mmmavro.org | День 117, Красота - [3]

Пиво подействовало почти мгновенно. В голове медленно разливалась знакомая приятная лёгкость. Все проблемы сразу стали казаться не такими уж и страшными.

А!.. чепуха всё! Разберёмся! Перемелется – мука будет.

Грунин уже не торопясь, с удовольствием смакуя пенистый горьковатый напиток, сделал ещё один большой глоток.

Так!.. – с наслаждением вытянулся он в кресле, бездумным взглядом обводя комнату. – Чего я вообще дёргаюсь? Если разобраться. Жена красавицей стала – ну, радуйся, дурак! Чего ты комплексуешь-то? Что сам не эльф? – Это глупое словечко приклеилось к нему, похоже, намёртво. Привязалось. Впрочем, сейчас, после полбанки пива, оно вовсе не казалось таким уж глупым. Скорее забавным. – Ну да!.. – сделав ещё один приличный глоток, продолжал размышлять Грунин. Он старался быть с собой предельно честным и откровенным. – Ну да! – через мгновенье снова охотно согласился он. – Я опасаюсь, что она теперь от меня уйдёт… Нет, даже не обязательно уйдёт, – он, подумав, поправился. Мысли уже слегка разбегались. – А просто как-то иначе вести теперь себя станет. Видя, как все вокруг на неё реагируют. Осознав, что не такая уж я для неё теперь большая ценность. Что она себе и получше кого-нибудь в любой момент найти может. Короче, что жизнь моя в результате изменится радикально. Рухнет! Весь привычный уклад разрушится. До сих пор каждый из нас чётко знал своё место. Честно знал! У нас была какая-то своя, годами выработанная и выстраданная, сложившаяся система взаимоотношений. Динамическое равновесие своего рода.

И вот теперь в эту систему властно вторгается нечто новое. Её красота. Всё! Равновесие нарушается.

---------------------------------------------------------------------

Опасения Грунина оказались, увы, далеко не напрасными и не беспочвенными. Более того, все они сбылись в полной мере. И очень скоро. Да иначе просто и быть не могло. Всё-таки жить рядом с богиней...

Самым ужасным было то, что Вера, жена Грунина, изменилась ещё и внутренне. Ну, может, и не "самым", но во всяком случае это в значительной степени усугубляло ситуацию. И без того кошмарную.

Если раньше Вера была, по сути, самой, что ни на есть, заурядной, обычной женщиной: в меру болтливой, в меру вздорной, кокетливой и легкомысленной; ну, словом, как в песне известной поётся: "баба как баба – и что её ради радеть?..", то теперь!.. Авария ли на неё так подействовала, или ещё что, чёрт его знает! но перемены с ней и в этом смысле произошли разительные. Она даже не поумнела, а... помудрела, что ли... Грунин в глубине души её теперь откровенно побаивался. Она ему задавала постоянно какие-то странные вопросы, на которые он просто не знал, что ответить. Которые всё время ставили его в тупик. Заставляли ощущать собственное ничтожество, лживость, двуличность. Срывали маску, которую все мы по молчаливому взаимному договору в быту на себя постоянно примериваем. Да не примериваем даже, а носим постоянно! Без них, без этих масок, мы себя уже и не мыслим, без них общежитие было бы вообще, наверное, невозможным. Все мы делаем вид, что мы мягкие и пушистые: честные, добрые и порядочные; а окружающие делают вид, что они в это верят. Ведь они и сами в таком же точно положении. У них и у самих рыльце в пушку. Этакий вооружённый нейтралитет. Круговая порука. Волки прикидываются овцами, поскольку вынуждены жить в стаде. Хищники прячут клыки.

Вера же этот нейтралитет нарушала. Она спрашивала: если ты такой добрый и честный, то почему то-то и то-то? А что на это отвечать? Причём она вовсе не морализировала, всё это получалось у неё как-то совершенно естественно, само собой.

 К примеру, Грунин, скрипя зубами, видит из окна (он теперь постоянно торчал у окна, караулил, блядь, собственную супругу! дожил!.. стыдобища!), как Веру подвозит к подъезду какой-то суперкрутой и навороченный лимузин, и какой-то хлыщ, тоже весь из себя суперкрутой и супернавороченный, суетливо обегает свою роскошную тачку и распахивает перед Верой дверцу. И та неспешно и грациозно выплывает оттуда, как королева, и, не оглядываясь, идёт к подъезду.

– С кем это ты сейчас приехала? – нарочито-небрежным тоном словно бы вскользь интересуется Грунин, лишь только жена заходит в дверь. Он изо всех сил старается казаться спокойным, но голос его срывается и предательски дрожит.

– Да ни с кем! – совершенно беззаботно отмахивается Вера и легко улыбается (и от этой её улыбки всё внутри Грунина закипает!). – Просто шла по улице, остановился, предложил подвезти...

– И ты, конечно же, с радостью согласилась? – всё ещё пытается сдерживаться Грунин, но язвительные нотки с головой выдают его.

– Конечно! – удивлённо смотрит на него жена, на секунду переставая раздеваться. – А почему ты спрашиваешь?

 – "А почему ты спрашиваешь?"!.. Да ты что, с Луны, что ли, свалилась!!?? Не понимаешь!? – хочется заорать во всю мочь Грунину и затопать ногами.

Но он вглядывается попристальней в абсолютно ясные, доверчивые и безмятежные глаза Веры – и не решается. Теряется, отворачивается, краснеет и начинает смущённо бормотать и лопотать что-то нечленораздельное. Ахинею какую-то нести. Поскольку вопрос: "а почему ты спрашиваешь?" означает по сути: "не можешь же ты допустить, что я способна тебя обманывать?". "Не можешь"!.. “А если можешь, значит, ты и сам такой”. Это следующий логический шаг. Да ёб твою мать!!! "Не можешь"... Черти бы тебя взяли! Да что с ней стало?!