Мистики и маги Тибета - [26]

Мы застали колдуна в молельне – большой комнате без окон, скудно освещенной через отверстие в крыше. Вокруг него теснилось несколько клиентов, между которыми он распределял свои колдовские чары. Эти последние имели довольно неожиданную форму маленьких глиняных свиных головок, выкрашенных в розовый цвет и обвязанных шерстинками. Селяне с глубоким вниманием слушали нескончаемые объяснения способов употребления вручаемых им предметов. Когда клиенты, наконец, удалились, хозяин дома с любезной улыбкой предложил мне чаю. Завязалась длительная беседа. Я горела желанием расспросить колдуна о чуде с "летающими пирогами", но задать вопрос прямо означало бы преступить правила вежливости. Приходилось ловить удобный случай, но его не представилось ни в тот вечер, ни на следующий день. Зато меня посвятили в домашнюю драму. Со мной даже советовались – высшая степень уважения, какое только может оказать настоящий колдун своему гостю – как найти выход из создавшегося положения.

Подобно многим семьям в провинциях Ю и Тсанг, под крышей моего хозяина придерживались системы полиандрии (многомужества). В день бракосочетания его старшего сына имена младших его сыновей тоже были записаны в брачный контракт, и новобрачная, таким образом, обрела их всех в качестве законных супругов. Как случается почти всегда, некоторые из мужей во время заключения брачного контракта были еще малолетками и, естественно, их согласия на брак никто не спрашивал. Тем не менее, они оказывались связанными законными брачными узами. У колдуна было четыре сына. Мне ничего не сообщили о том, как относится к сотрудничеству со своим старшим братом второй сын – должно быть, тут все было благополучно. В данный момент он путешествовал, и его не было дома, так же как и третьего брата, моего знакомого.

Именно этот третий брат и возмутил спокойствие отчего дома. Он был гораздо моложе своих братьев, ему было только двадцать пять лет, и он отказывался выполнять супружеские обязанности по отношению к коллективной жене. По несчастью, третий муж был для этой дамы соблазнительнее двух первых. Он пленял ее не только физической красотой, хотя наружность у него была довольно приятной, но и своим положением в обществе, красноречием, деловитостью и, несомненно, еще другими незаметными для меня качествами. Два старших сына колдуна были мирянами, богатыми и владетельными крестьянами, но лишенными авторитета, какими в Тибете пользуются только представители духовного сословия. Строптивый третий муж был ламой, даже больше – он был "налджорпа", посвященный в оккультные тайны. Он носил пятигранный головной убор, украшенный изображениями пяти тантрических мистиков и белую юбку, принадлежность "респа", специалистов по "тумо", умеющих согреваться без огня при самой низкой температуре. Именно эта выдающаяся личность ее и отвергла.

Коллективная жена не могла примириться с потерей такого мужа и снести бесчестие его презрения. Все это усугублялось тем, что он ухаживал за молодой девушкой из соседнего селения и собирался на ней жениться. Подобный союз разрешался, но, по обычаю, брак, нарушающий единство семьи, вел вступающего в него к потере всех прав на отцовское наследство. На молодого человека ложилась обязанность создать новый семейный очаг и зарабатывать на содержание семьи. Свободолюбивого налджорпа это не смущало, так как он рассчитывал на свое ремесло колдуна. Но если сын выделится и устроится, не станет ли он опасным конкурентом отцу? Хотя мой хозяин в этом и не признавался, мне было ясно, что именно это его и удручало. Он мог потерпеть большие убытки из-за упрямца, не желавшего удовлетворять сорокалетнюю женщину, здоровую, сильную и, несомненно, не уродливую. О последнем я не могла с уверенностью судить, так как лицо прекрасной дамы покрывал толстый слой жира и сажи, превращавший ее в настоящую негритянку.

– Что делать? Что делать? – стонала старушка, мать семейства.

Я не знала, что ей посоветовать. У меня не хватало опыта. Конечно, на Западе встречаются дамы, имеющие по нескольку мужей, из-за чего создаются запутанные ситуации. Но обычно такие случаи не служат предметом семейного обсуждения. Во время моих скитаний мне приходилось давать советы только многоженцам, благополучие семейного очага которых было нарушено. Я осторожно высказала предположение: поскольку многомужество в Тибете тоже разрешено законом, то, может быть, молодой лама согласится остаться в семье, если ему позволят ввести в дом свою избранницу. На мое счастье, бывшее на мне священное одеяние отшельника удержало в границах супругу нескольких мужей. Она чуть было на меня не набросилась.

– О, преподобная госпожа, – воскликнула, рыдая, старушка, вы не знаете, что моя невестка хотела послать к молодой девушке служанок, чтобы избить ее и изуродовать. И как только смогла она это придумать! Такие знатные люди, как мы, и такие поступки!… Мы будем навсегда опозорены.

Тут помочь я ничем не могла. Заявив, что наступил час моей вечерней медитации, я попросила проводить меня в Лхакханг, молельню ламы, любезно предоставленную мне на ночь.