Мне бы в небо - [3]

Хотите знать, кто сидит рядом с вами? Сейчас расскажу.

Самолеты и аэропорты — вот где я чувствую себя как дома. Все, что обычным людям там не нравится, — сухой переработанный воздух, насыщенный микробами, пересоленная еда, как будто политая теплой нефтью, искусственное освещение, которое действует на нервы, — с течением времени стало мне дорогим, знакомым, родным. Я обожаю залы ожидания «Компас клаб», с цифровым аппаратом для продажи сока, глубокими замшевыми кушетками и огромными окнами с видом на взлетное поле. Обожаю рестораны и закусочные в терминалах, с обогревательными лампами, мини-пиццей из цельной пшеницы и вкусными карамельными роллами. Я даже люблю номера отелей, откуда видны посадочные полосы; такие отели стоят возле кольцевых автодорог, и зачастую это максимальное мое приближение к городу, который я посещаю по долгу службы. Мне нравятся номера с кухоньками и столами для переговоров, в одном из них я однажды приготовил рождественский пир и угостил глазированной ветчиной и картофельным пирогом полтора десятка уборщиков и горничных. Они ели посменно, во время перерывов, по одному, по двое, и я хорошо с ними познакомился, пусть даже большинство не говорили по-английски. У меня такой талант. Если бы мы с вами не нашли общего языка, если бы обменялись лишь фразами вроде «Это мое место», «Извините» и «Передайте газету», я бы все равно счел нас близкими знакомыми и понадеялся, что при повторной встрече уже не пришлось бы начинать с нуля, точно посторонним. Дважды в минувшем октябре я во время разных рейсов сидел в одном ряду с Мисс США-1989 — той самой, которая стала работать стюардессой и, насколько я знаю, безостановочно борется за избирательные права. Она совсем крошечная, едва ли выше пяти футов. Я помог ей убрать сумку наверх.

Но вам и самим все это известно — вы ведь тоже летаете. Просто еще не успели проникнуться, не начали изучать.

А возможно, вы — нормальный человек.

Мимолетные знакомые — не единственные мои друзья, но самые лучшие. Потому что они знают жизнь куда лучше, чем моя семья. С родней я общаюсь по телефону, и наши слова несутся туда-сюда по проводам. Мы почти не видимся лично — а когда встречаемся, то некоторым образом дематериализуемся, как будто на месте присутствует лишь половина наших молекул. Грустно? Не очень. Мы — деловые люди. И я не одинок. Если бы меня поставили перед выбором — знать все о немногих или знать понемногу обо всех, — я бы, наверное, предпочел панораму пошире.

Я миролюбив. И здесь я в своей стихии. Полет не доставляет мне неудобств, в отличие от большинства моих коллег, которые отправляются в путь, чтобы доказать свою преданность фирме. Она жаждет подобных доказательств и, как меня уверяют, неизменно вознаграждает верных слуг. Но я никогда не стремился занять кабинет в штаб-квартире фирмы, поближе к дому, в VIP-зоне, с видом на Скалистые горы и доступом в фитнес-центр на девятом этаже. Наверное, я своего рода мутант, представитель новой расы, и, хотя у меня есть квартира (надо же где-то держать вещи), на самом деле я живу в другом месте. В пути. Честно говоря, я выехал из прежней квартиры две недели назад и перевез свое немногочисленное имущество в камеру хранения, хотя еще и не заплатил — может, и не заплачу.

Я называю это «в Небе» — место действия, обстановку и стиль. Мои любимые газеты — «ЮЭсЭй Тудэй» и «Уолл-стрит джорнал». Широкоэкранный телевизор в зале ожидания сообщает мне необходимые новости, особенно по части акций и погоды. Мое излюбленное чтение — да и ваше — это бестселлеры и почти бестселлеры, преимущественно о шпионах, финансовых махинациях и великодушных провинциалах. В Небе, как я выяснил, страсти и восторги внешнего мира сконцентрированы до состояния густой пены. Когда в кино или на спортивной арене появляется новая знаменитость, в первую очередь об этом узнают возле обширных журнальных стоек, которые представляют собой нечто вроде биржи, где торгуют репутациями и хорошенькими личиками. Здесь, как нигде, можно счесть себя одним из тех, кто устанавливает цену на долгосрочные облигации и модную ширину галстука. Небо — это нация без территории, со своим языком, архитектурой, менталитетом, даже с собственной валютой — бонусными милями, которые я научился ценить превыше долларов. Инфляция на них не влияет, они не подвергаются налогообложению. Частная собственность в чистейшем виде.

Во время задержки в Далласе, в тамошнем «Компас клаб», утопая в мягких диванных подушках, с солью от «маргариты» на губах, я впервые рассказываю новой знакомой о моей Полной системе миль (ПСМ).

— Все просто, — сказал я, пока моя рука взбиралась все выше по ее бедру (она старше и недавно разведена, лос-анджелесский специалист по рекламе, утверждает, что именно она разработала концепт «родственных кредиток»). — По возможности, я не трачу ни цента — за исключением случаев, когда это увеличивает мой счет. Речь не только об отелях, машинах, дальних перевозках и интернет-услугах, но даже о заказе бифштекса, книгах и услугах флориста. Я покупаю такие вещи в зависимости от того, сколько миль они приносят, и сталкиваю фирмы друг с другом, чтобы добиться наилучших условий. Даже мой брокер выдает мне мили в качестве дивидендов.