Мне тебя заказали - [23]

- Ну и ништяк, раз нормально.

- Ладно, Миш, бывай, - сказал Живоглот, хлопая Михаила по плечу. - Мы бы тебя подвезли, да места в машине нет. Ничего, скоро будешь на своем "мерсе" разъезжать...

И Михаил бочком стал протискиваться к двери... Аккуратно закрыл входную дверь.

- Куда сейчас? - хриплым голосом спросил татуированный Живоглота.

- Поехали на толковище, передернем затворы "пушек", - предвкушая интересное, улыбнулся Живоглот. - Давно уже не разминали старые кости, а, Амбал?

- Давненько, - согласился тот. - Целых трое суток... Застойные явления в нашем деле...

- ...не проходят, демобилизуют, портят кровь, - добавил Живоглот.

Он накинул куртку, и вся пятерка рванула вниз. Там наготове стояли две машины "Ауди-100" и джип "Шевроле-Блейзер" с работающими двигателями. Они были битком набиты угрожающего вида людьми. Живоглот сел в свой "БМВ", и тут же три машины рванули на Рублевское шоссе. Эту кавалькаду наблюдал уже вышедший на шоссе Михаил. Живоглот заметил его и махнул ему рукой. Тот помахал в ответ, сам того не замечая, как сгибается в угодливом поклоне. Зато это заметили Живоглот и сидящий с ним рядом Амбал.

- Гнилой он какой-то, - заметил Амбал, отхаркиваясь и сплевывая харкотину в окно. - Чего у тебя с ним?

- А это не твое дело, - дружелюбно отозвался Живоглот. - Твое дело мозжить черепа и шмалять из волыны. А думать будем мы с Гнедым. Согласен со мной, братан?

- Согласен, - пробасил Амбал.

Однако разогреть кровь и помозжить черепа не удалось. Никто из враждующей группировки на толковище не явился. Что, впрочем, было воспринято братвой как бескровная победа.

- Все свободны! - скомандовал Живоглот. - А мы с тобой, Амбал, поедем к Гнедому. Благо тут совсем недалеко.

Главарь группировки Гнедой проживал в своем шикарном особняке на Рублево-Успенском шоссе, только не на самом шоссе, а в приятной тихой глубине, неподалеку от Москвы-реки, в живописнейшем месте. И место это, и сам особняк Гнедого очень нравились Живоглоту, и он хотел, чтобы его будущее жилище было ничуть не хуже. Но для этого нужны были, во-первых, деньги, во-вторых, деньги. Только деньги, и ничего больше. Да, еще живым надо было быть, такая маленькая, но важная деталь. А толковища порой бывали в последнее время не на жизнь, а на смерть. Все понимали, какое это решающее время. Не дай бог, наведут в стране порядок, сложнее будет работать...

Особняк Гнедого окружал высоченный бетонный забор. В середине были железные ворота. Живоглот позвонил, и ему сразу же открыли.

- Свои, свои, - улыбался Живоглот. - Дома Евгений Петрович?

- Дома, дома, ждет вас, - улыбался и охранник, пропуская за ворота Живоглота и Амбала.

Живоглот шел по дорожкам из гравия, оглядывал территорию и откровенно завидовал своему шефу. Как он быстро обустроился... Но строительство еще не было закончено, и с правой стороны, и с левой, несмотря на зимнее время, велись какие-то работы, сновали туда-сюда молчаливые рабочие с каменными лицами. Знали, кому строят...

А вот и дом... Хорош, построен со вкусом, не то что у некоторых, смотреть страшно... Три этажа, красивый бежевый цвет, черепичная крыша, большие окна, веранда и на первом этаже, и на втором. На крыльце ковровая дорожка. И очаровательная блондинка в умопомрачительном мини-платье встречала их у входа.

- Здравствуйте, Николай Андреевич, - обворожительно улыбнулась она. Евгений Петрович просил немного подождать, он плавает в бассейне. Что-то у него с утра голова разболелась, - обеспокоенно заметила она.

- Не щадит себя Евгений Петрович, - покачал головой Живоглот, проходя в дом. - Слушай, Амбал, иди, поболтайся по участку, а у меня с Евгением Петровичем конфиденциальный разговор. Люсенька, принеси Амбалу пивка, пусть он отдохнет вон там, за тем столиком, сегодня довольно тепло...

Амбал сел на лавочку перед круглым белым столиком, очищенным от снега, и Люсенька принесла ему холодного пива и соленых орешков. Амбал мигом осушил две бутылки "Пльзеня" и потребовал еще.

... - Здорово, Живоглот, - приветствовал Николая Гнедой, заходя в огромный холл в ярко-красном махровом халате и модных синих шлепанцах.

Гнедому было сорок три года. Роста он был довольно высокого, крепко сложен, хотя и явно склонен к полноте. Лоснилось чисто выбритое розовое лицо. Он вообще был похож то ли на артиста, то ли на композитора, нельзя было подумать, что у него за спиной два убийства и еще несколько ходок в зону. Только он, Живоглот, знал, насколько опасен этот полнеющий, лысеющий человек. Гнедой не признавал ничего, кроме личной выгоды. Ради выгоды он был готов на все. А если что-то было не выгодно, он бы и пальцем не пошевелил. Но зря рисковать не любил, не был особенно мстителен. Только деньги - это был единственный бог, которому он поклонялся.

"Набегался я в зону, Живоглот, - говорил он ему как-то за рюмкой виски с содовой. - И не хочу туда снова, тоска там... Мне здесь хорошо, понапрасну рисковать не стану... Это вам, молодым, нравятся всякие разборки, толковища. А я всего этого вдоволь наглотался... Хорошие времена настали. Кто я теперь? Бизнесмен, своя фирма, законные доходы, законная фазенда, тачка законная, все путем... Главное, не вступать в конфликт ни с кем из властей, не скупиться, подмазывать всех, кого требуется. Скупой-то он в нашем деле порой не дважды платит, а шкурой своей единственной расплачивается. Ради мелочовки в дела впрягаться не надо, но и пренебрегать приличным делом тоже не следует..."