Мне повезло вернуться - [67]
— Тетка — вроде Пугачева? А что за мужик?
Это кто-то из наших, из дембелей. И кто-то из наших же:
— Да хрен его знает. Не Кузьмин?
— Ты че, с дуба рухнул? С хрена ль-то Кузьмин будет с Пугачихой петь?
Для нас, призванных в апреле 84-го, где Пугачева была эстрадой, а Кузьмин — рокером, такое сочетание было невообразимым и непонятным. Мы не могли себе этого представить. Как не могли себе представить панков и металлистов на Арбате. Сам Арбат, ставший из живой улицы театральной декорацией. Очереди за водкой. И многое другое, что изменилось за эти два года, — нам предстояло вернуться в другую страну. Той, откуда мы уходили, уже не было… Как не было уже и нас, тех мальчишек, которых в апреле 84-го везли под «Кара-кара-кум» в жаркую Фергану, а потом, в августе, в еще более жаркий Афган.
Мы наивно думаем, что скоро уедем в Союз, на гражданку, а Афган с его войной останется здесь, станет нашим прошлым… Никуда он нас не отпустит. Никогда…
Но ничего этого мы пока не понимаем. И многое отдали бы сейчас, чтобы слушать странный, невообразимый для нас дуэт не здесь, перед клубом 56ДШБ в Гардезе, а там, в Союзе. И самое обидное, что мы же ДОЛЖНЫ уже быть там. Мы уже заслужили это!
Зачем нас оставили, понять трудно. С июня на операции мы уже больше не ходили. Но как водится, объяснять нам никто ничего не стал. А зачем? Родина тебе доверила выполнять интернациональный долг — вот и выполняй. А то, что еще три месяца нашим матерям сердце рвать… Хотя уж вроде прождали положенное. И вместо сердца там одна рана кровавая… Так это их доля такая материнская…
Оставшиеся два месяца проходят в каком-то полубредовом состоянии. Весь июль мы, «граждане» второй роты, ежедневно уходим «работать» на склад ГСМ — горюче-смазочных материалов. Он находится в стороне от территории бригады, на полпути к «мирному» кишлаку. («Мирному» в том смысле, что оттуда бригаду почти не обстреливают.)
Ну, работать — это только так называется. Мы должны устанавливать столбы для второй линии колючей проволоки. В реальности приходим на склад и заваливаемся спать кто где или загораем. Или ходим в кишлак за электронными часами «Касио» с калькулятором, браслетами от давления, платками. И еще всякой всячиной, которую везет солдат великой ядерной державы в подарок матери и любимой девушке из средневекового Афганистана. В Союзе-то этого всего не найти, а в кишлаке, в дукане — сколько хочешь. И не важно, что война кругом, что мы караваны их долбаем, особо не разбирая, что они там везут… Есть спрос — будет и предложение. Почему-то этот закон капитализма на местной средневековой почве цвел пышным цветом. А мы месяцами охотились в бригадном «Военторге» за «дембельскими дипломатами»…
Иногда, придя после завтрака на склад, от нечего делать мы вкапываем столб. Один в день. Но это редко. На хрен он нам сдался, этот столб? И эта колючка. И этот склад. И этот Афганистан…
Мое излюбленное место для сна — под цистерной с водой. Там хоть какая-то иллюзия тени. Хотя спать с каждым днем все труднее. И не потому, что отоспался. Просто все сны только про дом. И такие реальные, осязаемые, что просыпаешься в жутком настроении. Ведь все это уже должно происходить с тобой не во сне, а на самом деле! И в голове лишь одно: «Когда же, когда?..»
А потом этот день пришел… Провернулось колесо времени, и все повторилось. Начало августа — и мы снова ждем, когда начнутся отправки. Как два года назад в Фергане. Только теперь уже не Афган, а Союз занимает все мои мысли и мечты.
На сей раз нам с Пахомом с первой отправкой не подфартило — только третья. Да какая разница! Тем более что Никулин с Сергеевым все равно подождут нас в Ташкенте. Гульнем там, а уж потом все вместе в Москву.
Гульнуть в Ташкенте — гусарский шик афганских дембелей. Ведь все время, что мы были в Афгане, там, в Союзе, нам «капала» получка. Пусть немного, пусть 10–15 рублей в месяц, но за два-то года ого-го накопилось, под 300 рубликов! Плюс за легкое ранение — 150, если есть. Да за среднее — 300. Это при том, что ведь и в Афгане нам те же суммы капают в чеках «Внешпосылторга». А чеки-то эти в Союзе 1:3, говорят. А можно и подороже продать барыгам. Столько денег мало кто из нас когда-то держал в руках. И, видно, потому, еще не полученные даже, они уже начинали жечь карман. А многим стремление «гульнуть» начинало жечь душу еще по пути в Союз. Отпахав два года на войне, отлазив по горам, отползав под пулями, 20-летние парни искренне считали, что тот, «кто воевал — имеет право». Что никто не вправе хоть как-то сдерживать наш кураж.
Но так думали только мы, бесшабашные юнцы. И так совсем не считало ни командование нашей бригады, ни командование кабульской пересылки, ни военные патрули в Ташкенте. Для них мы все еще были военнослужащими, которые должны соблюдать форму одежды, должны соблюдать воинскую дисциплину, должны… Да почему же мы опять чего-то должны? Мы давно всем все раздали! У нас и так украли уже ТРИ месяца жизни!
Вот в этих противоречиях между «уже заслужил» и «еще должен» и были корни известных на весь Афган буйств десантуры на кабульской пересылке. Повторялись они регулярно, каждые полгода. Чуть потише — в апреле и октябре, и уж совсем буйные — в августе и феврале. А чем еще напугать бойца, уже «закошенного» с дембелем аж на три месяца? И, как водится, никто никаких выводов из этого не делал. Потому что, если бы делали, разве стали бы докапываться к нашим дембельским парадкам в бригаде? Стали бы распарывать ушитые «как положено» брюки? Стали бы срезать «неуставные» бляхи, погоны, шевроны, аксельбанты? Стали бы унижать нас, заставляя прибинтовывать к ногам или прятать в трусы всю эту столь важную для нас мишуру? Разве обеднела бы родная армия, позволив увозить с собой второй тельник, а не прятать его, как воришка, под китель на спине? Неужто подрывали боеспособность Вооруженных сил обрезанные канты на подошвах дембельских сапог и приделанные к ним каблуки? Кому мешали изогнутые чуть ли не наполовину бляхи, разглаженные чуть ли не до пупка отвороты кителя, шевроны с вырезанным словом «Афганистан»?
Эта книга – «непридуманные истории» бойца 56-й десантноштурмовой бригады, воевавшего в Афганистане в 1984–1986 гг. Это – «окопная правда» последней войны СССР. Вся правда о жизни и смерти «за речкой». О том, «какой звук издаёт пуля, врезаясь в песок или камень около твоей головы». О том, каково это – «подняться и пробежать под градом «духовских» пуль эти грёбаные 10 шагов». О том, как война «вытаскивает всё самое светлое и самое смрадное, что есть в каждом из нас». О том, что «после Афгана мы никогда уже не будем собою прежними…».
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Это не детектив, не фантазия, это правдивый документ эпохи. Искрометные записки офицера ВДВ — о нелегкой службе, о жестоких боях на афганской земле, о друзьях и, конечно, о себе. Как в мозаике: из, казалось бы, мелких и не слишком значимых историй складывается полотно ратного труда. Воздушно-десантные войска представлены не в парадном блеске, а в поте и мозолях солдат и офицеров, в преодолении себя, в подлинном товариществе, в уважительном отношении к памяти дедов и отцов, положивших свои жизни «за други своя»…
Сержанту Андрею Семину крупно повезло: его хоть и отправили служить в Афган, зато он попал в подразделение связи. Что может быть лучше на войне! Свой особый распорядок дня, относительно комфортное «рабочее» место и никакого риска — служи себе в удовольствие и считай дни до дембеля. Но вдруг все круто изменилось. За безобидную шутку в адрес командира Андрея опускают на самое дно армейской иерархии — в мотострелковую роту, в пулеметно-гранатометный взвод. Вдобавок отделение, куда его определяют, пользуется дурной репутацией «залетного».
Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.
Наконец-то для сержанта-десантника Сергея Прохорова, сражавшегося в Афгане, наступил заветный дембель! Конец войне… Но по досадной случайности Сергей не попадает в списки дембелей, улетающих домой первой партией. Что же делать? На ловца, как говорится, и зверь бежит. На кабульском аэродроме Прохоров встречается с прапорщиком Костроминым, который обещает помочь. Для этого сержанту надо нелегально проникнуть на борт «Черного тюльпана», а на подлете к Ташкенту спрыгнуть с парашютом, прихватив с собой контейнер с посылкой для мамы прапорщика.