Мне повезло вернуться - [71]
Но, видимо, такова человеческая природа, что чем более реальна и осязаема возможность смерти, тем выше концентрация жизни. На войне, бывает, за день, а то и за час ты можешь прожить столько, сколько в мирной жизни и за год не проживешь. За считаные минуты узнаешь, понимаешь о себе столько, что, может, и не узнал бы, не понял бы и за всю жизнь…
Так что, может быть, совсем не случайно и совсем не только из-за «пенсии» считают на войне день за три. Это ведь он для выслуги — один за три, а для жизни — бывает и за 33…
Возможно, еще и поэтому после Афгана мы уже никогда не будем собою прежними. Более того, между нами и окружающими проляжет множество невидимых границ. Даже слова многие будем понимать по-разному. Для одних «афган» — прежде всего порода собак… А «зеленка» — это мазь от порезов и ссадин… А «чесать» — это спину… А «операция» — это про докторов… А «магазин» — это супермаркет… А «лифчик» — это белье… А «бурбухайка», «бача», «бакшиш» и «шурави» — тарабарщина… И им часто бывает не понять тех, кто в Афгане в набитом магазинами «лифчике» чесал «зеленку» во время армейской операции.
Как не всегда понятны они сами тем, кто «бача» говорит друг другу, «бурбухайка» — про машину, а «бакшиш» — про подарок… Тем, для кого мало что значащие для окружающих названия Кандагар, Файзабад, Баграм, Герат, Гардез — как пароль, как общий код, как степень кровного родства…
В свое время мне довелось побывать на традиционной бурятской свадьбе. Собралось множество народу с обеих сторон — большинство явно совершенно незнакомых. Поскольку главной моей задачей было внимательно наблюдать за происходящим, я сразу же заметил, что, здороваясь друг с другом, гости, помимо обычных приветствий, обменивались еще несколькими короткими репликами. Причем, судя по выражению лиц, уже не дежурными фразами, а какой-то содержательной информацией. Меня поразило, что довольно быстро в толпе еще недавно совершенно чужих друг другу людей возникло удивительное единение.
Причину этого я узнал только на следующий день, расспросив старшего нашей группы об увиденном. Оказалось, что, здороваясь, люди выясняли друг у друга, к какой фамилии (то есть к какому роду) они принадлежат и какую группу, ветвь внутри этого рода представляют. То есть никогда, возможно, не видевшие друг друга раньше люди, фактически чужие, моментально устанавливали некую степень близости, родства друг с другом. Чем ближе друг к другу были род говоривших или их ветви в рамках одного рода, тем большая душевная теплота возникала между ними.
Возможно, многие из них никогда больше и не увидят друг друга. Наверняка многие стоят на столь разных ступенях социальной лестницы, что пути их вряд ли снова пересекутся, но было нечто, что сразу же объединило их, соединило и обособило из среды присутствовавших на свадьбе русских. Даже если эти русские были чьими-то хорошими знакомыми и желанными гостями на этой свадьбе…
Спустя несколько лет я неожиданно вспомнил эту сцену на очередном Дне ВДВ. Сама по себе служба в десантных войсках уже предопределила некую степень близости собравшихся, многие из которых вряд ли бы когда-то пересеклись в иных обстоятельствах. Но после обычных по такому случаю приветствий и поздравлений парни обменивались еще несколькими своего рода «паролями». Фразами, мало что значащими для посторонних, но имевшими решающее значение для своих. «Кабул, полтинник», «Лошкаревка», «Гардез, 56-я»… Потом шло уже более детальное, хотя и такое же малопонятное непосвященным выяснение. «2-я рота, 84–86», «семерка, 82–84». И еще пять минут назад незнакомые люди испытывали друг к другу практически родственные чувства…
Я бы лукавил, сказав, что эта степень родства автоматически делает приятным общение со всеми в этот день и желанным в остальные. Но вспомните многолюдные семейные торжества, если вам приходилось на них бывать. Будьте честны — со всеми ли этими людьми вы обменялись бы даже улыбками, не то что стали бы разговаривать, не окажись они вашими двоюродными и троюродными братьями, дядьями и бабками?
Естественно, среди ваших друзей и коллег найдется немало людей, намного больше подходящих вам по духу для общения. Но это мифическое на первый взгляд понятие «родство» неким метафизическим образом объединяет вас именно с этими персонажами. И никуда вы не денетесь — то есть вы можете отвернуться, но будете при этом знать, что отвернулись от СВОЕГО…
Афганистан помимо нашего желания объединяет нас. Помимо таких разных, но при этом нередко и пересекавшихся дорог, каждый проделал свой собственный, ни на чей не похожий, «личный» путь через Афган и назад. «Свой» Афган есть у каждого. Свой опыт, свои воспоминания, свои дороги. У кого-то горы, у кого-то пустыни… У кого-то вид сверху, из кабины вертолета на квадратики полей и кишлаков. У кого-то — вперед с места «водилы» бэтээра на бетонку и воронки. А у кого-то — из-под набухших век на окровавленные обрубки и пропитанные кровью бинты…
Война не заканчивается, даже когда перестают свистеть пули и рваться мины. Нужно суметь вернуться с войны. К сожалению, я знаю таких, кто были лучшими там, но проиграли здесь. Проиграли «свою» войну… Многие остались там навсегда, а многие, как мне иногда кажется, так и не вернулись оттуда назад, хотя уже лет по 20 живут здесь… в мире.
Эта книга – «непридуманные истории» бойца 56-й десантноштурмовой бригады, воевавшего в Афганистане в 1984–1986 гг. Это – «окопная правда» последней войны СССР. Вся правда о жизни и смерти «за речкой». О том, «какой звук издаёт пуля, врезаясь в песок или камень около твоей головы». О том, каково это – «подняться и пробежать под градом «духовских» пуль эти грёбаные 10 шагов». О том, как война «вытаскивает всё самое светлое и самое смрадное, что есть в каждом из нас». О том, что «после Афгана мы никогда уже не будем собою прежними…».
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Это не детектив, не фантазия, это правдивый документ эпохи. Искрометные записки офицера ВДВ — о нелегкой службе, о жестоких боях на афганской земле, о друзьях и, конечно, о себе. Как в мозаике: из, казалось бы, мелких и не слишком значимых историй складывается полотно ратного труда. Воздушно-десантные войска представлены не в парадном блеске, а в поте и мозолях солдат и офицеров, в преодолении себя, в подлинном товариществе, в уважительном отношении к памяти дедов и отцов, положивших свои жизни «за други своя»…
Сержанту Андрею Семину крупно повезло: его хоть и отправили служить в Афган, зато он попал в подразделение связи. Что может быть лучше на войне! Свой особый распорядок дня, относительно комфортное «рабочее» место и никакого риска — служи себе в удовольствие и считай дни до дембеля. Но вдруг все круто изменилось. За безобидную шутку в адрес командира Андрея опускают на самое дно армейской иерархии — в мотострелковую роту, в пулеметно-гранатометный взвод. Вдобавок отделение, куда его определяют, пользуется дурной репутацией «залетного».
Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.
Наконец-то для сержанта-десантника Сергея Прохорова, сражавшегося в Афгане, наступил заветный дембель! Конец войне… Но по досадной случайности Сергей не попадает в списки дембелей, улетающих домой первой партией. Что же делать? На ловца, как говорится, и зверь бежит. На кабульском аэродроме Прохоров встречается с прапорщиком Костроминым, который обещает помочь. Для этого сержанту надо нелегально проникнуть на борт «Черного тюльпана», а на подлете к Ташкенту спрыгнуть с парашютом, прихватив с собой контейнер с посылкой для мамы прапорщика.