева: неотделанные тексты и путанный синтаксис выдают в Хлебникове «испуганного дикаря», изъясняющегося «взволнованными восклицаниями» («Письма о русской поэзии», цит. по: [Гумилев 1991: 130]).

189

Неточная цитата из стихотворения Владимира Маяковского «Еще Петербург» (1914).

190

На 1907 год как начало общения с Вячеславом Ивановым указывается в [Клинг 1998: 106]. О 1910 годе, когда Хлебников, отвергнутый «Аполлоном», стал отдаляться от символистов, см. [Клинг 1996: 65].

191

Работы о влиянии символизма на Хлебникова существуют (см. [Клинг 1996; 1998]), но без выхода на хлебниковские алгебру и геометрию.

192

См. комментарии Е. Р. Арензона и Р. В. Дуганова в [ХлСС, 1: 454].

193

Согласно комментариям Е. Р. Арензона и Р. В. Дуганова [ХлСС, 4: 350], замыслом «Гибели Атлантиды» Хлебников обязан знакомству с “Terror antiquus” Льва Бакста (на выставке 1909 года) и статье «Древний ужас» (п. 1909) Вячеслава Иванова.

194

См. [Шишкин 1996: 158].

195

См. [Анненков П. 1873: 54] и последующую биографическую литературу о Пушкине.

196

[Богомолов 1999].

197

[Старкина 2005: 129].

198

[ХлТ: 79].

199

[ХлСС, 1:239].

200

См. [Lonnqvist 1979: 34–39] и перевод на русский в [Леннквист 1999].

201

К примеру, в [Иванов Вяч. Вс. 2000а: 353] любовью Хлебникова к биологии объясняются звериные шкуры, наброшенные на числа; строками Вы те же, 300, шесть и пять / Зубами блещете опять из «Детей Выдры» – строка века как быстрого хохота зубы (в которой, тем самым, оказывается спрятанным 365); а позднейшим учением о «коромысле весов числа З^>2 и 2^>3» из «Досок судьбы» – аналогичная пляска коромысла. Предлагаемое в этой работе интертекстуальное прочтение не поддерживает ни одного из этих наблюдений.

202

[Леннквист 1999: 15–19]. В [Moeller-Sally 1996: 205–208] предлагается не только пушкинская, но и ницшевская оптика для анализа «Чисел»: речь идет о маске пророка.

203

См. комментарии Е. Р. Арензона и Р. В. Дуганова в [ХлСС, 1: 239].

204

О становлении хлебниковской поэтики свидетельствуют аграмматизмы (одетые в звери; зеницы разверзлися понимать), постоянные стилистические перебои (после наукообразных строк 4–6 идут 7–8, с пестрой смесью из неуклюже построенного наречия вещеообразно, разверзлися (то ли архаизма, то ли фольклорного словечка), архаичных зениц и слов научного лексикона – делимое и единица) и две рифмы, числа / коромысла и зеницы / единица, на в целом безрифменном фоне. С другой стороны, самопрезентация «я» в виде пророка, включающая зачин ^>ся сделал то-то’, приписывание себе величественных жестов, разговор с числами на вы, безусловно, придает «Числам» неповторимо хлебниковское звучание.

205

См., к примеру, «Семь» Бальмонта (сб. «Хоровод времен», 1909), описывающее создание мира из дыханья и завершающееся такими строчками: Это – шесть, но семь – священно, / Выше бога, неизменно, / Что на Вечном – в миге пенно [Бальмонт 2010, 3: 301]. Попутно отмечу, что семь было самым популярным числом. Оно проникло даже и в поэзию Марины Цветаевой, вообще-то равнодушной к нумерологии, о чем см. [Ревзина 1994]; ср. ее «Поэму Воздуха» (1927): Семь – пласты и зыби! / Семь – heilige Sieben! / Семь – в основе лиры, / Семь – в основе мира. /Раз основа лиры —/Семь, основа мира – /Лирика. <…> [Цветаева 1990: 582].

206

Вообще, в том, что касается математики, Брюсов и Хлебников начинали похоже. Брюсов о своих ранних годах вспоминал: «В ранней юности я мечтал быть математиком, много читал по астрономии, несколько раз принимался за изучение аналитической геометрии, дифференциального и интегрального исчисления, теории чисел, теории вероятностей…» [Брюсов 1994: 199].

207

См. комментарии А. В. Лаврова в [Гиппиус 1999: 475–476].

208

В «Будетлянине» В. П. Григорьева оспариваются наблюдения И. С. Поступальского, во многом сходные с моими:

«И. Постуальский в рецензии на том второй “Собрания произведений Хлебникова” (1930: 190–191) полагал, что нет принципиальной разницы между поэтикой числа у Хлебникова и… 3. Гиппиус (стихотворение “Числа”)… и К. Бальмонт [а] (стихотворение “ Числа” в сб. “Зарево зорь”…

Хлебниковское отношение к числу следует рассматривать… в связи с прокладывающим [и] себе дорогу в XX в…. поискам [и] самим искусством соответствий между “точным” и “поэтичным”… Хлебниковский стиль – это крайний случай проспективного сближения научных и научно-фантастических идей с поэтическтими прозрениями, осложненный своеобразием целостной идейно-художественной системы» [Григорьев 2000: 140–141].

209

См. об этом [Иванов Вяч. Вс. 2000а: 358 и др.].

210

О 666 в этом стихотворении со ссылкой на Откровение Иоанна Богослова см. [ХлСС, 1: 486]. О поэтической моде на 666 свидетельствует хлебниковское «Зверь + число» (1915) и бальмонтовское «Звериное число» (сб. «Ясень», 1916). Ср. еще «В мире цифр» Хлебникова: «Мы все знаем, как наши бабушки и прабабушки увлекались “звериным числом” – 666, придавая ему особый, таинственный смысл» [ХлСС, 6(1): 185] и следующее место в «Ка»: «[Д]ва или три наблюдательных дождевика написали на песке число шесть три раза подряд» [ХлТ: 527].

211

Примеры на хлебниковское употребление 13 см. в [Россомахин 2008: 456–461].

212

Отмечено в [Markov 1992: 30–31]. Конечно, Хлебников-писатель по частоте обращения к числам, уравнениям и датам идет сильно впереди символистов. Сказанное подтверждается и исследованиями словообразовательного гнезда вокруг числа и числительных в идиолекте Хлебникова, проведенными Григорьевым в [Григорьев 1983: 119–130].

213

[Markov 1988: 192].

214

Ср. коромысло-стрекозу в «Крыльях» (п. 1906) Кузмина: «[Е]хали вдоль болотной луговины, сплошь заросшей… высокой водяной травой, на которой сидели, почти с незаметным трепетом блестящих крыльев и всего зеленоватого тельца, коромыслы» [КП, 1: 181–321].

215

Ср. толкование в «Толковом словаре» Даля.

216

См. другие бальмонтовские стихотворения – «Какая ночь! Все звезды. Полны числа…» (сб. «Хоровод времен», 1909): Какая ночь! Все звезды. Полны числа. / Узоры дум, что мыслятся не здесь. / Качается златое коромысло, / И влагой звездной мир обрызган весь [Бальмонт 2010, 3: 327] и «Златые ведра» (сб. «Белый зодчий», 1914): Созвездно-взвешенные мысли, / Глядят в колодец темноты, / На легковесном коромысле / Златые ведра льют мечты [Бальмонт 2010, 3: 337]. Как и в «Числах» Хлебникова, здесь числа зарифмованы с коромыслом.

217

См. [ХлСС, 1:486].

218

Как в одном из вариантов «Марии Вечоры» (1909–1912): Нет, ведро на коромысле / Не коснулося плеча [ХлСС, 3: 422].

219

[ХлТ: 664].

220

Другой – ницшевский – подтекст обсуждает С. Я. Казакова: «Интегрирующий смысл хлебниковской поэтики был… сформулирован Б. Лившицем:…“опыт Запада умножался на мудрость Востока”. Именно такой, чувственнорациональный ‘перевод’ делает Хлебников на известную идею о великом полдне человека, когда он стоит посреди своего пути между животным и сверхчеловеком. Поэт определяет человека как ‘зверь + число’…: “Напишу бесшумно: верь! / Близок день, что всех возвысил! / И грядет бесшумно зверь / С парой белых нежных чисел!”» [Казакова 1990: 448].

221

Точная дата написания «Чисел» в бальмонтоведении не обсуждается. Сборник, к которому они относятся, вышел в конце января [Markov 1992: 3], что делает непосредственное влияние бальмонтовских «Чисел» на хлебниковские весьма вероятным.

222

Ср. продолжение в ее более поздних «Негласных рифмах» (п. 1925): Хочешь знать, почему я весел? / Я опять среди милых чисел. II Как спокойно меж цифр и мер. / Строг и строен их вечный мир. //<…>/ Как в раю, успокоен и весел, /Я пою – божественность чисел [Гиппиус 1999: 350].

223

Согласно тонкому наблюдению в [Moeller-Sally 1996: 207], в вещеобразном скрывается пушкинское вещий.

224

Ср. также «Огонь» (1811) М. А. Дмитриева-Мамонова: Вольется и конец в начало, / И всё, что будет и бывало, / Рекою в вечность протечет; / Проглянет вечности денница, / Поглотит числа Единица, / И невечерний узрим свет [Поэты 1790-1810-х: 723].

225

Ср. другие интерпретации. Согласно [Иванов Вяч. Вс. 2000а: 368], деление Я-единицы на единицу – путь в ничто. По [Moeller-Sally 1996:207], «я» – самостоятельная единица – при делении на единицу остается равной себе; таким образом, никакой тайны нет.

226

Было бы заманчиво возвести математику Хлебникова еще и к символистским эссе на те же темы – к «Краю Озириса» (п. 1914) Бальмонта или «Учителям учителей» (п. 1917) Брюсова, о которых см. [Панова 2006α, 1: 176–178], – но знакомство Хлебникова с ними пока что не подтверждается. Дальнейшее исследования влияния серебряновечной литературы на формирование хлебниковской (и – шире – общефутуристской) нумерологии могло бы принять во внимание и эксперимент Иннокентия Анненского по внедрению математических символов в поэтическую ткань, ср. его (сб. «Тихие песни», п. 1904): Девиз Таинственной похож / На опрокинутое 8: / Она – отраднейшая ложь / Из всех, что мы в сознаньи носим. <…> // Но где светил погасших лик / Остановил для нас теченье, / Там Бесконечность – только миг, / Дробимый молнией мученья [Анненский 1990: 55]. Приведу в этой связи ненапечатанный манифест Хлебникова «! Будетлянский»: «В стране чисел есть знаки ∞ и 0, всё и ничто. Для врагов наших все на восток от Германии было ничто, а на запад – ∞, всё» [ХлСС, 6(1): 228].

227

Этот подраздел продолжает исследование соловьевского слоя у Хлебникова, начатое М. С. Киктевым. В [Киктев 1992] отмечается общая для двух писателей идея «Единого», переход от Богоземли к мыслезему, упоминание Соловьева в материалах к «Доскам судьбы» и переработка «Трех разговоров» в «Зангези».

228

«Вечное возвращение» Заратустре проповедуют звери [Ницше 1981: 192–195]. О Хлебникове и Ницше см. [Казакова 1990; Вагап 1994; Moeller-Sally 1996], о хлебниковской рецепции «вечного возвращения» – [Вагап 1994: 61].

229

Согласно Б. Лившицу, азиатская (восточная) маска была надета кубофутуристами из-за конкуренции с футуристами итальянскими. В «Полутороглазом стрельце» он вспоминает свой доклад, гвоздем которого была полемика с Маринетти: «Если не все будетляне, то большая часть их путалась в сложных счетах с Западом, предвосхищая своим “восточничеством” грядущее “скифство”… Подобно Хлебникову, я оперировал отвлеченными понятиями Востока и Запада, наделяя условные категории свойствами безусловности, и видел выход из коллизии в поглощении Запада Востоком. Территориальными признаками эти два полюса культуры не обладали… Всякая попытка уловить теперь, задним числом, в этой метафизике культуры какие-либо субъективные националистические тенденции была бы сдвигом исторической перспективы: венец третьего Рима со времен Цусимы перестал сниться даже Брюсову. Однако нервная дрожь, прорвавшаяся в аплодисментах зала, которому… пришелся по сердцу мой призыв “признать себя азиатами и сбросить ярмо Европы”, говорила о том, что над нашими головами уже начиналась перекличка “глухонемых демонов”, косноязычно изъяснявшихся антитезами “расовых” теорий» [Лившиц 1978:149]. См. также [Лившиц 1978:137–138].

230

Иначе обстоит дело в «Чертике» (1909):

< О д н а > Соловьев… Отечественный мыслитель сказал…

< Ч е р т > Да, мы там послушаем и соловьев [ХлТ: 394].

Попутно отмечу, что заглавие «Чертик», возможно, заимствовано из одноименного рассказа Алексея Ремизова, написанного в 1906 году, вышедшего в «Золотом руне» в 1907 году и получившего первую премию (вместе с рассказом Кузмина) в конкурсе на тему «Дьявол».

231

Ср. также уравнение происхождения Третьего Рима в [Хлебников 1922а: 20].

232

Панмонголизм – по образцу панэллинизма, панславизма и проч.

233

И, кстати, автором произведений со сходными исканиями: «Глоссолалией» (1917, п. 1922) и романом «Москва» (п. 1926). В «Москве» среди героев имеется профессор математики, а в разговорах звучат не только числа и дроби, но и – совсем по-хлебниковски – неологизмы циферник и числец.

234

Ср. противоположное мнение в [Вагап 1984: 64]: отсутствие книжной культуры у Хлебникова не свидетельствует о его невежестве; читал он много, в особенности же о религиях и ритуалах, но не систематически (в результате Изанаги превратился у него из мужского божества в женское).

235

Согласно [Гройс 1993].

236

См. «Посвящается С.»: Борхес «в каком-то смысле… был Набоковым…. потому что родился в 1899 году, том же, что и Набоков, что позволяло последнему с помощью относительно несложных (по понятиям… Пьера Безухова или Велимира Хлебникова) арифметических выкладок отождествить себя со своим великим предшественником, тоже не дожившим до получения Нобелевской премии [Пушкиным. – Л. П.]» [Жолковский 1991: 5]. О хорошем владении «Войной и миром» свидетельствует «Я» Хлебникова: Когда я, следуя Толстому, / Записки Цезаря читал, / Их грубый рой имен, как сто мух / Над Волгаря челом летал [ХлСС, 2: 241], опирающееся на следующий эпизод толстовского романа: «Пьер… прошел в кабинет князя Андрея…, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся… читать ее из середины» [Толстой 1951–1953,4:31].

237

[Виролайнен 2003: 411–412], с указанием на типологический характер этого схождения.

238

[Эйхенбаум 1931: 331].

239

Хлебников и умер 28-го числа, правда, по новому стилю.

240

До Толстого столь же иронично по нумерологическому прочтению имени Наполеон прошелся Гоголь в «Мертвых душах»: «Многие из чиновников и благородного дворянства тоже невольно подумывали об этом, и заражённые мистицизмом, который, как известно был тогда в большой моде, видели в каждой букве, из которой было составлено слово “Наполеон”, какое-то особенное значение; многие даже открыли в нём апокалипсические цифры» [ГСС, 5: 197].

241

Здесь я продолжаю работу [Арензон 2000: 541–544], в которой поднят вопрос о влиянии «Войны и мира» на историософию Хлебникова.

242

[Эйхенбаум 1931:348].

243

Ср. другие примеры из «Войны и мира»: «Бесчисленное количество свободных сил (ибо нигде человек не бывает свободнее, как во время сражения, где дело идет о жизни и смерти) влияет на направление сражения, и это направление никогда не может быть известно вперед и никогда не совпадает с направлением какой-нибудь одной силы.

Ежели многие, одновременно и разнообразно направленные силы действуют на какое-нибудь тело, то направление движения этого тела не может совпадать ни с одной из сил; а будет всегда среднее, кратчайшее направление, то, что в механике выражается диагональю параллелограмма сил» [Толстой 1951–1953, 7: 85];

«От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии…, из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч… Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие» [Толстой 1951–1953, 7: 166];

«Единственное понятие, которое может объяснить движение паровоза, есть понятие силы, равной видимому движению.

Единственное понятие, посредством которого может быть объяснено движение народов, есть понятие силы, равной всему движению народов.

Между тем под понятием этим разумеются различными историками совершенно различные и все не равные видимому движению силы. Одни видят в нем силу, непосредственно присущую героям, – как мужик черта в паровозе; другие – силу, производную из других некоторых сил, – как движение колес; третьи – умственное влияние, – как относимый дым.

До тех пор, пока пишутся истории отдельных лиц, – будь они Кесари… или… Вольтеры, а не история всех, без одного исключения всех людей, принимающих участие в событии, – нет никакой возможности описывать движение человечества без понятия о силе, заставляющей людей направлять свою деятельность к одной цели. И единственное известное историкам такое понятие есть власть» [Толстой 1951–1953, 7:311].

244

Рассматриваемая библейско-толстовская цитата имеется и в «Детях Выдры» (1911–1913): Когда от битв небес излучин / Вся содрогается земля, / Ученых разум станет скучен, /И я скучаю, им внемля. /Да, те племёна, но моложе, / Не соблазнились общим братством – / Они мечом добудут ложе. / <…>/ Не в самых явных очертаниях / Рок предстоит для смертных глаз, / <…> / «Мне отмщение, и Аз воздам» – / Все, может быть, и мы услышим [ХлТ: 440].

245

См. комментарии Г. Иванова в [Салтыков-Щедрин 1988: 537].

246

Она подробнейшим образом рассмотрена Жераром Женеттом в [Genette 1995 (1976)]. В этой монографии для нее введен термин мимология, за которым стоит представление о том, что означающее связано с означающим, или реальностью, отношениями мимесиса. В случае «Кратила» мимесис реализуется преимущественно в виде этимологий для существующих древнегреческих слов, которые при ближайшем рассмотрении оказываются манипулятивными натяжками [Genette 1995: 7-15].

247

См. об этом [Genette 1995: 11 if.].

248

Любопытно, что в «Жизни на восточном ветру» Иоганнеса фон Гюнтера сразу за двумя страницами воспоминаний о появлении Хлебникова на ивановской «башне» следует такой пассаж: «Вечера на “Башне” Вячеслава Иванова не раз сравнивали с собраниями в доме Стефана Малларме, но я думаю, что они были чем-то большим» [Гюнтер 2010: 209]. Нельзя исключать такой возможности, что с сочинением Малларме, о котором идет речь, Хлебников познакомился через кого-то из многочисленных «башенных» эрудитов.

249

В. П. Григорьев несколько раз касался этой работы, однако по существу старался о ней не высказываться.

250

[Mallarmé 2003: 969 if.].

251

Изложение по [Todorov 1977 (1969): 196 ff.] с некоторыми дополнениями.

252

Таков по Малларме случай A-слов [Mallarmé 2003: 970].

253

См. [Mallarmé 2003: 991–999].

254

См. [Перцова 2003: 96–97].

255

“Villanelle” (1884) в пер. Ивана Бунина: Время, Пространство, Число / С черных упали небес / В море, где мрак и покой («В темную ночь, в штиль, под экватором», 1915), цит. по: [Французские стихи 1969: 424–425].

256

О пифагореизме см. [Markov 1962: 18], развитие этих идей см. в [Stobbe 1982: 33–48]; о влиянии на Хлебникова «Человека и вселенной. Общего обзора оккультных знаний» Папюса (п. по-русски 1909) см. [Никитаев 1991: 72–74]; о Блаватской как предшественнице хлебниковских чисел, идеи цикличности и исканий в области языка – [Богомолов 1999]; о «Курсе Энциклопедии Оккультизма, читанного Г. О. М.» как источнике идей Хлебникова о геометрических соответствиях буквам и языке, объединяющем человечество, – [Виролайнен 2003:421,424].

То, что Хлебников соединил арифметику и геометрию, делает его преемником оккультизма. В пользу такой гипотезы свидетельствует «Курс Энциклопедии Оккультизма, читаный Г. О. М.», с которым, согласно [Виролайнен 2003: 421, 424], Хлебников был знаком, он открывает следующими положениями: «Мы различаем троякий род символизма: во 1) символизм цветов, присущий… черной рас[е].

во 2) символизм геометрических фигур…, составлявший достояние красной расы.

в 3) символизм чисел, характеризующий белую расу.

До нас дошел грандиозный памятник символизма египетских школ, в котором связаны все три типа символических представлений» [Курс Энциклопедии Оккультизма 1912, 1: 1].

257

Ср. также «Одиночество»: «Моя задача – построить во второй раз мир из бревен троек и двоек. То, что Пифагор бросал на медный таз гири ниспадающего в три и два раза веса, открывая родину ладов добрых и злых созвучий, я истолковываю так: Пифагор был моим последователем» (цит. по: [Степанов 1975: 252]).

258

О пифагорейской основе стихотворений Бальмонта см. [Markov 1992: 29–32].

259

[Blavatsky 1893,1: 328]. Раздел “The Mystery Language and its Keys”

260

[Blavatsky 1918: 348]; цит. пер. А. П. Хейдока, <по http://www.sunhome.ru/lib-rary/166>.

261

«Глоссолалия» ставится в связь с Хлебниковым в [Solivetti 1988: 170].

262

Ср.: «Такое искусство возникло; оно обосновано Штейнером; обоснование мое – физиология: то есть – бревенчатый смысл; из страны, где сверкает она, на руках, как младенца, принес ее Штейнер; и положил перед душами смелыми, чистыми» [Белый 1922: 127].

263

Оно подкрепляется отсутствием некоторых общеобязательных нумерологических топосов, ср. 8 как перевернутый знак бесконечности; египетские пирамиды, их геометрические формы в оккультном свете и число π, о чем см. [Панова 2006α, 1: 176–178]; придуманное гностиками слово Абраксас для обозначения 365, о чем см. [Панова 2006α, 1: 470].

264

Ср. более позднее стихотворение Белого «Демон» (1929, п. 1966): Лишь, как магические числа, – / Огни – / – Магические – / – Звезд… [Белый 2006,2: 333].

265

Термины «вживление» и «нарративизация» – из [Жолковский 2014a: 550 сл.].

266

Некоторая конкуренция намечалась и со стороны эгофутуризма, ср. манифест «АКАДЕМИЯ ЭГОПОЭЗИИ (Вселенский Футуризм)» в [РФ: 130], приведенный в параграфе 3.4.

267

Ср. сходную топику в 28-м стихотворении, «В безбрежных сферах умозрений…» (п. 1902): Вы, главари духовных сил, / Стряхнувши груз своих могил, / Из всех веков, от всех народов / Представ из-под могильных сводов, / Скажите честно, напрямик: / В «суть сутей» кто из вас проник? / Есть точки головокружений! / В них равны и дурак, и гений! / Мудрец! в те точки не ходи… / Большой философ молвил: «Бди!» [Случевский 2004: 383].

268

См. об этом примечания в [Случевский 2004: 752].

269

Вдогонку и Случевскому, и Хлебникову поздний Брюсов в «Мире N измерений» (1924) тоже упомянул Лобачевского: Высь, ширь, глубь. Лишь три координаты. /Мимо них где путь? Засов закрыт. / С Пифагором слушай сфер сонаты, / Атомам дли счет, как Демокрит. И Путь по числам? – Приведет нас в Рим он. / (Все пути ума ведут туда!) /То же в новом – Лобачевский, Риман, / Та же в зубы узкая узда! // Но живут, живут в N измереньях / Вихри воль, циклоны мыслей, те, / Кем смешны мы с нашим детским зреньем, / С нашим шагом по одной черте!//Наши солнца, звезды, все в пространстве, /Вся безгранностъ, где и свет бескрыл, /Лишь фестон в том праздничном убранстве, / Чем их мир свой гордый облик скрыл. //Наше время – им чертеж на плане. / Вкось глядя, как мы скользим во тьме, / Боги те тщету земных желаний / Метят снисходительно в уме [Брюсов 1973–1975, 3: 172].

270

См. продолжение: Николай Аполлонович «почувствовал, как в пенталлионные тяжести (меж нолями и единицею) четко врезалось что-то; единица осталась. Пенталлион же стал – ноль» [Белый 1981: 327] и т. д.

271

Согласно Рональду Вроону, «Зангези» создавался как «монтаж разных стихотворений» [Вроон 1996а: 140]. Это наблюдение еще сильнее убеждает в том, что лирический герой Хлебникова и Зангези, в сущности, один и тот же персонаж.

272

Утопическое мышление Хлебникова рассматривается во всех подробностях в [Stobbe 1982]. Согласно [Langer 1990] оно восходит к символистам. В [Гройс 1993] оно поставлено в контекст русского авангарда. В [Степанов 1975: 249] оно оценивается с точки зрения марксизма-ленинизма. Наконец, в [Ичин 2006] оно сопоставляется с утопией Платона.

273

В этой связи стоит отметить, что нумерологическая и другие утопии Хлебникова (типа «Лебедии будущего») повлияли на художественный мир Андрея Платонова – в особенности же на его героев-идеалистов, вырабатывающих программы (иногда полуэзотерического характера) перехода к светлому будущему. Хлебниковское влияние на Платонова рассматривалось, но частично и в других аспектах, в работе [Вроон 1996b].

274

Хлебниковская самопрезентация в текстах освещалась не часто, но с разных точек зрения. Осмысление начал Жолковский: тексты, чередующие плохопись и добротное письмо, смонтированные в технике отрывка и выдержанные в неестественно высокой стилистике, распались бы на части, если бы не «я», разросшееся до Председателя земного шара [Жолковский 1986а: 583–585]. Затем в [Cooke R. 1987: 104–160] рассматривался переход Хлебникова от воинской ипостаси – к пророческой. Далее, в [Moeller-Sally 1996] было показано, что хлебниковские маски пророка не только восходят к Пушкину и Ницше, но и оформляются цитатами из этих авторов. Во [Вроон 1996а] была прослежена эволюция особого биографического «я»: перейдя рубеж 1920 года, когда был открыт закон времени и Хлебников почувствовал себя легендарной личностью, он придал и лирическому герою стихотворений, и главному герою «Зангези» статус пророка. Наконец, в [Ram 2001α] пророческий имидж Хлебникова из стихотворения «Одинокий лицедей» интерпретируется через миф об Ариадне, Тесее и Минотавре, с одной стороны, через Ветхий Завет и Пушкина – с другой; исследователь также констатирует и у Хлебникова кризис самовосприятия.

275

В том числе по принципу метемпсихоза, о чем см. [Панова 2006α, 1: 249–250].

276

В хлебниковском тексте «Аменхотеп IV – Евклид – Ачарья – Хлебников» (приводимом в главе II, параграф 1) под аналогичный случай метемпсихоза подведена арифметически фундированная генеалогия.

277

[Ницше 1981: 185].

278

См. об этом подробно [Иоффе 2003].

279

[Гройс 1993].

280

[Гройс 1993: 20–35]. Подробнее см. главы ΧΙ-ΧΙΙ.

281

В [Вагап 1994: 79–80] отмечаются общие для Заратустры и Зангези ситуации – в частности, провокационные жесты. В [Moeller-Sally 1996: 209, 220–225] образ Зангези соотносится с Заратустрой по линии масок пророка. См. также [Григорьев 1986: 227], с беглым замечанием о том, что Заратустра присутствует в имени Зангези; [Вроон 1996а: 140], о генезисе «Зангези» – изначально наборе лирических стихотворений, собранных в целое и «драматизированных» по принципу «Так говорил Заратустра»; и [Старкина 2005: 340], с наблюдением, согласно которому появление Зангези на утесе – дань Ницше.

282

В дискуссии о жанре «Зангези», развернутой в [Griibel 1986: 399–400], «пьеса для чтения» не значится. Ср. также мнение Ю. Н. Тынянова, приближающееся к той жанровой дефиниции, которая предлагается в этой главе: «В “Зангези”, романтической драме (в том значении, в котором употреблял это слово Новалис), где математические выкладки стали новым поэтическим материалом, где цифры и буквы связаны с гибелью городов и царств, жизнь нового поэта с пеньем птиц, а смех и горе нужны для нешуточной иронии, Хлебников в голосах прохожих дает голоса своих критиков» («О Хлебникове», [Тынянов 2000: 217]).

283

Об основательном знакомстве Хлебникова с «Искушением святого Антония» свидетельствует его «Искушение грешника» (1907), о чем см. [Дуганов 1990: 19; Гаспаров 1997: 209], а также «Никто не будет отрицать…» (1918): «Я выдумал новое освещение: я взял “Искушение святого Антония” Флобера и прочитал его всего, зажигая одну страницу и при ее свете прочитывая другую; множество имен, множество богов мелькнуло в сознании, едва волнуя, задевая одни струны, оставляя в покое другие, и потом все эти веры, почитания, учения земного шара обратились в черный шуршащий пепел» [ХлСС, 5: 177].

284

Позволю себе несколько необязательных наблюдений. «Звездная» азбука «Зангези» («Зэ – отражение луча от зеркала. – Угол падения равен углу отражения (зрение)» [ХлТ: 481]) позволяет увидеть зеркальность двух 3 в имени Зангези. Символическое значение 3, ‘зрение’, сближает Зангези с лирическим героем «Чисел», которому вещеобразно раскрытые зеницы позволяют видеть числовую изнанку мира. Ср. также трактовку Заратустры в «Глоссолалии» Андрея Белого с опорой на концепт зрения: «Звуки слов “Заратустра” рисуют:

“Заратустра” есть распростертый лучами на все из духовного света-жара души» [Белый 1922: 61].

285

Сопоставление стилистик Ницше и Хлебникова было предпринято в [Вагап 1994: 59,81].

286

«Вот я уже умер» [Ницше 1981: 284].

287

В [Вагап 1994: 80] финалы Хлебникова и Ницше разводятся как не похожие, что не отражает сути дела.

288

[Ницше 1981: 65].

289

[Ницше 1981:289].

290

Ср. параллель к письму в «– Ну, что же это?…» (1921):

«В знак единства человеческого рода Новый Свет поставил этот камень на утесах старого материка, а взамен этого, как подарок Старого Света, одна из отвесных стен Анд была украшена головой Зардушта.

Голова божественного учителя была вырублена так, что ледники казались белой бородой и волосами древнего учителя, струясь снежным нитями» [ХлСС, 5:221].

291

Антихрист занимал Хлебникова, о чем свидетельствует его афоризм 1921 года: «От скуки стать Антихристом» [ХлСС, 6(2): 95].

292

Этими взглядами, согласно [Ram 2001b], было евразийство.

293

[Хлебников 1925: 4].

294

[Ницше 1981:37].

295

«Свободы сеятель пустынный…» (1823): Паситесь, мирные народы! / <…> / К чему стадам дары свободы? / Их должно резать или стричь [Пушкин 1977–1979,2: 145].

296

Дата – по [Шишкин 1996: 144–145, 147]. Семантика – по [Асеев 2000: 103];

другие объяснения этого имени – в [Шишкин 1996: 148].

297

[Старкина 2005: 232].

298

[Старкина 2005: 243–245].

299

[Старкина 2005: 249–250, 269–279].

300

[Старкина 2005: 336–337]. См. комментарий Хлебникова в <Ка-2> (1916): «[Я]… избран королем времени (раскаиваются ли теперь избравшие?) и сделался главой первого на земном шаре государства времени» [ХлСС, 5: 158].

301

Ср. аналогичный пример зарождения хлебниковского культа во [Вроон 1996а: 147]: сначала Хлебникова написал о себе как об открывателе новых материков, а затем Маяковский канонизировал этот миф формулой «Колумб новых поэтических материков».

302

См. [Рарегпо 1988] и перевод в [Паперно 1996].

303

[Паперно 1996: 168–169].

304

[Паперно 1996: 166–169].

305

См. письмо сестре Вере от 2 января 1921 года:

«[М]арксистам я сообщил, что я Маркс в квадрате, а тем, кто предпочитает

Магомета… что я продолжение проповеди Магомета, ставшего немым и заменившим слово числом.

Доклад я озаглавил Коран чисел» [ХлСС, 6(2): 200].

306

Ср. еще «Колесо рождений. Разговор» (1919): «Эсхил, создавая “Скованного Прометея”, не давал ли мясо и плоть слов облакам греческой мысли?» [ХлСС, 6(1): 163]. В Прометеев миф играл и Маяковский, о чем см. [Вайскопф 1997: 136].

307

[Старкина 2005].

308

[Жолковский 1986а: 585].

309

[Vitalich 2006].

310

[Анфимов 1935].

311

[Смирнов 1994: 203–204]. В этой концепции научная модель мира, созданная Хлебниковым, соответствует садистской примарной травме, а мотив поедания мира – агрессивной оральности.

312

К примеру, в [Виролайнен 2003: 423–425] миссия Хлебникова проецируется на следующий антибиблейский архетип: Бог не допустил строительства Вавилонской башни, разделив человечество на разные языки, Хлебников же, вводя универсальный язык – полуоккультный, ибо основанный на нумерологической платформе, – восстанавливает Вавилонскую башню и тем самым превращает себя и людей в божичей.

313

См., к примеру, [Руднев 2002: 227].

314

О Лимонове см. [Жолковский 2005].

315

См. об этом, к примеру, [Руднев 2002: 222–224].

316

Ницше даже подписывался Дионисом и Распятым, о чем см., например, [Руднев 2002: 227].

317

Эти соображения входят в противоречие и с идеей Тынянова о том, что смех Хлебникову был не страшен, ибо в «Зангези» предоставлено слово потешающимся над Хлебниковым [Тынянов 2000: 217], а также с распространенным мнением об ироничности «Зангези» (нарастающей к финальной сцене, в которой Смех зарезался бритвой).

318

[Гройс 1993: 15].

319

Приведу в этой связи:

– «Ладомир»: Это шествуют творяне, / Заменивши Д на Т, / Ладомира соборяне / С Трудомиром на шесте. /<…> / Пусть Лобачевского кривые / Украсят города / Дугою над рабочей выей / Всемирного труда. /<…>/ Цари, ваша песенка спета. / Помолвлено лобное место. / И таинство воинства – это / В багровом слетает невеста. /<…> /Ив чертежах прочту судьбы я, / Как блещут алые зарницы. /<…>/ Из всей небесной готовальни / Ты взял восстания мятеж, / И он падет на наковальню / Под молот – божеский чертеж! / Ты божество сковал в подковы, / Чтобы верней служил тебе, / И бросил меткие оковы / На вороной хребет небес. /<…> / И числу, в понимании хаты, / Передастся правительств узда. / Это будет последняя драка / Раба голодного с рублем, / Славься, дружба пшеничного злака / В рабочей руке с молотком! /<…> / Земного шара председатели / Шагают дерзкою толпой. /<…> / Он [пахарь. – Л. П.] не просил: «Будь добр, бози, ми / И урожай густой роди!» – /Но уравненьям вверил озими / И нес ряд чисел на груди. /<…> / Те юноши, что клятву дали / Разрушить языки, – / Их имена вы угадали – / Идут увенчаны в венки. /Ив дерзко брошенной овчине / Проходишь ты, буен и смел, / Чтобы зажечь костер почина / Земного быта перемен [ХлТ: 281–291];

– письмо Хлебникова В. Д. Ермилову от 3 января 1921 года, о желании участвовать в социалистическом строительстве: «Открыл основной закон времени и думаю, что теперь так же легко предвидеть события, как считать до 3. Если люди не захотят научиться моему искусству предвидеть будущее (а это уже случилось в Баку, среди местных людей мысли), я буду обучать ему лошадей. Может быть, государство лошадей окажется более способными учениками… Лошади будут мне благодарны, у них… будет еще один подсобный заработок: предсказывать людям их судьбу и помогать правительствам, у которых еще есть уши» [ХлСС, 6(2): 203]. В нем, кстати, Хлебников позиционирует как советский Франциск Ассизский, готовый проповедовать истину животным, если люди отказываются слушать, или даже как Джонатан Свифт, в «Путешествии Гулливера» придумавший лошадиную страну гуигнгнмов;

– и наконец, «Председатель чеки». Согласно анализу этой поэмы в [Полякова 1997], образ автора поэмы сильно расходится со ставшим агиографическим (а именно «гуру, чуждый социальных и политических интересов»), то есть Хлебников примыкает к палачам старого мира настолько, что создается двойничество Председателя земного шара с председателем чеки – а в жизни следователем Реввоентрибунала – А. Н. Андриевским.

320

[Гройс 1993: 20–35, 61].

321

Ср. «Еще раз, еще раз…» (1922): Горе и вам, взявшим / Неверный угол сердца ко мне: / Вы разобьетесь о камни, / И камни будут надсмехаться / Над вами, / Как вы надсмехались / Надо мной [ХлТ: 182].

322

«Проследим… вестническую тенденцию… в бредовых идеях Хлебникова о преображении Земли и в его сумасшедших мечтах – стать правителем земного шара… Не случайно на первых же её [русской литературы. – Л. П.] страницах пламенеют потрясающие строфы пушкинского “Пророка”!» (1950–1958, [Андреев 1995, 2: 380]). Ср. также стихотворение Андреева «Хлебников» (1940): Как феникс русского пожара / ПРАВИТЕЛЕМ ЗЕМНОГО ШАРА / Он призван стать – по воле “ка”! / И в этом – Вышнего рука.

323

Кстати, эти две ипостаси разводит В. Ф. Марков, отдавая должное лишь писательской «прелести» Хлебникова [Markov 1986: 2].

324

[Панова 2003:358].

325

Явное contradictio in adjecto – признание Хлебникова одновременно ученым и королем (Времени). Напомню в этой связи исторический анекдот об Александре Македонском, попросившем математика Менахма изложить ему быстрый путь к освоению геометрии и услышавшем в ответ, что в геометрию нет королевского пути. Так что либо король, либо ученый.

326

См. [Панова 2003: 333–603].

327

См. [Verheul 1971].

328

[Markov 1962: 18].

329

[Вроон 1996а: 148].

330

Освобождение русской культуры от мифов предпринимается, в частности, в [Гаспаров 1997 (1979)], с деконструкцией культа Μ. М. Бахтина (авангардного толка, отчасти схожего с хлебниковским), и в [Жолковский 1996], с деконструкцией культа Ахматовой (сталинистского толка).

331

[РФ: 56].

332

[Городецкий 1974: 382–383].

333

У Лимонова это уже упоминавшееся эссе «Велимир Хлебников: святой» в [Лимонов 2004: 38–45], а у Седаковой – эссе «Похвала поэзии» [Седакова 1994: 329–331] и стихотворение «Бабочка или две их» (цикл «Элегии», 1987–1990). Последнее представляет собой диалог с Хлебниковым, основанный в том числе на самоотождествлении Зангези-Хлебникова с бабочкой из Плоскости VI одноименной пьесы.

334

На подступах к его обнаружению стоит разве что [Niederbudde 2006].

335

См., к примеру, его предисловие к 6-му изданию «Поэзии рабочего удара» (1925) – приглашение читателя к строительству будущего, в том числе на основании инженерных и математических знаний [Гастев 1964: 29].

336

Стоит отметить, что у Хлебникова Наполеон фигурирует в иных контекстах, нежели Отечественная война 1812 года.

337

О хлебниковизмах в двух последних стихотворениях см. [Kolchinsky 2001:40, 70].

338

Перу Кирсанова принадлежит и «Любовь математика» (1930), но она выдержана не в духе Хлебникова, а в духе главного героя замятинских «Мы» – математика, воспринимающего любимую и отношения с ней в геометрических терминах.

339

Глава основана на [Панова 2013].

340

О Зинаиде Гиппиус, выведенной в рассказе Кузмина «“Высокое искусство”», см. [Морев 1990а; 1990b]; об Анне Ахматовой, как она представлена в романе «Плавающие-путешествующие» и рассказе «Портрет с последствиями», см. [Тименчик, Топоров, Цивьян 1978; Панова 2010b; 2010с]; об Анне Минцловой, персонаже повестей «Двойной наперсник» и «Покойница в доме», а также о Вячеславе Иванове, персонаже «Покойницы в доме», см. [Богомолов 1999: 26; Панова 2015: 103–105]. Еще два рассказа, остроумно вовлекающие в повествование Льва Толстого, Софью Андреевну и их яснополянский диван, «Кушетка тети Сони» и «“Лекция Достоевского”», анализируются в [Panova 2011].

341

См. [Эйхенбаум 1987 (1920): 348].

342

Судя по труду, заложившему основание «петербургского текста», [Топоров 2003 (1984)], и последующим исследованиям и антологиям, опубликованным на бумаге и в Интернете.

343

В напоминание об одноименной героине «Пиковой дамы» Пушкина – Чайковского и последующей литературной традиции.

344

Этот мотив имеет явные шекспировские обертоны. Кузмин, в сущности, дает новое дыхание хрестоматийной гамлетовской метафоре флейты:

<Га м л е т, обращаясь к Гильденстерну, который только что признался в неумении играть на флейте> <…> You would play upon me; you would seem to know my stops; you would pluck out the heart of my mystery; you would sound me from my lowest note to the top of my compass; and there is much music, excellent voice, in this little organ, yet cannot you make it speak. ‘Sblood, do you think I am easier to be played on than a pipe? Call me what instrument you will, though you can fret me, yet you cannot play upon me [Shakespeare 1980: 389]; в пер. Бориса Пастернака: «Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. Вы воображаете, будто все мои ноты снизу доверху вам открыты. А эта маленькая вещица нарочно приспособлена для игры, у нее чудный тон, и тем не менее вы не можете заставить ее говорить. Что ж вы думаете, со мной это легче, чем с флейтой? Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя».

345

Ср. в этой связи дневниковую запись Кузмина от 12 декабря 1914 года «У Гржебина был Каменский с предсказаниями Хлебникова» [Кузмин 2005: 501] и предположения Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина, что речь идет об одной из двух брошюр: «Время – мера мира» или «Битвы 1915–1917 гг. Новое учение о войне» [Кузмин 2005: 767].

346

После 1917 года Хлебников отказался от числа 317 и начал пробовать двойки и тройки в качестве «мер мира», однако направление его вычислений осталось прежним. Вот, например, «уравнение души Гоголя» (п. 1933):

«19 марта 1809 года родился Гоголь. Через 2^>13 дней = 8192 наступил 1831 год, именно 22 августа 1831, то есть день, когда жизнь Гоголя забила отважным ключом молодости, и Гоголь, добиваясь встречи с Пушкиным, написал ему большое письмо братского порыва и получил от него ответное. В то же время им были написаны радостные Вечера, где ясная весна Украины, ее русалки, языческие веселые глаза прячутся за каждой строкой московского набора.

Это подсолнух его “я” был повернут к жизни, жизни и любви.

Напротив, через 3^>8 + 3^>8 наступило общее пятно 1845 года, именно 1 марта 1845, то есть дни, когда Гоголь (24 февраля 1845 года) решил жить “не для славы” и не для чего-нибудь предпринятого, но в Его Святое Имя, и не в увеселение людей, а для утешения.

Гоголь как подсолнечник повернулся к Господу всеми листьями души, отвернувшись от звона поцелуев и лепета русалочьей речи “малороссийских повестей”. Господь суровый и святой заменил в его душе грешную русалку, когда тройка в уравнении времени заменила двойку.

Двойка в основании давала повести с плескавшимися в них русалками, а тройка мысли о боге, мировом сумраке за я» [ХлСП, 5: 272–273; ХлСС, 6(2): 66] и т. д.

347

См. [ХлСС, 6(2): 68].

348

Ср. еще географическую (первопроходческую) метафору в хлебниковском отрывке <О времени и пространство «Про некоторые области земного шара…», 1920):

«Про некоторые области земного шара существует выражение: “Там не ступала нога белого человека”. Еще недавно таким был весь черный материк.

Про время также можно сказать: там не ступала нога мыслящего существа» [ХлСП, 4: 312, ХлСС, 6(1): 280].

В том случае, если Кузмин слышал от Хлебникова высказывания такого рода, можно предположить, что на них была сориентирована «первопроходческая» миссия Ильи Васильевича.

349

Еще одно такое эротическое путешествие, тоже воображаемое, тоже вдвоем с возлюбленным, тоже под водительством высшей силы (звезды любви), стало сюжетом более позднего стихотворения «Звезда Афродиты», о котором см. [Панова 2006α, 1: 524–538].

350

Эта глава – дополненная и исправленная версия [Панова 2014а].

351

Здесь и далее Мандельштам цит. по: [Мандельштам О. 2009–2011] с указанием тома и страниц в квадратных скобках.

352

[Видгоф 2010 (2002; 2006)].

353

Подробнее см. [Гаспаров 2001: 47].

354

См. [Григорьев 2000: 638–639, 667–670; 2006: 432–446, 503–518].

355

При осмыслении Мандельштама брать в расчет его тире – слабый аргумент, хотя бы уже потому, что знаками препинания он пользовался свободно и не систематично, оставляя простор для жены (которой любил диктовать стихи) и редактора.

356

Вообще, солидарность с хлебниковским настоянием на собственном величии привела Григорьева к представлению о том, что только Хлебников мог влиять на Мандельштама. Согласно [Ронен 2008], влияние шло и в обратном направлении.

357

См. [Сендерович 1999].

358

У Брюсова в стихотворении «У Смерти на примете» (1923, п. 1924) отыскивается и чертежник: Пан, тропы травами глуша, / Чертежник древний, правит план души… [Брюсов 1973–1975, 3: 198].

359

1-я часть «Скажи мне…» могла быть сориентированной и на нумерологический пассаж «Слова» Николая Гумилева: Патриарх седой, себе под руку / Покоривший и добро и зло, / Не решаясь обратиться к звуку, / Тростью на песке чертил число [Гумилев 1988: 312].

360

Важным для «Скажи мне…» концептом линии отмечено и программное эссе Белого «Линия, круг, спираль – символизма» (п. 1912).

361

Обе версии подробно рассмотрены в [Ронен 2008]. Григорьев глухо упомянул случай в «Бродячей собаке» в примечаниях к работе «Об одном тире в одном из “Восьмистиший” Осипа Мандельштама» [Григорьев 2006 (2002): 443–444].

362

Переживания эти были сложными и противоречивыми, чему посвящена большая литература. Не имея возможности привести ее, отмечу лишь, что в гл. «Хаос иудейский» автобиографического «Шума времени» встречаются слова лепет (так мальчиком Мандельштам повторял за дедом еврейскую молитву) и песок (канареечный песок и песчаные насыпи Рижского взморья, где жили дед и бабушка), в «Скажи мне…» вроде бы не имеющие еврейских коннотаций.

363

Отдельный сложный вопрос – отношение Мандельштама к нумерологии Хлебникова. Как своего рода ответ на хлебниковские «мнимые» числа, в частности, на корень, извлекаемый из минус единицы, звучит следующий пассаж из эссе «Девятнадцатый век» (п. 1922): «Иррациональный корень надвигающейся эпохи, гигантский неизвлекаемый корень из двух, подобно каменному храму чужого бога, отбрасывает на нас свою тень. В такие дни разум, ratio энциклопедистов – священный огонь Прометея» [2: 119].

364

Ср. комментарии к экзотизмам Григорьева и А. Е. Парниса: «Мессакуди и Иблан – по-видимому, Масуди, арабский историк и путешественник 1-й пол. X в., и Ибн-Фадлан. Булгар (Болгар) – в X–XII вв. столица Волжско-Камской Болгарии… Искандр-намэ (Искандер-наме) – заключительная часть “Пятерицы” (“Хамсе”) Низами Гянджеви… Иблан запел: Искандр-намэ – если Иблан – это Ибн-Фадлан, то здесь анахронизм: Низами жил двумя веками позднее» [ХлТ: 691–692].

365

Судя, например, по словарным статьям «Ветер» и «Ветр» в [СЯРП: 465–474,478].

366

Так, в комментариях к «Морю» Григорьев и Парнис сочли нужным объяснить следующие слова: «Ва-ва – больно; Ваража – созвездие; Корог – нос судна; Кукарачъ – на корточки, на четвереньки; Ладья —… парусное судно; Лата-тах – звукоподражание; Музуры – матросы на промысловых судах Каспия; Ошкуй – северный, белый медведь» [ХлТ: 670].

367

На формуле ницшеанского происхождения «я, Хлебников, – ветер» стоит задержаться, потому что она встречается в еще одном произведении Хлебникова, «Трубе Гуль-муллы» (правда, в иной редакции, нежели [ХлСП, 1: 233–245]), как и «Зангези», развертывающем его жизнетворческую программу: Ок! / Ок! / Это горный пророк! / <…> / Он, божий ветер, вдруг прилетел, налетел / В людные улицы, с гор снеговых, / Дикий священник цветов [ХлТ: 348]. Описывая себя как священника цветов, или Гуль-муллу, Хлебников вводит персидские слова (ср. ок), на слух русского читателя звучащие, как лепет. По ходу текста сравнение Гуль-муллы с ветром поддержано тем, что и другие пророки, собравшиеся ему поклониться, выдыхают слова приветствия так, как если бы акустически их речь и была порывами ветра: Ок! Ок! Как дыханье кита, / Из ноздрей толпы, / Вылетали их дикие крики. / «Гуль-мулла», – пронесся ветер, / «Гуль-мулла», – пронесся стон. / Этот ветер пролетел, / Он шумел в деревнях темных, / Он шумел в песке морей [ХлТ: 349].

368

Что касается начальной буквы фамилии Хлебникова, X, которая упоминается в Плоскости VIII, то и она описывается через линии и движение, ср. «Художников мира!»: «X значит замкнутую кривую, отделяющую преградой положение одной точки от движения к ней другой точки (защитная черта)», «Ха в виде сочетания двух черт и точки» [ХлСП, 5: 217, 219].

369

Подтекст был отмечен в [Видгоф 2010: 23–24; Григорьев 2006: 436].

370

В [Poliak 1995: 54] безудержность комментируется с привлечением заметки Надежды Мандельштам «Две стороны одного процесса»: «Мандельштам утверждает, что “ни одного словечка он (Данте) не привнесет от себя…”… Из приведенной цитаты следует, что в поэтическом труде немыслим никакой произвол, ни выдумка, ни фантазия. Все эти понятия Мандельштам относил к отрицательному ряду: “Данте и фантазия – да ведь это несовместимо! Стыдитесь, французские романтики… оболгавшие Алигьери”. Мандельштам всегда так говорил о фантазии, будто в самом этом слове заключены эпитеты “разнузданный” и “безудержный”, и полностью отрицал ее роль в созидательном процессе» [Мандельштам Н. 2006: 213]. К сожалению, из этой заметки не понятно, в чей словарь – Осипа? Надежды? обоих? – входило прилагательное безудержный. Если Осипа, то тогда безудержность попадает в ряд слов песок и пустыня, имплицирующих отрицательные коннотации вокруг Хлебникова как создателя нового – нумерологического – направления письма.

371

Ср. в этой связи одно из последних стихотворений, написанных (точнее, недописанных) Хлебниковым, где между Богом и дующим ветром находится промежуточное звено – юродивый (к юродивому обращаются на Святче Божий), ср. «Святче Божий» (1923): Святче божий! / Старец, бородой сед! / <…> / И ветер, волнуя бороду, / Мешал идти [ХлСП, 3: 309].

372

Пощечины ветер раздает и в «Море» (цитату см. выше).

373

Согласно комментариям Григорьева и Парниса в [ХлТ: 674].

374

О последней см. наблюдение современника: «Говорил Хлебников настолько особенно, что хотелось его передразнить… Голосом походил на скопца или заводную куклу – и это тем более, что его речения распределялись во времени как бы периодически, по зазубринам завода. Такой прерывистой горячей скороговоркой разговаривал инженер Кириллов в “Бесах” Достоевского… “Это вы вовсе не имеете права, я вовсе не статью. Я не стану глупостей. Я вас конфиденциально просил, совсем нечаянно. Тут не статья вовсе, я не публикую, а вы не имеете права…”» [Перцов 1927: 80].

375

В «Утре акмеизма» говорится также о «трех измерениях», аналогом которых в “Скажи мне…” является чертежник и линии, и прекрасной поэтической теме А = А. Этот арсенал средств перекликается – конечно, из сегодняшнего «далека» – с теми уравнениями и вычислениями, которыми был занят Хлебников. Еще там говорится о символе, который не должен отравлять акмеистическую практику. В нашем восьмистишии Мандельштам, давно преодолевший узкоакмеистические рамки и вернувшийся к символу, делает ставку именно на него.

376

Сходным образом хотелось бы проинтерпретировать и опыт. Творческими коннотациями он наделен в стихотворениях «Фантазии недремлющей моей…» (1855) Н. А. Некрасова, ср.:

Фантазии недремлющей моей

И опыта мучительного дети,

Вы – планы тысячи поэм и повестей —

Вы нерожденные должны погибнуть в Лете

[Некрасов 1967, 1: 509],

и «Η. М. Языкову» (1834) Д. П. Ознобишина,

Но дум исчезнул рой крылатый,

Холодный опыт, мой вожатый,

Меня уводит в мир иной,

Там, циркуль взяв для измеренья,

Стопою ценит вдохновенья!..

[Ознобишин 2001: 42].

В последнем стихотворении, как и в «Скажи мне…», наряду с опытом также имеются обращение к другому поэту и геометризованное описание творчества – через слова циркуль и измеренья. Проблема привлечения этих текстов к анализу «Скажи мне…» состоит в том, что стихотворения Некрасова и Ознобишина впервые были опубликованы только в 1934 году, тогда как мандельштамовское восьмистишие было создано в ноябре 1933-го, а записано в начале 1934-го.

377

Глава основана на [Панова 2014b].

378

Ныне принятая датировка, см. [Russell 2000: 3; Замятин 2011: 502–503].

379

См. [Замятин 2011]. Далее роман «Мы» и некоторые относящиеся к нему документы цитируются по этому изданию с указанием страниц в квадратных скобках.

380

[Тынянов 1977а (1924): 156–157].

381

Ср. «[М]ир, в который попали герои Замятина, не столько… мир неудачного социализма, сколько… мир, построенный по замятинскому методу»;

«Весь быт… представляет из себя развитие слова “проинтегрировать”»;

«[В]ся вещь совершенно неудачна и является… указанием, что в своей старой манере Замятин достиг потолка» [Шкловский 1990b (1927): 258–259].

382

См. [Доронченков 1989; Геллер 1994; Russell 2000: 37–39, 40–42] и др.

383

О математической фактуре романа «Мы» Геллер высказался так:

«[С]амое характерное для романа – его математизированная, машинизированная проза – объясняется…

– как воздействие биографического фактора в творчестве инженера и математика Замятина;

– как “локальный прием”, мотивированный профессией и характером главного героя, инженера и математика;

– как “локальный прием”, обусловленный… темой общества, построенного на инженерно-математических принципах;

– как продолжение классической… утопии…;

– как сатира на режим, обратившийся к принудительному труду… как средств [у] переделки мира и человека.

… [Э]тот стиль имеет… особое значение как… пародия языка, идеологии и практики Пролеткульта и конструктивистов, и, с другой стороны, как проявление модернистской, конструктивистской сущности писательского метода самого Замятина, который вносит в литературу дух авангардного творчества» [Геллер 1994: 95].

384

[Cooke L. 1988].

385

[Лахузен, Максимова, Эндрюс 1994].

386

[Russell 2000].

387

В [Morson 1981: 116] дистопия определяется как «тип антиутопии, которая дискредитирует утопии, изображая возможные эффекты ее реализации, в отличие от других антиутопий, которые дискредитируют возможности их реализации или разоблачают глупость или неадекватность допущений или логики их защитников» (перевод мой. – Л. П.).

388

См., например, [Russell 2000: 11–14, 29–34].

389

Ср. «Доски судьбы»: ««[З]аконы времени [т. е. ритм, основанный на комбинации 2 и 3. – 77. 77.]… должны управлять всем, что протекает во времени, будет ли это душа Гоголя, “Евгений Онегин” Пушкина, светила солнечного мира, сдвиги земной коры» [Хлебников 1922а: 7-11].

390

На рабочем месте Д-503 не столь математически элементарен, как в жизни. Вычисляя скорость, нужную «Интегралу» для отрыва от земли, он создает «сложное» уравнение «с трансцендентными величинами» («Запись 7-я» [161]).

391

Сходство Д-503 с автором и R-13 с Пушкиным стало уже общими местами замятиноведения.

392

Ахматова и Замятин в годы написания «Мы» светски общались. Попутно отмечу, что ахматоподобная 1-330 имеет разительное сходство с сексуальной контрреволюционеркой Эльгой Густавовной из романа Михаила Зенкевича «Мужицкий сфинкс. Беллетризованные мемуары», 1921–1928, п. 1991); в том, что героиня Зенкевича списана с Ахматовой, сомнений не возникает, ибо Ахматова в романе действует в двух ипостасях: как Ахматова и как Эльга Густавовна.

В «Мы» имеются и другие отсылки к современникам, которые к 1920-м годам либо держались в стороне от футуризма, либо порвали с ним.

За словами 1-330 о том, что «должна быть не “просто-так любовь”, а “потому-что любовь”» («Запись 6-я» [156]), стоит любовная эстетика Михаила Кузмина. Для него «любовь просто так» была единственно возможной, ибо не зависела от обстоятельств и, значит, была подлинной. Иное дело – «любовь потому что» – имитация любви. (Другой кузминизм романа «Мы», скрытая цитата из стихотворения «Ах, не плыть по голубому морю…», выявлена Любимовой и Куртис, см. [415].)

В свою очередь, сравнение цифровой Скрижали, регламентирующей все действия нумеров, с «Расписанием железных дорог», как и сопровождающее его восклицание «зачем я не поэт», играет со стихотворением Бориса Пастернака «Сестра моя – жизнь и сегодня в разливе…» (1917, п. 1922), ср.: Что в мае, когда поездов расписанъе / Камышинской веткой читаешь в купе, / Оно грандиозней Святого Писанъя [Пастернак 2003–2005,1: 116] и т. д., вплоть до метафорического описания езды в поезде. Ср. обсуждаемую «Запись 3-ю»: «Скрижаль… Вот сейчас, со стены у меня в комнате, сурово и нежно в глаза мне глядят ее пурпурные на золотом поле цифры. Невольно вспоминается то, что у древних называлось “иконой”… Ах, зачем я не поэт, чтобы достойно воспеть тебя, о, Скрижаль, о, сердце и пульс Единого Государства. Все мы… в школе читали этот величайший из дошедших до нас памятников древней литературы – “Расписание железных дорог”. Но поставьте даже его рядом со Скрижалью – и вы увидите рядом графит и алмаз: в обоих одно и то же С, углерод, – но как вечен, прозрачен, как сияет алмаз. У кого не захватывает духа, когда вы с грохотом мчитесь по страницам “Расписания”» и т. д. (Ранее Омри Ронен, усомнившись в том, что Замятин мог быть знаком с пастернаковским стихотворением, по той причине, что последнее было опубликовано только в 1922 году, сделал блестящую находку. Он указал на общий источник романа «Мы» и стихотворения «Сестра моя – жизнь…» – роман Гилберта Честертона «Человек, который был четвергом», в котором нашлось место и для поездки по железной дороге, и для расписания Брэдшоу, и для поэта, и для поэтизации всего того, что относится к четкости движения, преобразующей хаос [Ronen 1993].)

В целом же интертекстуальными отсылками к Кузмину, Ахматовой и, возможно, Пастернаку описывается то культурное прошлое, которое отрицается техницированным Единым Государством и в которое зовет вернуться 1-330.

393

В «Записи 5-й» о хлебе говорится дважды, как в основном тексте, ср. «[И]з религиозных предрассудков дикие христиане упрямо держались за свой “хлеб”» [152], так и в следующем примечании-глоссе: «Это слово у нас сохранилось только в виде поэтической метафоры: химический состав этого вещества – нам не известен» [152]. Не является ли отсутствие хлеба в новом мире реакцией на хлебниковские строки о хлебе как о необходимом прожиточном минимуме, известные в варианте «Мне мало надо!..» (1912, 1922, п. 1923): Мне мало надо! / Краюшку хлеба / И каплю молока [ХлТ: 83] (о других вариантах см. комментарии В. П. Григорьева и А. Е. Парниса в [ХлТ: 664]), если, конечно, Замятин был знаком с ними не через печать? Отмечу еще, что сам Хлебников с удовольствием обыгрывал «хлебную» семантику своей фамилии в следующем афоризме 1920 года: «Накормить весь земной шар хлебом одного и того же числа. Число Хлебникова» [ХлСС, 6(2): 89].

394

Считается, что хлеб имеет германское происхождение, а хлебать – звукоподражательное.

395

Ср.: «R-13 говорит захлебываясь, слова из него так и хлещут, из толстых губ – брызги; каждое “п” – фонтан, “поэты” – фонтан» («Запись 8-я» [165]). В Плоскости VIII «Зангези» этой реплике соответствовала бы такая подборка цитат: «<…> Пэ игры и пенья»; «И Пэ раскатов смеха»; «Пэ – беглое удаление одной точки прочь от другой, и отсюда для многих точек, точечного множества, рост объема (пламя, пар)» [Хлебников 1922b: 9-10]. Если же роман «Мы» был завершен до публикации «Зангези», Замятин мог почерпнуть материал для имитации из хлебниковского эссе «Художники мира!» (1919, для несостоявшегося сборника «Интернационал искусства» (1919, № 1), п. 1933): «П означает рост по прямой пустоты между двумя точками, движение по прямому пути одной точки прочь от другой и, как итог, для точечного множества, бурный рост объема, занимаемого некоторым числом точек» [ХлСП, 5: 217].

396

Как объясняется Замятиным в «Д-503, окспозе сценария>», ее физические данные отстают от «евгенической “Материнской Нормы”» [305].

397

«Начало координат во всей этой истории – конечно, Древний Дом. Из этой точки – оси Х-ов, Υ-ов, <Ζ>-ов, на которых для меня с недавнего времени построен весь мир. По оси Х-ов (Проспекту 59-му) я шел пешком к началу координат» («Запись 17-я» [199]).

398

Анненков вспоминал, что в лекциях Замятин наделял звуки / буквы смыслами, кстати, в духе «Гласных» Артюра Рембо. Л для него было «чем-то бледным, голубым, холодным, плавным, легким» [Анненков Ю. 1991, 1: 247], т. е. совсем не любовь.

399

Ср. также портретирование «мужского нумера» S-4711 через графическое начертание обозначающей его буквы.

400

Делает он это, кстати, в духе «Петербурга» Андрея Белого, где Николай Аполлонович, ожидающий взрыва бомбы и прислушивающийся к пульсированию часиков, чувствует себя так: «Это он, разбухая в громаду, из четвертого измерения проницал желтый дом; и несся по комнатам; прилипал безвидными поверхностями к душе; и душа становилась поверхностью: да, поверхностью огромного и быстро растущего пузыря, раздутая в сатурнову орбиту… ай-ай-ай: Николай Аполлонович отчетливо холодел; в лоб ему веяли ветры; все потом лопалось: становилось простым. И – тикали часики» [Белый 1981: 411]. Возможно, это еще одна сознательная отсылка к нефутуристской культуре, призванной обозначить то прошлое, которое 1-330 мечтает воскресить вместо Единого Государства.

401

По поводу отношений Д-503 и 1-330 возникает вопрос о том, испытывает ли 1-330 какие-то чувства к своему партнеру или же холодно порабощает его с помощью секса.

402

Согласно [Жолковский 2010а: 183], замятинский концепт «мы», хорошо задуманный, многое потерял в результате исполнения: «Безликому сплочению дистопического коллектива скорее соответствовало бы либо напрашивающееся всеобщее взаимное ты, либо какой-то более оригинальный, гротескный местоименный неологизм-неограмматизм, например, мы в значении 1-го лица не только множественного, но и единственного числа. Подобное мы – и проекцию мыканья от его имени в повествовательный план – применила американская писательница российского происхождения Айн Рэнд… в романе “Гимн” (1938), многое позаимствовавшем из замятинского “Мы”. Повествование ведется там явно единичным рассказчиком, говорящим о себе мы, а его переход к я совершается в кульминационный момент обнаружения им этого дотоле неизвестного ему местоимения в старинных книгах, причем сюжетным лейтмотивом коллизии служит поиск им и его возлюбленной слов для объяснения в индивидуальной, а не коллективной, любви».

403

В то же время, согласно [Лахузен, Максимова, Эндрюс 1994: 76] внешность неизвестного имеет узнаваемо ленинскую лысину.

404

Ср. «Дверь полуоткрыта…» (1911, п. 1911): На столе забыты /Хлыстик и перчатка [Ахматова 2000: 12] и «Муж хлестал меня узорчатым…» (1911, п. 1911): Муж хлестал меня узорчатым, / Вдвое сложенным ремнем [Ахматова 2000: 19].

405

Глава развивает беглые наблюдения, сделанные в [Панова 2008b: 403–402, 436–438].

406

О кеносисе см. [Bloom 1973: 77–92], рус. пер. [Блум 1996: 23–32].

407

Или, совсем в исключительных случаях, избранные герои типа Лейли («Ка»).

408

Дневниковая запись 1937 года, [ХаЗК, 2: 196]. Лобочевский – так Хармс писал имя ученого.

409

О чем см., например, комментарии В. Н. Сажина в [ХаПСС, 1: 354]. Там же приводится вариант Н. И. Харджиева с разночтением во 2-й строке (Сидит Велимир), а также его сообщение о том, что Хармс вписал это двустишие во 2-й том «Собрания произведений» Хлебникова прямо под портретом Григорьева.

410

[ХаЗК, 1: 86–88, 92, 100, 114, 138–139, 242, 245], в том числе с перечнями оккультной литературы.

411

[Жаккар 1995: 62-112].

412

[Ямпольский 1998: 287–313].

413

См. [Niederbudde 2006], а также [Нидербуде 1999].

414

[Фиртич 2000].

415

В [Ямпольский 1998: 291] поднят вопрос о происхождении ноля. Он возник лишь 1300 лет назад в Индии, а в Европе утвердился лишь в начале XVII века. В традиционную оккультную нумерологию он не входил.

416

Ср. также геометрические упражнения Хармса – шар в «Математике и Андрее Семеновиче» (1933).

417

См. в этой связи также «Саблю» (1929).

418

Еще одно психоаналитическое осмысление нумерологической поэзии Хармса было предложено В. П. Рудневым. Он увидел в них образец обсессивного дискурса [Руднев 2002: 50–51].

419

[Ямпольский 1998: 10].

420

Цитату см. в параграфе 3.4 главы III.

421

См. [ХаПСС, 1:398].

422

Ср. примеры из записных книжек Хармса: [ХаЗК, 1:13–15,102,111–112,120,197, 379–380,437-438,459,2:13 сл.], в том числе с числовыми обозначениями букв.

423

См. комментарии Сажина к этому стихотворению в [ХаПСС, 1: 401].

424

Кстати, «Пучина страстей» сходна с некоторыми восьмистишиями Осипа Мандельштама 1933–1934 годов, типа «Люблю появление ткани…». Эта явно случайная параллель тем интереснее, что Мандельштама обэриуты считали своим антиподом, с которым они остерегались совпадать в чем бы то ни было.

425

Ср. другие стихотворения из «Фрагментов» – «И пробудилося в душе его стремление…»: И пробудилося в душе его стремление / Узнать число частей животного и их расположение, / Число и способ прикрепления одних к другим, а также «Я числа переношу с места на место…» [Олейников 2000: 167].

426

Здесь я следую [Гинзбург 2000: 430].

427

Глава основана на [Панова 2008а; 2009а].

428

[Харджиев 2002: 52–53].

429

[Гинзбург 2002: 118–119].

430

[1: 188]. Здесь и далее произведения Хлебникова цитируются по [ХлСП], с указанием тома и страницы. В случае, если название хлебниковского текста в [ХлСП] расходится с приводимом в [ХлТ] или [ХлСС], это второе приводится в квадратных скобках. Ссылки на [ХлСП] вызваны тем, что три тома этого издания, 1-й, «Поэмы» (п. 1928), 2-й, «Творения. 1906–1916» (п. 1930), и 4-й, «Проза и драматические сочинения. 1908–1922» (п. 1930), имелись в библиотеке Хармса и были им проштудированы. В хармсоведении высказывалось предположение, что в период создания «Лапы» Хармс ознакомился с материалами еще двух томов, 3-го, «Стихотворения. 1917–1922» (п. 1931), и 5-го, «Стихи, проза, статьи, записная книжка, письма, дневник» (п. 1933).

431

[ХаЗК, 2: 174].

432

См. [ХаСС: 87-108].

433

Театр. 1991. № 11. С. 26–34.

434

См. [Jaccard 1991: 32–39] и перевод в [Жаккар 1995: 26–33]. См. также [Герасимова, Никитаев 1991а: 26; Кобринский 2000, 1: 111–121] и др.

435

[Герасимова, Никитаев 1991а: 26].

436

[Мейлах 1999: 598]. Согласно [Герасимова, Никитаев 1991а: 27], «Особенно существенны точки соприкосновения “Лапы” с повестью Хлебникова “Ка”… [С]лово “лапа”, равно как и ключевые… слова “легкий”, “лебедь” (а также “лед”)».

437

Далее обозначение «звездной» азбуки Хлебникова и Хармса – в соответствии с «Зангези», «Словом о Эль» и некоторыми другими произведениями первого. Подробнее о «звездной» азбуке Хлебникова см. параграф 1.3 главы III.

438

[Жаккар 1995: 29], с этим и другими примерами.

439

См. [ХаСП: 202; Stoimenoff 1984: 78; Герасимова, Никитаев 1991а: 27]; комментарии В. Н. Сажина в [ХаПСС, 1: 374]; а также [Ямпольский 1998: 42 и сл.], с опорой на письмо Хармса к Р. И. Поляковской, которое см. в [ХаСС, 2:187–189].

440

[ХаЗК, 1:169 сл.].

441

Комментарии Сажина в [ХаПСС, 1: 374].

442

[Жаккар 1995:31].

443

[Герасимова, Никитаев 1991а: 27].

444

[Мейлах 1999: 596; Иванов Вяч. Вс. 2005: 85].

445

[Герасимова, Никитаев 1991а: 34–35; Мейлах 1999: 598 и др.].

446

См. также [StoimenofF 1984: 80–81 и мн. др.].

447

Если Булак действительно был превращен Хармсом в Букак, то он мог означать и знаменитый пригород Каира, одно время – место Египетского музея.

448

[Герасимова, Никитаев 1991а: 34].

449

[Мейлах 1999: 597]. По другой версии, aham является перевертнем слова МАГ в родительном падеже [Кобринский 2000, 1: 113].

450

[Иванов Вяч. Вс. 2005: 85].

451

[Гречко 2003].

452

[Герасимова, Никитаев 1991а: 26].

453

[Токарев 2002: 254–255].

454

[Мейлах 1999: 600].

455

[Успенский, Бабаева 1992].

456

[Кацис 2004: 704–707, 718–728].

457

[Герасимова, Никитаев 1991а: 27].

458

[Кукулин 1997].

459

[Кукулин 1997: 48–61].

460

[Кукулин 1997: 52].

461

[Герасимова, Никитаев 1991а: 35], со ссылкой на сдвигологию Алексея Крученых.

462

[Кобринский 1999, 1: 111–117].

463

[Кобринский 2008: 184–185].

464

[Токарев 2002: 236–239].

465

[Токарев 2003: 63].

466

[Токарев 2006:356].

467

[Stoimenoff 1984: 61-108].

468

Вслед за Жаккаром, назвавшим «Лапу» пьесой [Жаккар 1995: 27].

469

[Токарев 2002].

470

[Герасимова, Никитаев 1991а: 26].

471

[Иванов Вяч. Вс. 2005: 84].

472

[Ямпольский 1998: 70 сл.].

473

Абсурд здесь понимается предельно широко – в эстетическом, логическом и религиозном смыслах – как в статье [Буренина 2004], суммирующей абсурдистские практики.

474

В рассказе Хармса «О Пушкине» (1936) даже выстраивается своеобразная игровая иерархия – просто люди ниже Пушкина, однако Пушкин ниже Гоголя: «Да и все люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам пузырь. А потому, вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о Гоголе. Хотя Гоголь так велик, что о нём и написать-то ничего нельзя» [ХаПСС, 2: 113].

475

Из биографии Хармса [Кобринский 2008] сюжет об общении старшего и младшего писателя, важный для становления последнего, странным образом выпал, несмотря на имеющиеся на эту тему публикации, включая биографию Кузмина (см. ее последнее издание – [Богомолов, Малмстад 2007: 407,435–437,467-468]).

476

[ХаЗК, 1: 129]. Ср. в этой связи свидетельство Ольги Гильдебрандт-Арбени-ной о вкусах Кузмина: «считал талантливым Введенского (больше Хармса)» [Гильдебрандт 2007: 150].

477

См., к примеру, [Иванов Вяч. Вс. 2005].

478

Явно повлиявший и на гностические интересы Хармса. О связи хармсовского фрагмента «<Гностик> Я буду бить каждого человека…» с «Рыбой» Кузмина см. [Панова 2006α, 1: 679].

479

[ХаЗК, 2: 157–162].

480

См. [Панова 2006α, 1: 346].

481

В узком понимании Лебедия для Хлебникова означала степной край между Доном и Волгой, о чем см. комментарии к «Лебедии будущего» (1918) В. П. Григорьева и А. Е. Парниса в [ХлТ: 708].

482

Пристальное внимание к Гоголю выдает и следующая запись в дневнике Хармса: «Гоголь в “Вечерах на Хуторе” – огненный. Потом Гоголь делается все более и более водяным» [ХаЗК, 2: 190].

483

[ХаЗК, 1: 179–180].

484

[ХаЗК, 1: 180]. О присутствии Кузмина в дневниках Хармса, с атрибуцией принадлежащих Кузмину стихотворных текстов включая «Форель разбивает лед», см. [Богомолов 2005].

485

[Cheron 1983].

486

[Богомолов 2005; Богомолов, Малмстад 2007: 467–468].

487

Пример из [Cheron 1983: 90–91].

488

См. анализ «Полей…» в [Панова 2006α, 1: 539–559].

489

См. [Панова 2006α, 1: 326–559].

490

О самоидентификации Хармса с пророком Даниилом см. [Ямпольский 1998: 372] и мн. др.

491

См. [СД, 1: 183–184].

492

См. [Кобринский 2008: 184].

493

Родословная русского купальского сюжета включает, разумеется, не одного Гоголя. В эпоху модернизма он активно разрабатывался в:

– рассказах Алексея Ремизова, о которых речь впереди;

– «лесной сказке» Николая Телешова «Цветок папоротника» (п. 1907), с путешествием дьячка в ад «в ночь на 24 июня»;

– «Ворожбе» Константина Бальмонта (сб. «Только любовь», 1903): Это было – это было в Ночь Ивановых Огней. // <…> / Я развел на той поляне дымно-блещущий костер, // <…> /Ив костре возникла Ведьма, в ней и страх и красота [Бальмонт 2010, 2: 20–21] и т. д.;

– его же «Купальницах» (сб. «Птицы в воздухе, 1908): О, в полночь на Ивана / Купалу сердце пьяно / <…>/ Живым в ту ночь не спится, / И клад им золотится, / И папорот звездится, //<…>/ Мы травы собирали / И был душист их рой [Бальмонт 2010, 3: 162–163];

– его же «Июне» (сб. «Хоровод времен», 1909), о родившихся в июне: В Июне, в Иванову ночь, / Он искать будет папорот-цвет, / На вопрос невозможный – желанный ответ / <…>/ И Иванова ночь озаренная I Даст, быть может, огонь златоцветный ему, / Чтоб удвоить, за мигом сияния, тьму, / Чтоб в единственный час, / Где минута с минутой – как искра спаленная, / Тайный папорот-цвет, излучившись, погас, / Чтоб в душе его песнь задрожал стозвонная, / Чтоб душа его стала бессонная [Бальмонт 2010, 3: 265–266];

– «Цветку Ивановой ночи» (1907) Владислава Ходасевича и др.

494

Согласно И. Е. Лощилову, то, что было сюжетным абрисом «Лапы» (Земляк слетал на небо за звездой и вернулся), повторилось в чуть более позднем хармсовском «От знаков миг» (1931). Его сюжетная основа – «Морковь покидает грядку, совершает полет вместе с Всех Сыном и возвращается обратно в почву» [Лощилов 2015: 170, 172]. Оба произведения также роднит образ моркови в контексте еды [Лощилов 2015: 170] и – добавлю от себя – работа с детскими (сказочными) интертекстами (в «От знаков миг» это, согласно Лощилову, Гофман).

495

[Хармс 1999: 602].

496

У «Лапы» и «Небеса свернуться…» имеется общий интертекст: «Голем» Майринка. Оттуда в «Небеса свернуться…» проникли мотив ‘повисание на веревке вверх ногами’ и египетская тематика, оба – с оккультным ореолом. Также роднят два купальских произведения Хармса египетский символ (иероглиф) «анх», означающий ‘жизнь’; цветок; и монограмма окна.

497

См. [Панова 2006α, 1: 539–559].

498

Отмечено в [Панова 2006α, 1: 276].

499

О влиянии Сологуба на Хармса см. [Барковская 2003].

500

Что Данте занимал Хармса, видно по его «табличке» «огненных» и «водяных» произведений (записная книжка 1935–1936 годов, [ХаЗК, 2:191]). С другой стороны, небесные локусы «Лапы» далеки от локусов Ада, Чистилища и Рая, представленных в «Божественной комедии».

501

Интерес Хармса к Метерлинку отражает все та же таблица «огненных» и «водяных» произведений (см. [ХаЗК, 2: 191]). «Синяя птица» повлияла и на других авангардистов, например, Маяковского, о чем см. [Вайскопф 1997: 10, 36–37].

502

Я благодарю И. Е. Лощилова, который подтвердил наличие двух интерпретаций, астральной (основной) и земной, а также привел параллели из более поздних произведений Заболоцкого, свидетельствующих в пользу астрального прочтения (электронное письмо от 11.12.2007). См. также статью А. К. Жолковского на эту тему [Жолковский 2010έ>].

503

Установить, когда обсуждаемая туманность получила свое нынешнее название, мне не удалось.

504

См. комментарии к этому пассажу в [Панова 2006а, 1:517].

505

Знакомство с Мериме фиксирует записная книжка Хармса, заполнявшаяся с 5 июня по 9 августа 1933 года: «Прочёл Мериме “Кармен”, “Локис” и др., читать приятно было, но в общем впечатление осталось слабое» [ХаЗК, 1: 455]. Далее сообщается, что Куприн – лучше Мериме.

506

[Мейлах 1999: 596, 597].

507

Об этом сюжетном ходе см. [Панова 2006α, 1: 97–99].

508

[Герасимова, Никитаев 1991а: 27].

509

Хотелось бы учесть среди влияний и палиндром, приписываемый Афанасию Фету, А роза упала на лапу Азора, который появляется в «Золотом ключике» Алексея Толстого (1936), однако проследить его бытование до 1930 года пока не удается.

510

У позднего Хармса появляется еще один смешливый (и смеховой) персонаж – веселый старичок одноименного стихотворения (1940).

511

Первый вариант см. в [МПСС, 2: 211].

512

По сообщению Η. Н. Перцовой, соответствующий черновик имеется в «Гроссбухе». Будучи написанным чернилами разного цвета, он, скорее всего, остался незавершенным. В [ХлПСС] это стихотворение не попало (электронное письмо от 09.01.2008).

513

[Мейлах 1999: 597].

514

См. письмо Хармса Р. И. Поляковской, [Хармс 1994,2:187]. О неправильности такого толкования см. [Ямпольский 1998: 42 сл.].

515

Отмечено в [Кобринский 2000, 1: 113].

516

Небесная иерархия – это девять ангельских чинов: Серафимы, Херувимы,

Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы и Ангелы.

517

Отмечено в [Иванов Вяч. Вс. 2005: 83].

518

См. об этом [Панова 2006α, 1: 161–163].

519

Ср. также «Войну в мышеловке», где война сравнивается с чугунной девой: Чугунная дева вязала чулок / Устало, упорно. Широкий чугун / Сейчас полетит, и мертвый стрелок / Завянет, хотя был красивый и юн [2: 244–245], и «Каменную бабу»: А девы каменные нивы, / Как сказки каменной доски. / Вас древняя воздвигла треба [3: 32]; Серо-белая, она/Здесь стоять осуждена [3: 34].

520

[Герасимова, Никитаев 1991b: 35].

521

См. указание на это Крученых: «X. В. Так Хлебников переставлял свои инициалы, пародируя “Христос Воскрес”» [Хлебников 1925: 4].

522

См. также поэму «Ладомир»: Ты божество сковал в подковы, / Чтобы верней служил тебе / <…> / Свой конский череп человеча, / Его опутав умной гривой, / Глаза белилами калеча, / Он, меловой, зажег огниво. / Кто всадник и кто конь? / Он город или бог? / Но хочет скачки и погонь / Набатный топот его ног [1:192–193].

523

См. [ХаПСС, 1: 128–145].

524

Кукулин даже видит в отношениях Земляка и Утюгова (а также Утюгова и Хлебникова) элементы двойничества [Кукулин 1997: 56–57].

525

[Жаккар 1995: 30].

526

[Герасимова, Никитаев 1991а: 36].

527

Путаница с Контом – Кантом происходит и в «Петербурге» (первая редакция – 1911–1913, вторая – 1922) Андрея Белого:

«“Кантианства, папаша… ”

– “Кан-ти-ан-ства? ”

– “Вот именно… ”

– “Да ведь Канта же опроверг Конт? Ты о Конте ведь?”

– “Не о Конте, папаша, о Канте!”» [Белый 1981: 119].

528

Ср. также игру именем Рафаэль, означающем не только имя художника, но и сорт вина, в «Маркизе Дэзес»:

<Кто-то > О, Рафаель-вино и Рафаель другой <…> [4: 232].

529

См. комментарии М. С. Альтмана к «Бесам»: «Флибустьерами первоначально называли морских контрабандистов, боровшихся с испанским господством в Вест-Индии, затем “вольных мореплавателей”, не подчинявшихся установленным законам мореплавания. В 60-70-х годах XIX века это прозвище стали прилагать к моряку и сыну моряка, борцу за независимость Италии, Гарибальди. Флибустьером называет Гарибальди и Герцен. И в этом же значении это слово осмыслено и в произведениях Достоевского “Петербургские сновидения” и “Бесы”. Вот почему, когда Лембке видит толпу “бунтующих” рабочих, его первый окрик “Флибустьеры!” Этим же окриком встречает он и подвернувшегося ему под руку Степана Трофимовича Верховенского» [Альтман 1975: 83–84] и т. д.

530

Многочисленные примеры см. в [Панова 2006α, 1: 83 сл.].

531

Ср. также «Человека в воде» (1930) того же автора.

532

[Иванов Вяч. Вс. 2005: 85].

533

Ср. в этой связи «Ангела западного окна» [Майринк 1992: 133].

534

[Кацис 2004: 724].

535

В качестве примера появления ЧК в стихах того времени см. «Пирушку» (1927, п. 1927) Михаила Светлова: Хорошо нам сидеть / За бутылкой вина / И закусывать / Мирным куском пирога. /Пей, товарищ Орлов, / Председатель Чека. / Пусть нахмурилось небо, / Тревогу тая, – / Эти звезды разбиты / Ударом штыка, / Эта ночь беспощадна, / Как подпись твоя [Светлов 1966: 131].

536

Отмечено в [Кобринский 2000, 1: 116]. Другой представитель этой традиции – стихотворение Марины Цветаевой «Два дерева хотят друг к другу…» (1919): Два дерева хотят друг к другу. / <…>// То, что поменьше, тянет руки, / Как женщина, из жил последних / Вытянулось <…> [Цветаева 1980: 126] и т. д. (ко времени написания «Лапы» оно еще не было напечано).

537

Была у Хармса и другая мотивация множества метаморфоз: так он следовал принципам реального искусства, о чем существуют наблюдения в [Кобринский 1999, 1: 114].

538

Ср. еще речь сына Мафарки, Газурмаха, адресованную солнцу: «Солнце, склони свою голову передо мной… На колени!.. Целуй мои ноги!» [Маринетти 1916: 196–197] ит. д.

539

Ср. также «А я…» (1918, п. 1923) Хлебникова: Где облако мальчик теребит, / А облако – лебедь [5: 10].

540

Ср. еще «Нега-неголь» [ «Неголи легких дум…», 1907, 1914, п. 1914] с птичьей метафорикой для лирического «я»: Немец тайностей туч, / Я в сверкайностях туч. / Пролетаю, летаю, лечу. / Улетаю, летаю, лечу [2: 17].

541

Вообще, лебедь – любимый хлебниковский образ, ср. «Ладомир»: Учебников нам скучен щебет, / Что лебедь черный жил на юге, / Но с алыми крылами лебедь / Летит из волн свинцовой вьюги [1: 186]. Даже и будущему будетлянин Хлебников дает имя Лебедия (кстати, согласно [Жаккар 1995: 31], Лебедь Хармса – сколок с «Лебедии будущего»).

542

Сообщено А. С. Архиповой (устно).

543

О следах хармсовского знакомства с романами Ильфа и Петрова см. [Кобринский 2008: 364].

544

Обе дефиниции – из «Толкового словаря русского языка» Д. Н. Ушакова.

545

Ср. также: «Сегодня Машук, как борзая…»: Сегодня Машук как борзая, / Весь белый, лишь в огненных пятнах берез. / И птица на нем, замерзая, / За летом летит в Пятигорск. // <…>/ И что же? Обратно летит без ума, /Хоть крылья у бедной озябли [3: 187].

546

Отмечено в [Герасимова, Никитаев 1991а: 36].

547

Ср. «Он и мельница» (1930).

548

Согласно «Толковому словарю живого великорусского языка» В. И. Даля.

549

Ср. также мельницы милого благополучия в «Воззвании Председателей земного шара» [3: 21] и мельницу в «Поэте» [1: 156].

550

Согласно [Герасимова, Никитаев 1991а: 34], это соединение Глинской улицы и Казачьего плаца, т. е. адресов, по которым проживала семья Ювачевых в то время, когда Хармс был ребенком.

551

См. об этом влиянии [Жаккар 1995: 28].

552

Подробнее см. в комментариях А. Г. Тимофеева к «Прогулкам Гуля» в [Куз-мин 1994,2:371–373].

553

Из эссе «“Vulgata” (Заметки о поэзии)» (1923, 1927, п. 1923, под заглавием «Заметки о поэзии») Осипа Мандельштама, ср. цитату в полном виде: «Неверно, что в русской речи спит латынь, неверно, что спит в ней Эллада. С тем же правом можно расколдовать в музыке русской речи негритянские барабаны и односложные словоизъявления кафров. В русской речи спит она сама и только она сама. Российскому стихотворцу не похвала, а прямая обида, если стихи его звучат, как латынь» [Мандельштам О. 2009–2011, 2: 142].

554

Глава основана на [Panova 2010; Панова 2016b]. Из литературных критиков сходные с моими позиции занимает Юрий Колкер, автор статьи «Будетлянин: взгляд из будущего» [Колкер 2006].

555

[РФ: 42–43].

556

[ХаПСС, 1:201].

557

До сих пор проблема «первый русский авангард» и реклама рассматривалась в иной плоскости – сближения дискурсов одного и другого. Согласно [Соколова 2014: 43 сл.], до 1920-х аванградисты от живописи и поэзии реагировали на коммерческую рекламу тем, что перенимали ее образный репертуар и приемы; после 1920-х они также занимались дизайном коммерческой и агитационной рекламы.

558

Если вести отсчет от первого футуристического манифеста, опубликованного Маринетти в «Фигаро» 20 февраля 1909 года.

559

Большой вопрос, занимавший Гинзбург, которого я здесь не касаюсь, – установка обэриутов на отличие от Мандельштама. Они старались писать так, чтобы выходило максимально не похоже на поэзию Мандельштама.

560

См. [Берг 2000: 11].

561

Это прежде всего сайт «ka2.ru», посвященный Хлебникову.

562

Вот лишь один пример: Бенедикт Лившиц в том эпизоде «Полутороглазого стрельца», который относится к 1912 году, описал успех «изысканного грезэра» Северянина у дам («Русский футуризм все еще находился в стадии матриархата» [Лившиц 1978: 129]), ревнивое внимание к этому явлению «площадного горлана» Маяковского и соперничество двух футуристов на вечере, собравшем исключительно женскую аудиторию.

563

См. [Колкер 2003], где, кстати, подробно прослеживается путь, пройденный Заболоцким в советской литературе, включая «Горийскую симфонию» Сталину

564

Толстой способствовал одновременно и противонаправленному течению в поле литературы – ее освобождению от государства и церкви. За свою религиозную доктрину, вылившуюся на страницы романа «Воскресение» и обретшую множество последователей, он был отлучен от православной церкви. Пострадал он и из-за своей оппозиции к императорскому дому и буржуазной морали: так, «Крейцерова соната» одно время находилась под цензурным запретом и распространялась в литографических списках. Пренебрегая существовавшими иерархиями, Толстой попытался – в качестве дворянина, представителя литературы и духовного лидера – заговорить на равных с представителями более высоко стоящих полей: Власти и Религии.

565

О других акмеистах этого нельзя сказать: Анна Ахматова переняла у символистов жизнетворчество, а Николай Гумилев – «вождизм», пристрастие к возглавлению чего-нибудь, начиная от акмеистического цеха поэтов и кончая различными советскими культурными организациям.

566

Любопытно мнение Александра Кушнера (см. [Кушнер 2011]), учитывающее динамику поля литературы начала 1930-х годов: своей эпиграммой на Сталина Мандельштам осуществил «акт самоубийства» (слова Пастернака) как из «профессиональной уязвленности» тем, что потерял читателя, так и из соперничества с Пастернаком, в то время находившимся на пике славы.

567

Соответствующий эпизод приводится в [Богомолов, Малмстад 2007: 443–444]. Подробнее о поведении Кузмина-писателя в советских условиях см. [Панова 2014 d\.

568

Сходные мысли высказывал М. И. Шапир, о чем см. параграф 1.1 второго

введения.

569

Напомню в этой связи, что произведенная ревизия «Мертвых душ», по Гоголю – поэмы, а согласно современному гоголеведению – авантюрно-сатирического романа, не ударила по репутации писателя.

570

См. об этом [Vroon 1988 / 1995] – рецензию на антологию “Russian Futurism through Its Manifestoes” (1988).

571

Это было замечено Виктором Ховиным, до революции выпускавшим альманах «Очарованный странник», в 1917 году преобразованный в издательство. В брошюре «Сегодняшнему дню» он обвинил футуристов в заискивании перед большевизмом. По Ховину, истинный футурист не должен признавать над собой никаких хозяев. Подробнее см. [Марков 2000: 90].

572

См. об этом [Жолковский 1986b: 270–271].

573

См. [Lawton 1988: i, ii, ix, xi].

574

Тут я следую теории смены художественных парадигм из [Паперный 1996], с которой соединяю теорию поля.

575

О «Ванне Архимеда» и взаимодействии обэриутов с формалистами, в частности, Эйхенбаумом, см. [Гинзбург 2002: 92 сл.; Кобринский 2008: 176–180].

576

См. [Кобринский 2008: 82–83].

577

См., например, разбор «Что это было?» в [Жолковский 2014b].

578

Идеи, разрабатываемые в этой главе, ранее высказывались в [Панова 2009b; 2016а].

579

1922, [ХлТ: 182].

580

4935, [ХаПСС, 1:278].

581

Ср. положения из монографии А. А. Кобринского «Поэтика “ОБЭРИУ” в контексте русского литературного авангарда»:

«Несмотря на то, что Хармс не получил высшего образования, он очень много читал, слушал лекции крупнейших филологов своего времени, и его произведения не могут быть адекватно восприняты без учета огромного количества отсылок, аллюзий, словесных и сюжетных цитат из русской и мировой литературы» [Кобринский 2008: 7];

«Эти произведения представляют собой смесь научной терминологии, вполне серьезной логической и математической проблематики – и свойственной Хармсу игры с повествованием. Недаром сам Хармс… называл свою работу… “деятельностью малограмотного ученого”, в результате которой он стал “смахивать на “естественного мыслителя”… из города Курска”» [Кобринский 2008: 237].

Ср. также отзыв на эту монографию (в первом издании, 2000 года) «Обэриуты как хранители культуры» И. В. Кукулина, где конкретные наблюдения Кобринского встречают одобрение, а его литературоцентрический подход к ОБЭРИУ подвергается критике – хотя не всегда понятно, за что именно: «Автор показывает… связь обэриутов с предшествующей литературой, но… отстраняется… от исследования социальных, психологических и “мировоззренческих” основ их творчества… Работа Кобринского методологически противостоит… глубокой монографии М. Б. Ямпольского “Беспамятство как исток”… [с] радикальн[ым] отрицание[м] самой идеи преемственности… [К]нига… вписывается в… пересмотр взглядов на русский литературный авангард. По… Леонид [у] Кацис[у]… следует отказаться от точки зрения, “будто только акмеизм сохранял культуру, а футуризм ее разрушал”» [Кукулин 2000; в Интернете: <http://www.ng.ru/ philology/2000-09-28/4_oberiu.html>].

582

См. трактовку «Бедной Лизы» в [Hammarberg 1987].

583

О том, что на рубеже XIX и XX веков публика наслаждалась тем, как писатели с садистическими наклонностями унижали ее, существуют наблюдения Ивана Бунина: «Стал давать пьесы в Художественном театре и Горький… Пьесы Горького мне никогда не нравились. Они были всегда сугубо, нарочито претенциозны и поучительны. После “На дне” его вызывали 19 раз. Но это уже известно, как и то, что выходя на вызовы, бледный до зелени, он откидывал назад красно-рыжие волосы, очень зло вглядывался в публику, повертывался и уходил… Публике это очень нравилось. Странная была тогда публика! Помню, как на одном вечере, публика пришла в полный восторг, когда Скиталец крикнул в нее свой стих: “Вы жабы в гнилом болоте…”» [имеется в виду стихотворение Степана Петрова-Скитальца «Нет, я не с вами: своим напрасно…», сб. «Рассказы и песни», 1902. – Л.П.] («Перед занавесом “Художественников”». Беседа Лоллия Львова с Буниным, цит. по: [Бунин 1998: 423]).

584

Тут я следую идеям, высказанным И. П. Смирновым в «Психодиахронологике», о «садоавангарде» и мазохистской тоталитарной культуре (подробнее см. [Смирнов 1994: 179–314]).

585

Вариант концовки: круглый сирота.

586

Известно зато, что за полгода до смерти Толстой познакомился с итальянским футуризмом, а именно его живописью и поэзией, на которые отреагировал так: «Это… это полный дом сумасшествия!» (дневниковая запись Валентина Булгакова от 6 мая 1910 года (по ст. ст.) [Булгаков В. 1918:193]). Впрочем, сумасшедшими ему казались и неавангардные модернисты, например, Федор Сологуб.

587

Другая возможная интерпретация – Бог.

588

Другое дело – Маяковский. Будучи призванным на военную службу в сентябре 1915 года, он служил в 1-й запасной роте Военно-автомобильной школы в Петрограде. В качестве вольноопределяющегося он пользовался правом жить вне своей части. В сражениях Маяковский не участвовал.

589

Толстой фигурирует и в «Мистерии-Буфф» Маяковского (2-й вариант, 1920–1921) – в перечне персонажей среди святых Рая, в одной компании с ангелами и Жаном Жаком Руссо.

590

Ср. дневниковую запись Валентина Булгакова от 5 мая 1910 года (по ст. ст.): «Сегодня только я узнал, что Л. Н. по утрам сам выносит из своей комнаты ведро с грязной водой и нечистотами и выливает в помойную яму. В пальто, в шляпе, прямой, с задумчиво устремленным вниз взглядом, он быстро шел мимо окон нашей с Душаном комнаты, неся наполненное большое ведро… Л. Н., как сказал Душан [Маковицкий, личный врач Толстого. – Л. П.], делает это и летом и зимой» [Булгаков В. 1918: 191].

591

Ср. «Отец Хармса… был очень близок к Толстому и неоднократно бывал у него в Ясной Поляне. В высшей степени благоговейно относилась к Толстому и любимая тетка Хармса… А Хармс терпеть не мог Толстого, точнее, его произведения… [Наибольшее отвращение вызывал у него учительский и исповедальный пафос Толстого, который он и высмеял в “Судьбе жены профессора”» [Кобринский 2008: 372].

Кстати, в «Судьбе жены профессора» (1936) мизансцена ‘Толстой и ночной горшок’ разрешена несколько иначе, чем в рассмотренном стихотворении – ближе к воспоминаниям очевидцев типа Валентина Булгакова (см. о нем при-меч. 13 на с. 550), но в то же время не менее унизительно для классика:

««[З]ахотелось профессорше спать… Идет она и спит. И видит сон, будто идет к ней навстречу Лев Толстой и в руках ночной горшок держит… [О]н показывает… пальцем на горшок и говорит:…

– Вот… я кое-что наделал, и теперь несу всему свету показывать. Пусть… все смотрят.

Стала профессорша тоже смотреть и видит, будто это уже не Толстой, а сарай» [ХаПСС, 2: 104–105] и т. д.

Заметим, что в обоих случаях история Толстого изложена в модусе женского сна.

592

К предложенному прочтению «СНА…» близка и статья Валерия Мароши «Нарратив абсурда в прозе Л. Толстого и Д. Хармса». В ней последовательно выявляется толстовский слой в творчестве Хармса и обсуждается вопрос о том, почему Толстой тем не менее не был занесен Хармсом в список «старших» фигур. Ответ на него включает и ссылку на общеавангардистскую практику, и на теорию интертекстуальности Блума: Хармс «склонен прятать как можно дальше и глубже свои связи с “отцами”-предшественниками» [Мароши 2006: 335, 337].

593

О том, что в пьедестальном сценарии происходило дальше, на примере Маяковского рассуждает А. К. Жолковский. Автор «Юбилейного» «буквально и фигурально тянется вверх, дотягивается до некого культурного героя или символа, стаскивает его с пьедестала, обращается с ним на равных, похлопывает его по плечу, придавливает к земле, а сам вылезает наверх» [Жолковский 1986b: 270–271].

594

См. [Жолковский 1986я: 583–585].

595

См. [Жолковский 1986b: 274–275; 1995: 123].

596

Информация с сайта «Запрещенное искусство», публикация от 04.01.1997, см. <http://artprotest.org/cgi-bin/news.pl?id=2968>. Там же приведен рассказ Бренера о своей акции: «[Я] подошёл к картине пресловутого русского модерниста Казимира Малевича… Претенциозная русская культурка, привет! У меня в кармане лежал баллончик с зеленой краской… Я вытащил баллончик и струей краски нарисовал на белой картине зелененький знак доллара: прибил доллар к кресту, как Иисуса. Потом я подозвал охранника и продемонстрировал ему нашу с Малевичем работу. Бедняга просто не знал, что и подумать! Ему казалось, что… всё в порядке… Зато как озверели кураторы! Они прибежали в зал, когда меня уже заковали в наручники. Они чуть не растерзали меня…, одна старая сука плюнула мне на штаны. Вот какая любовь к искусству: беспредельная! Твари, лучше бы вы не мертвых художников обожали, а к живым внимательней относились!» и т. д.

597

Из репортажа Кирилла Головастикова, опубликованного на сайте «Медуза»

19.11.2015, см. <https://meduza.io/feature/2015/ll/19/kazimir-malevich-v-peschere-

glubokoy-nochyu>.