Мне повезло вернуться - [70]
— Вот ты напугал, мужик! Давай, стреляй!
Больше ничего пилот не кричал. То ли просто плюнул он на эту канитель, то ли понял, что глупость сморозил — нашел кого стрельбой пугать… Ушел, и больше мы его до посадки не видели. Да вскоре и потасовка вдруг сама собой утихла. Как-то резко все пришли в себя. Как будто опомнились. Примолкли, расселись. Вроде как и не было ничего. Если б только не пол в самолете, весь усыпанный обрывками…
И как раз в этот момент по внутренней связи объявили, что мы пересекли границу Союза Советских Социалистических Республик. Только почему-то никто в этот момент ни береты в воздух не стал подбрасывать, ни обниматься. Выплеснулись уже все, что ли, эмоционально? Короче, как покидал я пределы Родины без особой помпы, так и назад вернулся в не самом радужном настроении. И забыл бы я этот инцидент при долгожданном возвращении на Родину после долгой разлуки, да вот не дали. И кто не дал? Свои же родные афганские летуны…
Приземляемся в Ташкенте. Вот тут бы и случиться радостной и светлой встрече с Родиной. Вот тут бы броситься мне к ней в объятия. Уж не знаю, стал ли бы я бетон полосы взлетной целовать, но выйти с чувством на родную землю хотелось.
Но тут пилоты по громкой связи объявили:
— При посадке мы забрали у нескольких из вас военные билеты. И пока в самолете не будет наведен порядок, назад вы их не получите…
И еще добавили, что остаться могут только те, кто без военников. Остальные должны выходить и следовать на таможню…
Вашу мать! Вот нельзя было как-то по-другому придумать? Надо же было так обгадить возвращение домой! Вот он почему так быстро «сдулся», пилот-то. Не стал нас особо успокаивать, к порядку призывать. Видать, не первый у них такой случай был. И подготовились они. Заложников, так сказать, взяли… Я в бешенстве! Я отхерачил два года! Два года ползал по долбаным горам! Два года каждый день мог сдохнуть! Два года мечтал об этом дне, об этой минуте! И теперь, когда все уже почти кончилось, в эту самую минуту, меня так… Ну не суки?!
Но причитать и злиться было некогда. За железным бортом самолета был СОЮЗ! Он ждал и манил. Он отвлекал от любых грустных мыслей… Ладно, преодолеем еще одно, последнее препятствие на пути домой. Уж сколько их было и каких. Прорвемся…
Оглядываюсь вокруг, оценивая обстановку. В самолете нас человек 10 — шесть десантников и четверо бойцов в фуражках и с черными погонами. Ну что ж, парни, жизнь есть жизнь, и в ней свои законы. Не ваш день сегодня. Каким бы иезуитским ни был расчет пилотов, но он безупречен.
Бойцы и сами уже все поняли. Опустились на корточки и начали собирать с пола следы недавней потасовки и обрывки ее результатов.
Мы разбираем себе каждый по «подопечному» и начинаем «придавать ускорения»:
— Ты че нерезкий такой? Резче «шуршим», тело!
Около моих сапог, передвигаясь на корточках, собирает мусор низкорослый, щуплый паренек. Какой-то прямо подросток совсем. Покорный и бессловесный. Меня даже как-то удивляет его покорность. И даже где-то раздражает… Но еще больше раздражает, что наши-то все уже на свободе, а я тут за ними дерьмо подбираю! Хотя сам-то в раскулачивании участия не принимал…
И вот все это раздражение вкладываю в несильный, но концентрированный пинок:
— Резче давай, тело!
В этот момент мальчишечка оборачивается ко мне, не вставая с корточек… и я сначала вижу его саперные эмблемы… а потом медаль «За отвагу»… и нашивку за ранение… Твою мать…
Меня как током пробило. Что ж я творю-то? Мы ж, считай, на гражданке уже! А это все там осталось, там! «Шнуры» — «дембеля», «солдаты»-«шакалы», «десантура»-«соляра». И я ж ведь знаю, что за работа у саперов, что за война. И он, как и я там, каждый день…
Это я додумываю, уже сидя рядом с ним на корточках. В четыре руки мы быстро собираем оставшийся мусор. Наши парни смотрят на меня удивленно, но не вмешиваются. Забираем у пилотов наши военные билеты. Выходим из самолета.
Я не прошу у него прощения — не могу так быстро перестроиться. Я вообще не могу найти в себе сил ему что-то сказать. Стыдно мне, блин, стыдно… Вот так я и оказался, наконец, дома. Так вернулся из Афгана. Я так рвался сюда. Я так рвался оттуда. И не мог себе представить, что Афган не отпустит никогда. Именно этот, не всегда ко мне добрый и справедливый, этот пропитанный кровью и болью, враждебный и непонятный Афган… Афган, который неласково меня встретил и недобро проводил. Вот этот непридуманный Афган заполнит собой все… Станет паролем и отзывом для большинства из нас. Для тех, кто так неистово мечтал уехать и забыть его навсегда… Он всю жизнь будет тянуть к себе… И не давать покоя, грызть изнутри. Рваться наружу… И прорвется, наконец, выплеснется в эти рассказы. В непридуманные истории о моем Афгане.
Спасибо, что вы прожили их вместе со мной.
Вместо послесловия
Война до крайности обостряет все то, с чем каждый сталкивается и в «обычной» жизни: страх, отвагу, подлость, порядочность, великодушие и мелочность. «Вытаскивает» все самое светлое и самое смрадное, что есть в каждом из нас. Война — это концентрат жизни… точнее — концентрат смерти. Увидев смерть, начинаешь по-другому воспринимать жизнь… И именно потому, что на войне концентрация смерти столь неестественно высока для «нормальной» жизни, там и возникает некое особое состояние души. Оно не может не возникать, когда каждый день рядом с тобой гибнут люди и в любой момент можешь умереть ты. Смерть постоянно присутствует в «подразумеваемом» списке повседневных и насущных жизненных «альтернатив». Ты не можешь думать о ней постоянно (и не должен — иначе с ума сойдешь), но в какой-то момент ты привыкаешь, сживаешься с мыслью о том, что каждый день может стать последним.
Эта книга – «непридуманные истории» бойца 56-й десантноштурмовой бригады, воевавшего в Афганистане в 1984–1986 гг. Это – «окопная правда» последней войны СССР. Вся правда о жизни и смерти «за речкой». О том, «какой звук издаёт пуля, врезаясь в песок или камень около твоей головы». О том, каково это – «подняться и пробежать под градом «духовских» пуль эти грёбаные 10 шагов». О том, как война «вытаскивает всё самое светлое и самое смрадное, что есть в каждом из нас». О том, что «после Афгана мы никогда уже не будем собою прежними…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Это не детектив, не фантазия, это правдивый документ эпохи. Искрометные записки офицера ВДВ — о нелегкой службе, о жестоких боях на афганской земле, о друзьях и, конечно, о себе. Как в мозаике: из, казалось бы, мелких и не слишком значимых историй складывается полотно ратного труда. Воздушно-десантные войска представлены не в парадном блеске, а в поте и мозолях солдат и офицеров, в преодолении себя, в подлинном товариществе, в уважительном отношении к памяти дедов и отцов, положивших свои жизни «за други своя»…
Сержанту Андрею Семину крупно повезло: его хоть и отправили служить в Афган, зато он попал в подразделение связи. Что может быть лучше на войне! Свой особый распорядок дня, относительно комфортное «рабочее» место и никакого риска — служи себе в удовольствие и считай дни до дембеля. Но вдруг все круто изменилось. За безобидную шутку в адрес командира Андрея опускают на самое дно армейской иерархии — в мотострелковую роту, в пулеметно-гранатометный взвод. Вдобавок отделение, куда его определяют, пользуется дурной репутацией «залетного».
Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.
Наконец-то для сержанта-десантника Сергея Прохорова, сражавшегося в Афгане, наступил заветный дембель! Конец войне… Но по досадной случайности Сергей не попадает в списки дембелей, улетающих домой первой партией. Что же делать? На ловца, как говорится, и зверь бежит. На кабульском аэродроме Прохоров встречается с прапорщиком Костроминым, который обещает помочь. Для этого сержанту надо нелегально проникнуть на борт «Черного тюльпана», а на подлете к Ташкенту спрыгнуть с парашютом, прихватив с собой контейнер с посылкой для мамы прапорщика.