Мне есть что сказать вам, люди - [16]

— Ничего, отец, жена будет в доме, наведет порядок, — пошутил Шерзод.

— Да, сынок, ты прав. Жена наведет порядок. Но зависит это и от тебя, от твоего отношения к ней, — сказал старик. Вот вы знаете, что в жизни самое прекрасное? — неожиданно, внимательно посмотрев на нас, спросил он и продолжил: Я, например, думаю: мир человеческого общения. А проще говоря — человеческая доброта. Мне вот семьдесят семь. Иногда путаю имена своих детей, а в именах внуков и правнуков вообще разобраться не могу. Но вот имена добрых, хороших людей, с кем мне приходилось встречаться, работать, воевать, пусть им земля будет пухом, никогда не забывал и буду помнить до самой смерти.

Он сел на свое удобное сиденье, аккуратно обшитое черным дерматином, и продолжал:

— Есть такая притча… У одного человека был единственный сын. Как-то раз ранним утром разбудил отец сына и говорит: «Знаешь, сынок, тебе сегодня исполнилось шестнадцать лет. Хватит заниматься детскими забавами. Ждет (тебя сегодня серьезное и важное дело. Возьми и вскопан наш земельный участок. Пора его чем-нибудь засеять. Сам знаешь, какая короткая весна в наших краях». — «Хорошо», — сказал сын и после ухода отца на работу взялся за дело. Через несколько часов работы его руки были в кровавых мозолях. От каждого удара кетменя о землю мальчик ощущал в руках невыносимую боль. Он уже собирался было бросить свою затею. Но вспомнил данное отцу слово и поэтому продолжал работу. И вдруг увидел в земле край небольшого кувшина. Он бросил кетмень, руками расчистил землю и вытащил кувшин на поверхность. На кувшине была сделана надпись «Золото». Обрадовался юноша. Поставив кувшин на дувал, он решил, что надо копать дальше. Если нашелся один кувшин, возможно, есть и второй. Он уже не обращал внимания на свои мозоли, на усталость, на жаркое, палящее солнце. И не ошибся. Нашелся в земле и второй кувшин. Юноша расчистил его со всех сторон, попытался поднять, но не смог. Все его попытки не увенчались успехом. «Черт возьми, — возмущался юноша, — такой же кувшин, как и первый, а поднять его невозможно. Только вот надписи на кувшинах разные. На первом „Золото“, а на втором „Мир человеческого общения“».

На другое утро разбудил его отец, похлопав по плечу, спросил: «Сынок, расскажи мне, пожалуйста, как ты сумел с таким большим участком в течение одного дня управиться?» Сын и говорит: «Нашел я в земле два одинаковых кувшина. Первый, с золотом, вытащил я без труда, а вот второй, ради которого пришлось все кругом раскопать, я так и не сумел ни поднять, ни даже закопать». — «А что ты сделал с первым кувшином?»— спросил отец. «Вот первый кувшин, с золотом, я без особого труда закопал в землю», — ответил сын. «Так просто взял и закопал?»— переспросил его отец. «Да, отец, взял и закопал его поглубже. Потому что в жизни есть вещи гораздо весомее и дороже золота», — ответил мальчик. «Что же?»— спросил отец. «Вот на втором кувшине сделана надпись „Мир человеческого общения“. Что может быть выше этого, отец? И мне кажется, что этот мир доброго человеческого общения постигает тот, кто считает главным в своей жизни труд», — ответил юноша. Отец, похлопав его по плечу, с гордостью сказал: «Теперь я вижу, что у меня вырос настоящий сын!..»

— Вот и все, дорогие мои, — помолчав немного, закончил свой рассказ старик. — К сожалению, надо ехать. Очень рад нашей встрече…

И арба медленно двинулась по направлению к базару.

На свадьбе у Шерзода мы сидели за самым почетным дастарханом.

И перед каждым из нас лежал на столе маленький ломтик дыни как напоминание о мудром рассказе старика и этой простой истории, происшедшей на старой площади удивительно теплого и милого города.

Дядя, верни солнце!

В узком коридоре поликлиники было многолюдно. Свободных стульев не было, и он стоял в полусогнутой позе, внимательно рассматривая посетителей. «Подумать только, все пожилые и старые, ни одного моложе меня. Сам виноват. Надо было раньше прислушиваться к советам врачей», — раздумывал он.

«Завтра коллегия. Интересно, получил ли мое письмо министр! Вряд ли, если б получил, то позвонил бы. Надо убедить его, иначе все пойдет насмарку. Иного пути нет, в период реконструкции надо произвести снос двух производственных цехов. Да какие это цеха? Старые конюшни…»

— Вы что-то сказали? — спросила проходящая мимо медсестра.

— Да нет, что вы. Это я так, — вытирая пот со лба, ответил больной.

Постояв немного, он неторопливым шагом вышел во двор поликлиники. После ночного весеннего ливня весь двор был усыпан крупными яблоками.

— Надо же, сколько яблок и какие чудные сорта, — вслух сказал больной.

Две девушки, весело переговариваясь между собой, собирали яблоки в полиэтиленовые мешочки под согнувшимися, тяжелыми от дождя ветками многолетних яблонь.

Увидев на садовой аллее скамейку, больной направился к ней. Из открытого окна его окликнули.

— Молодой человек… — обратился к нему пожилой человек в белом халате.

Больной, ничего не отвечая, кивнул головой, как бы давая согласие вернуться в здание поликлиники.

— Сколько раз я вам говорил, как только ни уговаривал вас, милейший! Одевайтесь. Не то может оказаться поздно, — осмотрев больного, вздохнул врач.