Митра - [47]

— Боишься, дочка?

— Я столько лет мечтала увидеть его, а теперь, когда этот день пришел, от одной мысли о нашей встрече я вся дрожу.

— Чего же ты боишься, детка? Ты выросла и стала красивой девушкой, и, что самое главное, достойной своего отца. Когда я рассказала ему, что ты умеешь читать и писать, и даже читаешь книги, он поцеловал мне руку.

— Но я все равно боюсь.

— Я скажу тебе кое-что, только не говори отцу. Он мне сказал: «Меня уже ставили к стенке, били, пытали. Никогда я не испытывал страха, а вот теперь боюсь. Боюсь, думая, как она меня воспримет». Видишь, детка, он тоже постоянно думал о тебе, мечтал об этой встрече и теперь боится, как и ты.

— Тогда я надену самое красивое платье, — сказала Наргис, выбирая голубое, которое особенно хорошо оттеняло ее смуглую кожу.

После обеда они пошли в тюрьму, в которой находился отец Наргис. В тени длинной стены у тюремных ворот свидания дожидалась целая толпа людей. У всех в руках были маленькие узелки. В саду Наргис нарвала самых красивых цветов и составила из них букет, ее мать держала в руках сверток с продуктами. Лучи заходящего солнца освещали мрачные проемы зарешеченных окон.

Каждые несколько минут стражник отворял тяжелую створку ворот, называл имена и пропускал внутрь следующую группу людей. Ожидание казалось бесконечным. Через несколько минут Наргис должна была увидеть отца. Она столько раз представляла его себе, хотя знала только по описаниям матери. У него были большие черные глаза, острый нос, густые, обрамляющие небольшой рот усы и седеющие, зачесанные наверх волосы. Высокий, хорошо сложенный мужчина.

«Что я ему скажу? — думала Наргис, прижимая цветы к груди. — Я скажу ему: «Отец!» Нет, скажу: «Мой отец! Мне не стыдно, что ты здесь, Как раз наоборот, я горда этим. Знаю, что ты попал сюда потому, что боролся за наши права, защищал нас. Говорю — нас, потому что моя мать тоже рабочая. Ты боролся за справедливость. Я горжусь тобой и не понимаю, почему мама столько лет скрывала от меня, где ты находишься». Ее размышления прервал хриплый голос стражника, который вызывал следующие десять человек. Последней он назвал Наргис. А значит, мать должна была ждать места в следующей группе или, ради дочери, отказаться от посещения. Наргис встревожилась и вопросительно посмотрела на мать.

— Иди ты. Он тебя узнает. Передай ему от меня, — сказала она торопливо и сунула в руки девушки сверток с едой.

Наргис переступила порог тюрьмы. С трудом удерживая дрожь в руках, отдала пропуск и сверток с продуктами, на котором мать написала фамилию отца. Тюремный надзиратель собрал у всех документы и ввел людей в комнату для свиданий, разделенную надвое толстой решеткой. Свет заходящего солнца едва проникал в эту комнату сквозь маленькое окошко. За решеткой стояли ожидавшие родственников заключенные.

В этот момент Наргис чувствовала только сильное биение сердца. Взглядом она нашла отца. За тюремной решеткой, слегка наклонившись, стоял высокий плечистый мужчина. Наргис почувствовала его проницательный взгляд, увидела большие, глубоко посаженные, блестевшие странным блеском глаза.

«Это он!» — подумала девушка. Она встала напротив отца и долго смотрела в его полные любви глаза, которые говорили больше, чем могут выразить слова. Она хотела сказать что-нибудь, но волнение не давало ей говорить. Стиснув разделявшую их решетку, она крепко сжала челюсти; хотела говорить, но чувствовала, что через минуту расплачется. Слезы потекли по ее щекам. Наргис заметила слезы и в глазах отца, а затем этот сильный, плечистый мужчина опустился на колени. Она тоже встала на колени перед решеткой. Он что-то говорил ей. Слов она не слышала, но по движению губ поняла: «Доченька!..» В этот момент тюремный надзиратель объявил, что свидание окончено. Схватив через решетку руку отца и целуя ее, Наргис повторяла:

— Отец мой! Отец мой, будь стойким! Я с тобой!

Когда девушка вышла из тюремных ворот, к ней подбежала мать.

— Ну как он тебе? Ну как?

— Он такой, каким я его и представляла. Он замечательный, — только и смогла произнести Наргис.

— О чем вы говорили?

— Много, очень много мы сказали друг другу. Обо всем. Направляясь с матерью в сторону города, девушка размышляла:

— Жаль, что я не смогла сказать отцу о «Митре», о том, что я тоже борюсь в рядах подпольной организации, что под носом у коврового короля распространяю листовки против шаха. О моем любимом — Ореше, который, как и отец, сидит в тюрьме.

Задумавшись, она шла рядом с матерью, и ей казалось, что все это она сказала отцу.

* * *

Посетив Ганса Бахмана и выслушав его признания, Марта встретилась с Вильямом.

— Представь себе, я была у Ганса и обнаружила там радиопередатчик. В упаковке была бумажка с надписью: «Переслать в Абадан». Почерк был не Ганса. Скорее всего, тот, кто доставил ему этот передатчик, знает, что у Ганса в Абадане есть свои люди. Наверняка знает…

Вильям с огромным интересом слушал Марту.

— Это очень важно, — произнес он. — Выходит, что деятельность Бахмана охватывает не только район Фарса, он руководит разведывательной сетью в южной части Ирана. Они все ближе к нефти. И будут создавать там свои опорные пункты. А где Бахман разместил прибывших из Берлина людей?