mmmavro.org | День 42, Тюрьма-2 - [4]

 Вот и их камера. Дверь настежь распахнута.

 – Заходите!

 Снегирев зашел.

 – Ваша мыльница?

 – Д-да,.. – запинаясь, подтвердил Снегирев, мельком глянув на свою мыльницу, которую старший охранник почему-то теперь держал в руках. Да что в самом деле происходит!!!???

 – А это тоже Ваше? – охранник раскрыл мыльницу. Вместо мыла там лежал теперь одноразовый шприц и какой-то белый порошок в целлофановом пакетике.

 – Нет! – отшатнулся Снегирев. – Это не мое!

 – А чье же? – холодно возразил охранник, со злорадной усмешкой разглядывая Снегирева. – Если в Вашей мыльнице лежало?

 – Я не знаю! – в панике закричал Снегирев. – Это не мое!! Это мне подбросили!

 – Кто подбросил? – ласково поинтересовался охранник. – Ваши сокамерники? Пишите объяснительную.

 – Н-нет!.. Не знаю!.. – смешался Снегирев. Нельзя же просто так обвинять людей! С которыми как-никак два дня вместе в одной камере жил. За одним столом ел. – Но это не моё!! – снова закричал он. – Что я, дурак, что ли, наркотики в мыльнице хранить?! (Что я несу ?! – тут же в ужасе подумал он. – Причем здесь, где хранить?)

 – А откуда Вы знаете, что это наркотики? – еще ласковее спросил охранник и сладко улыбнулся Снегиреву. – А?

 В груди у Снегирева ёкнуло.

 А действительно? – сообразил вдруг он. – Откуда я знаю?

 Все это напоминало какой-то плохой детектив. Когда умный следователь своими иезуитскими вопросами загоняет глупого преступника в угол, вынуждая в конечном итоге во всем признаться. Что бы Снегирев ни говорил, все каким-то волшебным образом обращалось против него. Каждое его слово становилось лишней уликой. Он словно тонул в какой-то бездонной трясине.

 – Так это не Ваше? – повторил охранник, показывая Снегиреву его мыльницу со шприцем и порошком.

 – Мыльница моя, а все остальное – нет, – угрюмо пробормотал Снегирев. Им овладела какая-то тупая апатия.

 – Пишите объяснительную. Что это не Ваше. И собирайтесь с вещами.

 – Как это: с вещами? – не понял Снегирев.

 – Ну, вещи все свои личные собирайте.

 – И продукты?

 – И продукты. Всё! Ничего своё не оставляйте.

 Через пару минут завели дедов.

 – Представляете!.. – захлебываясь от переполнявших его эмоций, бросился рассказывать им Снегирев. – Шприц какой-то,.. порошок!..

 – Героин, наверно, – зевнул один из дедов.

 – Как героин? – похолодел Снегирев.

 – Ну да, герыч, – равнодушно подтвердил другой дед. – Прокладка мусорская. Обычное дело.

 – Так Вы думаете, это они сами подбросили!? Охранники!? – у Снегирева от изумления даже глаза на лоб полезли.

 – Конечно, – с сожалением, как на какого-то несмышленного ребенка, посмотрел на него его собеседник.

 – Но зачем!!?? – все еще ничего не понимал Снегирев. – Это же незаконно! И откуда у охранников героин?

 В камере воцарилось неловкое молчание.

 – Кхе-кхе!.. – наконец смущенно покряхтел один из дедов, пряча глаза. – Может, чайку заварить?

 – Какого еще чайку!!! – завопил Снегирев. – И что теперь?!

 – Могут и раскрутить.

 – Что значит: раскрутить?

 – Дело возбудить. За наркотики.

 Снегирев обессиленно опустился на чью-то шконку. Действительность начинала походить на какой-то дурной сон. Когда хочешь, хочешь проснуться!.. – и не можешь.

 Господи, как я вообще здесь оказался!? – со смертной тоской подумал он, обводя глазами камеру. Сплошное железо, все серое, казенное… – Жил себе, жил… Нельзя дразнить судьбу! В тюрьму на экскурсию съездить собрался на недельку!.. Съездил!

 – Ах, да! Мне же еще собираться сказали! С вещами! – спохватился он. – А это что значит?

 – В другую камеру переводят, – горестно вздохнул ближайший к нему дед, грустно глядя на холодильник. «Прощай, сыр и колбаса!» – явственно читалось в его печальном взоре.

 В дверь камеры постучали.

 – Снегирев, собрался?

 – Да я еще и не начал даже!

 – Поторопитесь.

………………………..

 Через полчаса Снегирев, нагруженный бесчисленными пакетами и свертками, пыхтя тащился по бесконечным тюремным лестницам и коридорам. Идущий рядом по скучающим видом охранник даже и не думал ему помочь.

 Четвертый этаж… Третий… Ниже,.. ниже… Дно.

 Гулкий широкий коридор и запах пота и немытых человеческих тел из-под дверей.

 – Заходите!

 Снегирев зашел и даже зажмурился от неожиданности. Забитая людьми камера. Жара. Духота. Влажность. Развешанное повсюду мокрое белье. На всех шконках сидят полуголые, густо татуированные зэки. Многие курят. В камере плавают клубы едкого табачного дыма.

 Дверь за спиной захлопывается.

 Снегирев остается один на один со всей этой уголовной публикой. Со своими свертками и авоськами в руках.

 – Ну, чё у тормозов застрял, братан! Проходи к дубку, садись! – здоровенный детина со сгнившими коричневыми передними зубами встал навстречу Снегиреву.

 Снегирев неуверенно подошел к столу. Он пребывал в каком-то шоке.

 – Чифирнешь? – детина придвинул Снегиреву кружку с какой-то темно-коричневой жидкостью.

 – Э-э... – промялил совершенно потерянный Снегирев. Он решительно не знал, как ему себя вести. Отказаться? А вдруг нельзя отказываться?!

 – Давай-давай! – ободряюще кивнул ему зек.

 Снегирев взял кружку и глотнул. Горечь – чудовищная! Горло сразу свело. Снегирев осторожно поставил кружку обратно на стол.