Мне к лицу даже смерть - [16]

Я залилась краской и влепила Илье звонкую пощечину. Он недоуменно посмотрел на меня и испуганно сказал:

– Ты что, дура, что ли?! Что я тебе плохого сделал?! Ты, по-моему, сама была не против. Полчаса назад произошло то, чего мы вместе уже давно хотели.

– Пошел вон, придурок! – крикнула я. – Пошел вон в свою палату! Чтоб твое яйцо хирург ампутировал!

– Ты почему так разозлилась?

– Пошел вон, – выдохнула я и вытолкала Илью в коридор.

Закрыв дверь раздевалки, я прилегла на кушетку, укрывшись стареньким пледом, который валялся здесь с незапамятных времен. Вскоре меня потянуло ко сну. Мне приснилась мама. Я шла по улице и случайно увидела ее в толпе. Она была похожа на меня, будто мы с ней подружки-ровесницы, сестры, неразличимые как две капли воды. Я громко крикнула:

"Мама!” – и побежала к ней навстречу. Увидев меня, мама обернулась, смахнула набежавшие слезы и приветливо распахнула руки, чтобы обнять меня. Я бросилась к ней на шею и громко заплакала. “Господи, что же ты наделала, мамочка! Зачем ты ушла? Если бы только знала, как мне не хватало тебя! Меня никогда и никто не любил все это время. Знаешь, как это страшно, когда тебя никто не любит. Это очень страшно, мама! Ты даже не представляешь, как это страшно! Я одна, совсем одна, мама! Обещай, что ты никогда меня не оставишь! Обещай, что ты будешь меня любить точно так же, как другие любят своих дочерей”. Мама улыбнулась, затем оттолкнула меня от себя и быстро пошла прочь. Я побежала за ней, но вскоре она исчезла в толпе, и я потеряла ее из виду. Мне хотелось сесть прямо на землю, обхватить голову руками и громко закричать. Только бы добраться до дома, взять плюшевого медведя и крепко прижать к себе…

Глава 6

Громко зазвенел будильник. Я с трудом открыла глаза. Вставать не хотелось, но надо было разносить градусники, делать уколы, собирать анализы – в общем, заниматься привычными делами.

В девять часов я сдала смену и поехала домой. Илья так и не появился. Наверное, спал.

Эти выходные были самыми длинными в моей жизни. Я постоянно смотрела на часы, подгоняя стрелки вперед. Смешно! Я не любила свою работу, а теперь не могу дождаться, когда смогу к ней приступить.

Интересно, Илья вспоминал обо мне хотя бы раз? Может, он ждет моего выхода ничуть не меньше, чем я сама? В глубине души я верила в это. Даже убийство отступило на второй план. Все мои мысли, чувства, фантазии были подчинены только Илье.

Кажется, я и в самом деле влюбилась как девчонка. Мне хотелось прижаться к Илье и честно рассказать ему все, что произошло в коттедже. Останавливали слова, сказанные Дмитрием: “Не вздумай ничего говорить своему Илье. Это может кончиться плачевно для тебя. Я вообще не понимаю, зачем он послал тебя с такой суммой в Пески. Тут что-то не так”.

Через два дня я вновь надела свой единственный костюм и отправилась на работу. В отделении было тихо. Больные ушли в столовую на завтрак. С замиранием сердца я прошла мимо палаты “люкс”, стараясь понять, что там происходит. За дверью было тихо. Переодевшись, я стала готовиться к уколам. Через минуту в процедурку зашел Петрович. Игриво подмигнув мне, он покрутил бутылкой дорогого коньяка.

– Что это, Петрович? – поинтересовалась я.

– Коньяк. Сегодня вечером я угощаю. Такой ты еще точно не пила!

– Ты что, разбогател? Тебе, по-моему, на сигареты раньше не хватало. Не от хорошей жизни у пациентов “Яву” стреляешь.

– Я жене на свои покупал, – обиделся Петрович. – С чего я разбогатею, ежели работаю врачом в государственной больнице? Кто на государство пашет, тот и живет по-государственному. Я в общественном транспорте зайцем езжу, а ты про коньяк загнула!

– Тогда где же ты его взял?

– Бандюга с крестом подарил. Услышав про Илью, я почувствовала, как на спине выступил холодный пот.

– Слушай, Петрович, а с чего это он тебя так балует? – стараясь казаться беззаботной, спросила я.

– Это он в честь выписки.

– В честь какой выписки?

– Обыкновенной.

– Его что, скоро выписывают? – пожала плечами я.

– Его вчера выписали.

– Как?! – Мне показалось, что земля ушла из-под ног. – Как это выписали? – переспросила я, не узнав своего голоса.

– Ты, Маша, какие-то странные вопросы задаешь, – усмехнулся Петрович. – Ему по-хорошему еще неделю надо было лежать, но он сказал, что уже здоров и не нуждается в медицинской помощи. Написал расписку, подарил мне бутылку коньяка и укатил с другими бандюгами на огромном джипе.

– И все?

– И все. Ты, Маша, что-то побледнела. Неужто тебе этот хулиган так приглянулся?

– Глупости, – покраснела я. – Просто как-то быстро он выписался. Еще курс лечения не прошел.

– Он мне по секрету сказал, что с яйцом у него полный порядок, – засмеялся Петрович и сунул бутылку в холодильник. – Так что сегодня вечером сабантуй. Побольше бы таких больных! Теперь неизвестно, когда еще раз такой подвернется.

Когда Петрович ушел, я взяла ключ от палаты “люкс” и зашла внутрь. Лучше бы я этого не делала! Ничем не прикрытый матрас и выключенный из розетки холодильник навевали тоску. Захотелось плакать, нет, не плакать – рыдать, биться головой об стену, выть, катаясь по полу, словно это что-то могло изменить. Вот оно – наказание за мою собственную глупость и слабость!