Мнемоскан - [112]

. Потому что для того, чтобы этот снимок обрёл сознание, он должен самопроизвольно стать кадром из фильма, фильма, который создаёт собственную, не ограниченную сценарием историю, разворачивающуюся в будущее.

— Как скажете, — сказал я.

Смайт энергично закивал.

— Снимок становится фильмом, когда белые и чёрные пикселы оживают. Но они не сделают это сами: им нужно дать правила, которым они станут подчиняться. Ну, вы знаете: стань белым, если три твоих соседа чёрные и всё такое. Но эти правила не встроены в систему. Они наложены на неё. Как только это произошло, клеточные автоматы продолжают свои перестановки бесконечно — и это и есть сознание, это и есть феномен осознания своего бытия, внутреннего мира, существования в качестве «кого-то».

— И как же вы добавляете правила, регулирующие перестановки? — спросил я.

Смайт поднял руки.

— Мы этого не делаем. Не умеем. Поверьте, мы пытались — но ничто из того, что мы делаем, не способно заставить пикселы что-либо делать. Нет, правила приходят из уже обладающего сознанием разума субъекта, который подвергается сканированию. Лишь потому, что настоящий, биологический мозг первоначально оказывается квантово спутанным с новым, искусственным, лишь поэтому пикселы в новом мозгу становятся клеточными автоматами. Без этой первоначальной спутанности нет процесса живого сознания, лишь мёртвый слепок с него. В наши искусственные мозги не встроены эти правила, так что если только сознание в скопированном мозгу почему-то приостанавливается, то не существует способа запустить его снова.

— То есть если кто-то из нас заснёт… — сказал я.

— То умрёт, — закончил Смайт. — Сознание никогда не перезапустится.

— Но почему это такой большой секрет?

Смайт посмотрел на меня.

— Более дюжины других компаний пытаются выйти на этот рынок; к 2055 году он обещает достигнуть объёма в пятьдесят триллионов долларов. У них у всех есть свой вариант нашего процесса мнемосканирования; все они умеют копировать пиксельные узоры. Но пока что мы — единственные, кто знает, что квантовая спутанность с исходным разумом запускает скопированное сознание. Без соединения разумов, по крайней мере, в самом начале, дубликат не будет ничего делать. — Он покачал головой. — Однако по какой-то причине ваш разум после отключения перезапускается сам.

— Я только раз отключился, — сказал я, — и то сразу после первого запуска. Вы не можете знать, что это происходит всегда.

— Очень даже можем, — сказал Смайт. — Копии вашего разума, похоже, каким-то образом генерируют правила для своих клеточных автоматов спонтанно, без посторонней помощи, без подключения к оригиналу. Мы знаем, потому что мы инстанциировали в искусственные тела множество копий вашего разума — и здесь, на Луне, и там, на Земле — и всякий раз, когда мы это делали, копии самопроизвольно запускались. Даже если мы их отключали, они потом просто запускались снова.

Я нахмурился.

— Но с чего бы мне так отличаться от остальных в этом отношении? Почему мои копии запускаются сами?

— Хотите честного ответа? — спросил Смайт, вскидывая свои платиновые брови. — Я не уверен. Но я думаю, что это как-то связано с тем фактом, что вы дальтоник. Видите ли, сознание — это, по большому счёту, восприятие квалий: того, что существует лишь как порождение разума, таких вещей как горечь или спокойствие. Цвета — это самые базовые из квалий. Вы можете взять красную розу и изъять из неё стебель, или шипы, или лепестки: они являются отдельными, реальным сущностями. Но можете ли вы изъять из неё её красноту? О, вы можете удалить её — отбелить розу — но вы не можете снять с неё красноту и указать на неё как на отдельный объект. Краснота, синева и прочее — это лишь ментальные состояния; нет такой вещи как краснота сама по себе. Так вот, случайно мы дали вашему разуму доступ к ментальным состояниям, которых он никогда ранее не испытывал. Он попытался ассимилировать новые квалии, и не смог — и это привело к крэшу. Вот что случилось, когда Портер впервые вас скопировал — у вас случился крэш, и вы отключились. Но потом ваше сознание перезапустилось, само по себе, словно желая осмыслить новые квалии, встроить их в свою картину мира.

— Это делает вас бесценным объектом для изучения, мистер Салливан, — сказал Брайан Гадес. — Других таких как вы просто нет.

— Других таких как я вообще не должно было быть, — сказал я. — Но вы продолжаете создавать копии. И это неправильно. Я хочу, чтобы вы отключили все незаконно изготовленные копии меня, уничтожили запись, сделанную во время мнемосканирования и никогда больше не делали моих копий.

— Иначе…? — спросил Гадес. — Вы не сможете даже доказать, что они существуют.

— Вы думаете, вам было тяжко с биологическим Джейкобом Салливаном? Поверьте: вам не захочется иметь дело со мной настоящим.

Эпилог

Сто два года спустя: ноябрь 2147

О Господи!

— Что?

О Господи! Боже…

Я не слышал голосов у себя в голове уже больше столетия. Я думал, что они ушли навсегда.

Не могу поверить!

— Алло? Алло? Меня слышно?

Я знаю, они говорили, что будет странно, но… но…

— Но что? Кто это? Джейк? Это ещё один Джейк?

Что за…эй! Кто это?