Митра - [72]

Наргис с огромным волнением слушала Генриха. Когда он замолчал, она задумчиво сказала:

— Как хорошо, что у нас нет войны.

— Мне не хочется тебя огорчать, но все знаки на небе и на земле указывают на то, что она рвется и сюда.

— Сюда?

— Конечно. Понимаешь, шаху мерещится Великий Иран, и он рассчитывает, что Гитлер поможет ему осуществить его планы. А фюреру это на руку. Тысячи иранцев пойдут на резню только для того, чтобы третий рейх захватил иранскую нефть.

— Это страшно, — сказала Наргис.

— Они уже готовятся. Я сам видел, как собирают оружие. Ты думаешь, так трудно начать войну? Достаточно ничтожного повода… — Генрих внезапно раскашлялся.

— Выпейте горячего молока. — Наргис наполнила стакан.

— Спасибо. Это пройдет. Послушай! В следующий раз принеси мне горсть зерна, прямо с поля, чтобы оно пахло солнцем. Мне так этого не хватает — солнца. Поэтому в последнее время я его и рисую.

— Скоро у вас его будет много. А мне уже, пожалуй, пора, — сказала девушка, поглядывая на дверь.

— Не беспокойся. Сегодня они уже не придут. Ах, ведь я и забыл: ты завтра должна рано встать на работу, а сейчас уже ночь, да?

— Да, поздняя ночь. Надеюсь, что в следующий раз я вам принесу добрые вести. Спокойной ночи! — сказала Наргис, направляясь к выходу.

— Запомни: горсть зерна с поля.

— Хорошо, спокойной ночи!

— Мне все равно. Здесь нет ни ночи, ни дня. До встречи, — сказал Генрих, но Наргис уже этого не слышала.

На следующее утро в столовой Наргис, как обычно, кормя барона, украдкой поглядывала на Августа и Кристину. Молчаливые и испуганные, они сидели за столом. Это были уже не те высокомерные господа, которых она видела, когда начинала работать в резиденции. Тогда они были уверены в себе, окружены богатством, пришли из сказочного для простой иранской девушки мира. Сегодня она видела маленьких, отупевших от страха людей.

В тот день Маргит немного опоздала на завтрак. Сев за стол, она обратилась к Августу:

— Вы не хотели бы, дядя, посмотреть местные религиозные обряды? Кажется, они очень интересны.

— Где?

— Недалеко отсюда, за городом, находится священное место, там гробница потомка имама.

— Не знаю, так ли это интересно на самом деле… — Август не успел закончить фразу — в столовую вошел Ганс Бахман и начал говорить с порога:

— Извините, если помешал, я хотел только сообщить, что доставили эти картины из консульства. Если у вас есть время, то после завтрака их можно посмотреть.

— Вы знаете, — обратилась к Гансу Маргит, — я предложила дяде поехать посмотреть местные религиозные обряды. Говорят, вы прекрасно знаете персидские обычаи. Не могли бы вы быть нашим гидом?

— Охотно. Когда?

— Хотя бы сегодня.

— Нет. Предлагаю послезавтра. Это как раз день смерти имама, которого убили много лет назад. Это будет кульминационный момент обрядов. Стоит посмотреть.

— Значит, поедем послезавтра. Хорошо, дядя?

— А вы не боитесь этих дикарей? — вмешалась Кристина.

— Ах, мадам, — сказал Ганс, — наступит день, когда руками именно этих людей мы обеспечим здесь новый порядок, мир и цивилизацию.

— Так, значит, договорились? — заключила Маргит.

— Конечно, я к вашим услугам, — вежливо ответил Бахман и обратился к Августу: — Вы не зайдете ко мне, барон?

После завтрака осмотрели больше десятка привезенных картин. Несколько полотен маслом были выполнены по мотивам старогерманских мифов, другие, исполненные в манере примитивного символизма, являли собой апофеоз немецкого национализма.

— Предлагаю присоединить к ним несколько картин вашего сына и организовать посмертную экспозицию. Тогда и волки будут сыты, и овцы целы, — говорил Ганс.

Август слушал, погруженный в свои мысли. Наконец он произнес, виновато глядя на Бахмана:

— Вы знаете, Маргит изъявила желание, чтобы вы переселились в вашу прежнюю квартиру.

— Вы тоже этого желаете?

— Ну что вы! Вы нам не мешаете, как раз наоборот. Но пока у нее решающий голос.

— Я думаю, что здесь дело не в том, где мы живем, а в чем-то ином.

— Не понимаю.

— Знаете, барон, почему она пригласила меня и вас посмотреть эти обряды?

— Говорите ясней. — Август вопросительно взглянул на Ганса.

— Это часть следствия, которое она ведет. И касается того случая с ее отцом. Как-то она с вами беседовала об этом, помните? Ваша племянница разговаривала с Мартой, потом с садовником, а потом с ординатором психиатрического отделения. Узнала о связи между мной и санитаром, разнюхивала что-то на фабрике, потом отыскала дервиша, которого расспрашивала о ядовитых змеях, и даже добралась до святилища, где говорила с заклинателем.

— Откуда вы это знаете?

— Я оказался там случайно и видел, как она разговаривала с заклинателем, а потом сам с ним поговорил. Она узнала, что к нему приходили иностранцы, чтобы поохотиться на змей. Кое-кто из любопытства, кое-кто в иных целях. Сейчас она хочет устроить очную ставку и узнать, кто из нас поймал ту змею.

— Это невозможно! — произнес перепуганный Август.

— Уверяю вас, что это именно так.

— Ну а если даже так, то чем это вам грозит?

— Прежде всего вам. Идея принадлежит вам, хотя следует признать, что этого требовала ситуация. Но дело не во мне и не в вас. Это гораздо более серьезная игра. Ставка здесь — весь Восток. Сейчас мы не можем ни к чему относиться легкомысленно. Она может оказаться маленьким камушком, который сдвинет огромную лавину, а эта лавина при неудачном стечении обстоятельств может уничтожить все, что нам с таким трудом удалось построить. Вы не боитесь скандала?