Мизантроп - [44]

Но прогресс — зловредная штука, скрывающая в себе мощный разрушительный заряд. Предоставленные самим себе умники быстро развалят всё, до чего дотянутся. Их активность надо уравновешивать соображениями выгоды. Пока это удается делать, но нельзя забывать, что именно благие устремления и беспочвенные мечты разрушают мир. Безответственные борцы за справедливость, сами того не подозревая, рубят сук, на котором сидят. И только низменные поступки мир стабилизируют, потому что приносят прибыль.

Желание жить по своим законам в окружении людей, которых вы сами выбрали себе в соседи, естественно. Улучшайте своё окружение — и тем самым улучшите наш мир, который состоит из некоторого количества таких окружений.

Не секрет, что разделение на элиту и прочих давно произошло. Точнее, оно всегда существовало. Сейчас мы столкнулись с необходимостью окончательного разрыва. Почему именно сейчас? Посмотрим на ситуацию глазами человека из элиты.

Перед нами грязный город, даже просто переместиться в нем из одной точки в другую — уже проблема. Пробки. Жить по-человечески невозможно, все набегу. Вокруг неприятные шумные люди с плакатами и безумными требованиями, потенциальные враги, по крайней мере, на словах. Они не способны работать, как того требуют современные условия. Достойные люди вынуждены вести образ жизни более подходящий обычным клеркам. Только потому, что все смешано в кучу — олигархи, клерки, социальные паразиты, любители демократии, маргиналы, писатели, лохи, театральные режиссеры и прочие люди свободных профессий. Наши дурацкие правила приличий заставляют делать вид, что мы часть цивилизованного мира. Но никто уже в это не верит. Доподлинно известно, что наше общество организовано безобразно. Попытки заигрывания с массами приводят к одному — к разорению… Вывод: довольно играть роль олигархов-простаков. Процесс расслоения идет слишком медленно. Не пора ли нам ускорить его? Для начала — следует немедленно покинуть этот «муравейник» и начать новую жизнь в защищенном от черни месте, в кругу себе подобных. Другого пути разрешения конфликта между элитой и прочими я не вижу. А вы, Уилов, видите? Ну-ка, поделитесь.

Я вздрогнул от неожиданности, не ожидал, что мне потребуется комментировать доклад профессора.

— Наверное. Ничего хорошего в разделении не вижу. Возникает слишком много проблем. Плохо понимаю, как это можно осуществить на практике.

— Будем решать по мере поступления.

— Ерунда! Так не получится. Разрушить социальные устои легко. А дальше что делать?

— Сделаем вид, что нас это не касается! А ведь это и в самом деле так. Не наш вопрос.

Разъяснения Карачуна

Довольный собой Снеговой уселся в кресло. Ему было приятно сознавать, что он успешно выполнил поручение начальника. А я был доволен тем, что сдержался, не стал пререкаться и вступать в спор. Если человек так думает, почему я должен его переубеждать? Всегда есть некоторая вероятность того, что при проверке прав будет он, а не я.

— Спасибо, профессор! — сказал Карачун. — Вполне убедительно. Все свободны. Оставьте нас, мне нужно поговорить с Уиловым.

Собравшиеся с явным облегчением поднялись со своих мест, как принято, разве что, у студентов, дождавшихся окончания лекции. На Карачуна никто не смотрел. Ольга подошла ко мне и прошептала:

— Не обижай моего мужа, он хороший.

От неожиданности я моргнул, что можно было считать знаком согласия.

— Ты меня обманула много-много раз. У тебя ведь нет никакого шестилетнего сына!

— Подумаешь! Что уже и соврать нельзя?

— Заманивала?

— У меня получилось, — сказала Ольга, закрывая за собой дверь.

И вот мы остались вдвоем. Карачун пристально меня рассматривал, потом неожиданно расхохотался. Он это проделал с такой детской непосредственностью, что я даже растерялся. Мне смешно не было.

— Простите меня, Уилов. Я привык относиться к вам, как к врагу, а оказалось, что вы один из нас. Даже самым большим негодяям, к которым я несомненно отношусь, жизнь преподносит приятные сюрпризы.

— Чушь! — возмутился я. — У нас нет ничего общего.

— Кроме убиенного Прохора.

— Вы, наверное, забыли, но я к его убийству не имею никакого отношения. Это вы его укокошили.

— Вам так кажется, но карательные органы, если дело дойдет до них, решат совсем по-другому. Пора бы понять, что важны не факты, а то, как их воспринимают люди, принимающие решения.

— Софистика! Ничего нас не связывает!

— Кроме договора, подписанного вашей кровью.

— Никаких ужасных обязательств я на себя не брал.

— А мне понравилось, с каким живым интересом вы выслушали доклад Снегового. Утопии — это же по вашей части. И вы согласились, что сегрегация общества скорее всего осуществится.

— А это-то здесь причем? Вас интересуют общины, насколько я понял.

— Нет, мне важно понять, что нужно сделать, чтобы общины не появлялись.

— Вероятность их возникновения очень мала.

— Прекрасно, это то, что я хотел от вас услышать.

— Но чем вызван ваш интерес? — удивился я.

— Снеговой вам объяснил. Элита обязана исполнить свой долг. То есть, улучшить своё окружение — и тем самым улучшить мир.

— Создавая общины?

— Нет. Наверное, это было бы оправданной затеей. Но элита состоит из индивидуалистов. Они, как известно, не склонны объединяться в группы. Общины понадобятся тем, кого в элиту не возьмут. Считается, что большинство сможет выжить только лишь в стае себе подобных. С этим можно спорить. Но желание оптимизировать общество не нуждается в разумных решениях. Здесь лучше работают необузданные инстинкты. С элитой все понятно, она не пропадет. Неограниченное потребление и возможности безграничного духовного роста, выводят ее членов из-под действия биологических законов.