Мне тебя заказали - [45]

- Усе, усе видела, святой истинный крест, усе видела, - божилась она перед здоровенным черноволосым Бурлаком. - Я встаю рано, делать мне нечего, одинокая я, и гляжу себе в окно. Так вот... Вышел этот самый квартирант из подъезда, стал менять колесо. Тут наш Пал Егорыч со своим кабыздохом вышел. Он кажное утро выходит. Я вообще-то в ЖЭК на него жаловалась, поганый он, кабыздох его... Облаял меня как-то... А я ему - нет такого порядка, чтобы честных гуляющих граждан каждая тварь...

- Об этом, если можно, в другой раз, - мрачно попросил Бурлак.

- О чем-то они, значит, с Егорычем балакали, - продолжала свое повествование старушка. - А потом откуда ни возьмись мужик. Он спиной стоял к окну, и чего он там делал, не знаю. Но своими глазами видела, как квартирант ему в харю машинный насос запузырил. Тот на спину и грабанулся. Квартирант над ним нагнулся и чегой-то там с ним химичить стал. Тут, вижу, как раз снова Пал Егорыч появился... А потом я на кухню побежала, там у меня молоко на плите закипало. Ну, выключила я молоко, и снова к окну. И святой истинный крест, видела, как тот ему рот рукой прикрыл, и вроде бы как душит... И все. Потом встал, на ахтонобиль свой сел и... будь здоров. А потом уже "Скорая" приехала и милицейская машина тут же...

- На какую машину сел этот человек?

- А я разбираюсь, на какую, чо я в этом маракую? На легковую, понятно, не на грузовик же. Да и темно же было...

- Как душит, вы видели с пятого этажа, а марку автомобиля не запомнили, - досадливо произнес Бурлак.

- А я в людях маракую, и что один мужик другого душит, сообразить могу, от ума еще не отошла, - злобно парировала старуха. - А вот в чем не маракую, врать не стану. Я на них отродясь не ездила, автобусом пользуюсь... Темный был ахтонобиль и легковой... Можа, "Мырсыдес"? - решила блеснуть она знаниями.

- А что же вы в милицию не позвонили? - спросил Бурлак.

- Так я и хотела позвонить, а тут мигом две машины и подъехали, чего звонить-то зря?

Пал Егорыч Соломатин на вопрос, почему он не позвонил в милицию, откровенно ответил, потупив подслеповатые глазенки:

- Время такое страшное, товарищ следователь... Я как домой вернулся с прогулки, пошел было к телефону-то, он у нас в прихожей стоит, но боязно стало звонить. Поймают потом еще в подъезде и прихлопнут как муху. Но я все же было решился, пошел еще раз поглядеть в окно, что там творится... а тут уже две машины, и "Скорая", и милицейская...

На опознании и Жилкина, и Соломатин из трех мужчин сразу опознали Кондратьева.

- Вы опознали в нем человека, живущего с вами в одном подъезде, уточнил Бурлак. - А опознаете ли вы в нем человека, душившего Дырявина?

- Он и душил, - ответила Жилкина. - Кто же еще?

То же самое через некоторое время, опасливо глядя в сторону и боясь встречаться глазами с Алексеем, повторил и Соломатин. Тучи над головой Кондратьева продолжали сгущаться.

... - Ты же гениальнейший человек, Лычкин! - смеялся Гнедой. - У тебя не то что шестое, у тебя двадцать шестое чувство имеется. Ты словно все предугадал, раз на это дело надел такую же куртку, как у Кондратьева. Залетит этот ветеран в дом родной и без помощи Петра Петровича, зря я ему только гонорар плачу... А бабку эту дристушку и полуслепого мудака Соломатина нам просто бог послал. А бог что любит, а, Гаврилыч?

Лычкин пожал плечами, с обожанием глядя в глаза Гнедому, сидящему в мягком кресле в белом толстом свитере и бордовых брюках.

- Бог любит троицу! - расхохотался Гнедой. - Послал же он нам старуху и любителя прогулок на природе с животными Павла Егоровича с ослабленным зрением. Но больно уж они оба нелепы, несуразны и подслеповаты. То ли Кондратьев душил, то ли еще кто - темно, далеко... Нет, нам нужен еще один свидетель, убойный, как говорится, свидетель... В очко играешь?

- Играю.

- И правильно делаешь, - одобрил Гнедой. - Это очень полезное занятие, так как развивает логическое мышление. А как там? Перебор, разумеется, чреват, но ведь чреват и недобор... И двадцать два плохо, но и девятнадцати может оказаться недостаточно.

- А может оказаться и достаточно, - потупив глаза, произнес Михаил. А двадцать два - это все... Это проигрыш...

- Соображаешь, парень, толковый ты... Есть доля правды в твоих словах... А к добрым советам мы прислушиваемся... И все же я полагаю, да и Петр Петрович со мной солидарен, что судья может счесть показания Жилкиной неубедительными. Достаточен следственный эксперимент - поглядеть в темноте с пятого этажа глупыми глазенками старушонки, - и каждый скажет: она с такого расстояния разве что Тайсона от Плисецкой отличит. И даже если это был Кондратьев, так душил или нет, это еще большой вопрос. Ведь он и сам говорит, что наклонился, пульс щупал, документ экспроприировал, "пушку"... Павел Егорович же хоть и видел, что лежавшего на земле именно душат, но очень уж он подслеповат, все это проверяется тем же следственным экспериментом... Нет, нет, обязательно нужен кто-то еще. Убойный...

- Но ведь никто больше в окно не смотрел. Очных ставок и опознания больше не было...

- Дом большой, Мишель. Вдруг еще в ком-нибудь совесть проснется... хитро глядя ему в глаза, произнес Гнедой. - Жалко вот, что к Бурлаку этому подходец невозможно найти, этакий медведь... Одна надежда на нашего хитрожопого Петра Петровича... Ладно, мы все о деле да о деле. Ты расскажи лучше, как отдохнул в Турции? Как денежки потратил? Есть там где денежки-то потратить?