Млечный путь - [23]
Привиделась ей широкая, вся в цветах, родная степь, и бежит она по той степи что есть силы, а за ней спешит еще один человек, которого она не видит, но чувствует всем своим существом. Это — Зариф. Он хочет догнать ее, а ей и радостно, и страшновато немного оттого, что вот-вот догонит Зариф, поймает ее и прижмет к своей груди, потому и убегает Нурания, что хочет оттянуть миг этой сладостной муки. Но потом вдруг все переменилось. Степь померкла, небо потемнело, и Зариф уже не гонится за ней, а стоит совсем рядом в каком-то странном одеянии — белой, похожей на саван, длинной рубахе, и на руках у него двое малышей. Лица их будто скрыты в тени, а за спиной Зарифа — сполохи бесшумных взрывов, зарево пожаров. И мучительно пахнет полынью. Зариф что-то говорит, но она не слышит, не понимает его слов. Внимание ее рассеяно, никак не может сосредоточиться на чем-то. Что говорит Зариф? Почему молчат близнецы? Почему?..
Нурания бредила, просила пить.
Поезд двигался дальше.
Наконец Нурания пришла в себя. От болезни и голода она обессилела окончательно, по вискам потянулись две поседевшие пряди. В душе пустота и мрак, и жить ей нечем, потому, думала она, чем скорее уйдет из жизни, тем лучше. Все, что происходило в вагоне, глухой невнятный говор, горькие рыдания — все проходило мимо сознания. Временами она вскакивала с места и кидалась на дверь, и тогда спутницы, дав ей выплакаться, осторожно отводили ее обратно. Кто-то склонялся над ней, повторяя тихо и ласково: «Пей, голубушка, попей малость», но вода лилась мимо спекшихся губ. Потом снова полудрема, полузабытье и стук колес, которому казалось, не будет конца...
И вот наконец поезд остановился, и узникам приказали выйти из вагонов.
— Шнель! Шнель! — торопила охрана, с трудом удерживая рвущихся с поводков овчарок.
Длинная колонна голодных, обессилевших людей все дальше уходила от станции. Было раннее утро. Прохладный свежий воздух пьянил пленных, и многие падали в обморок. Еще строже охрана, еще свирепее собаки. Стоит кому-то упасть, отклониться в сторону или сбиться с общего шага, как грозный рык заставлял его из последних сил бросаться на место, и не дай бог, если этого не удавалось сделать. Овчарки начинали рвать и трепать несчастного.
Группу женщин заставили остановиться возле белого здания с красной черепичной крышей. Колонна пленных красноармейцев проследовала дальше, к маячившим впереди приземистым серым строениям, и еще долго слышался сопровождавший ее собачий лай. И только много позже узнала Нурания, что военнопленных погнали в страшный концентрационный лагерь под названием Дахау, где многие тысячи людей были казнены, нашли свою смерть от голода и непосильного подневольного труда.
Перед строем равнодушных ко всему, еле стоявших на ногах женщин-пленниц возник низкорослый, грузный немец в сером френче, широкополой соломенной шляпе. Придирчиво оглядев их, он изобразил улыбку на круглом сытом лице и выкрикнул на ломаном русском языке:
— Я поздравляй вас с прибытием в пределы великий рейх!
Только тут пленницы заметили неподалеку толпу надменно поджавших губы немецких женщин, которые буквально пожирали их глазами. И смотрели они не с любопытством, не с интересом на людей из далекой и чужой страны, как бы оно, казалось, должно быть, а с какой-то пристальной деловитостью, жадной торгашеской зоркостью. Стоило толстяку повернуться к ним и что-то сказать, как немки бросились вперед, прямо в гущу пленниц, словно стремясь тут же растерзать их на части.
Нурания даже опомниться не успела, как чьи-то цепкие и уверенные руки стали быстро ощупывать ей плечи, грудь, бедра. Это было омерзительно, дико. Забыв о своем неутешном горе, о той пустоте и безвыходности, в котором она находилась, Нурания резко отдернула голову и смахнула руку немки. И тут же получила хлесткую пощечину. Немка изобразила подобие улыбки на некрасивом лошадином лице, кивнула ей повелительно: следуй за мной!
— Гут! Гут! — процедила она сквозь зубы, что-то крикнула стоявшему поодаль хмурому немцу с хлыстом в руке. Тот быстро подбежал к ней и, взяв Нуранию за руку, повел в сторону от толпы.
Между тем шел спешный разбор и всех остальных пленниц. Вскоре стало известно, что десятка два из них станут батрачками в зажиточных крестьянских хозяйствах. Все прочие должны трудиться на швейной фабрике — шить одежду для солдат великого рейха. Как объявил коротышка-немец, за малейшее неповиновение своим госпожам батрачек ждет наказание, а за попытку побега — расстрел на месте. «Хайль Гитлер!» — закончил он краткую речь и махнул рукой. Группа назначенных на фабрику пленниц снова под охраной понуро зашагала прочь.
Так Нурания оказалась в Баварии и еще не знала, что здесь ей предстоит прожить целых три года...
3
Приведя Нуранию в свой хутор, немка с брезгливым вниманием осмотрела ее с головы до ног и, морща нос, ушла в дом. Вернулась она с каким-то свертком, который бросила Нурании под ноги. Через того человека с хлыстом, как оказалось довольно прилично знавшего русский язык, хозяйка велела ей помыться, надеть на себя чистую одежду.
Нурания безучастно выслушала все это и побрела за ним к низкой кирпичной пристройке.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».