Митра - [23]

Марта прошла мимо беседовавших. Ганс с любопытством посмотрел на красивую девушку. Ширин, которая вышла ей навстречу, так внешне изменилась, что Марта с трудом ее узнала. Европейский костюм, подбритые брови, осветленные волосы преобразили восточные черты лица Ширин.

— Извини, Перчик, что тебе пришлось ждать. Мне надо было немного повоспитывать барона, он иногда ведет себя так, словно ему восемнадцать лет.

— Это очень хорошо, — ответила Марта и подала знак служанке, которая вынула из коробки платье.

— Умираю от любопытства, — сказала Ширин и начала примерять новый туалет.

— Мама все еще не может поверить, что девушка из такой семьи вышла замуж за иностранца. — заявила Марта.

— И что, больше бы это подошло тебе, армянке?

— Ну что ты говоришь!

Ширин рассматривала себя в зеркале, одновременно сравнивая платье с картинкой в журнале.

— Ты знаешь, я не ожидала…

— Чего? — спросила Марта.

— Что оно будет красивее, чем в журнале.

— Я скроила его несколько по-иному, на твою фигуру.

— Интересно, что на это скажет отец?

— Считаешь, что эта модель уж слишком современна?

— Да нет, вообще…

— После твоего возвращения из Европы ты еще не виделась с отцом?

— Он в отъезде. Завтра будет у нас на приеме. Может быть, и ты придешь?

— С удовольствием, — ответила Марта.

* * *

Наргис шла по улице, неся две корзины, полные овощей. Вошла в дом Ореша. Инженер неподвижно сидел на постели с устремленным перед собой взглядом, лицо его было напряженным. Наргис поставила корзины на пол и торопливо сказала:

— Я принесла вам овощи, две рубашки, одна еще не постирана, носки я починила… С тех пор как мадам вернулась из Европы, она устраивает прием за приемом… Остальное я принесу завтра…

Она повернулась, собираясь уйти, но ее остановило восклицание Ореша.

— Двигайся! Двигайся, черт побери! — кричал он, ударяя кулаком по колену.

— Что случилось? — В комнату вбежал отец Ореша.

Молодой человек не успокаивался:

— Они не двигаются! Наверное, повреждены нервы!

— Обе ноги?

— Левая только чуть-чуть шевелится.

— Боже мой! Боже мой! — вскрикнула Наргис. Оставив корзины, она выбежала из дома.

— Идем в больницу, — решил отец.

— В какую еще больницу? Что ты говоришь! Я не позволю, чтобы мне отрезали ноги! Почему это произошло именно со мной? Мне же еще столько надо сделать! Нет, нет! Нельзя, чтобы я так и остался сидеть в этом углу! Дай мне стулья!

Старик принес два стула и поставил их так, чтобы сын мог взяться за их спинки. Инженер подтянулся, но не смог сделать ни одного шага — ноги бессильно волочились по земле. Раненый стиснул зубы и опустился на колени. По щекам потекли слезы.

— Это конец! — прошептал он.

— Нельзя падать духом. Я отвезу тебя в больницу.

— Об этом и речи быть не может. Они меня арестуют.

В комнату вошла Наргис, за ней доктор Иоахим.

— Это я вас оперировал? — спросил он.

— Да. Но я был должен…

Доктор жестом прервал Ореша:

— Знаю, знаю. Мне сказали. Что же вы такое наделали? Ну-ка, покажите. Посмотрим, что еще можно придумать. Может быть, хотите сделать татуировку? Например, цветочки или птиц. Обычно татуировку делают на груди или на спине, а вам мы сделаем на ногах. — Иоахим начал покалывать ноги Ореша. — Больно? Нет? Если будет больно, скажите. Не надо было от меня удирать, молодой человек…

— Больно! Доктор, наконец-то больно! — радостно воскликнул раненый.

— Вот видите, сколько радости доставляет боль, приносящая надежду.

— Правда? Надежда есть?

— Пока трудно сказать. Я возьму вас в больницу, проведем несколько процедур, а потом надо будет долго, очень долго тренировать ноги.

— Поедем сейчас?

— А вы не хотите снова от меня убежать?

Больного перенесли в автомобиль, ожидавший перед домом. Иоахим сказал:

— В моей больнице вы будете в безопасности.

* * *

Едва опустился вечер, цветные фонари осветили сад в резиденции Витгенштейнов. Вернувшись из Европы, барон с молодой женой проводили очередной прием. Среди гостей был весь высший свет Шираза: немецкий консул, хан, многочисленные друзья дома. Все взгляды были устремлены на Ширин. Она появилась в современном, с фантазией сшитом платье, а умелое использование косметики подчеркивало необычайную красоту ее лица, хотя теперь оно совершенно утратило свою восточную прелесть.

Хозяйка дома была в превосходном настроении и радушно принимала гостей. В прекрасном настроении был и барон. Только хан критически поглядывал на дочь. Когда она подошла к нему, он произнес с осуждением:

— Тебя так изменили?

— Никто меня не изменял. Я сама изменилась, Я не нравлюсь тебе, папа?

— Нравиться ты должна своему мужу.

— Его я не спрашивала. Такие вопросы я решаю сама.

— Ну, с этой точки зрения ты совершенно не изменилась.

— Почему ты не взял с собой маму?

— С ней случился бы сердечный приступ.

— Мама уже видела меня. И была мило удивлена. Почему ты должен всегда за всех решать — и за маму тоже?

— Как раз наоборот. Теперь ты хочешь решать за других. Почему ты навязываешь нам чужой стиль?

— Я рада, что ты пришел. Это для меня огромная честь и радость, — заискивающе ответила Ширин.

К беседующим подошли Август с женой.

— Поздравляю! Ваша дочь настоящая красавица. Откуда такое прекрасное платье? — поинтересовалась Кристина.