Мистическая Скандинавия [заметки]
1
Братья Гримм тоже увлекались политикой, но на позднем этапе своего творчества, когда они взялись за трогательные истории для послушных детишек. Андерсен вздыхал о нищих и поносил королей (особенно Людовика XIV) еще до выпуска в свет первого сборника. Его политические идеалы, о которых любили вспоминать в советское время, но позабыли в наши дни, существенно повлияли на содержание сказок.
2
В дальнейшем мы не будем уточнять место написания саг. Подавляющее большинство из них создано в Исландии, но с момента создания они курсировали по всей Скандинавии.
3
Березовая Н. В. Тело как граница: «Оживающие мертвецы» в «сагах об исландцах».
4
В целом сцена бегства Нильса и его укрывательства под шляпой деревянного Русенбума держит в напряжении в значительно большей степени, чем нелепая сказочка Андерсена «Бронзовый кабан» (1842), в которой живая статуя призвана утешить итальянского бродяжку. Кабан, видите ли, оживает, когда на нем «сидит невинный ребенок». Командор и Медный всадник на постаментах перевернулись!
5
Волков А. В. Код Средневековья. Загадки романских мастеров. М.: Вече, 2013. С. 405–409.
6
В МЭ мост в Хель охраняет великанская дева Модгуд, вступающая в диалог с Хермодом, разыскивающим своего убитого брата Бальдра.
7
Иногда царство великанов и остальных чудовищ помещают на берегах легендарного залива Гандвик (предположительно «Залив Чудовищ»), по разным версиям, представляющего собой Балтийское море (Саксон Грамматик), Ботнический залив, Белое море или часть океана к северу от Скандинавского полуострова. См.: Тиандер К. Ф. Поездки скандинавов в Белое море. СПб., 1906. С. 72–77.
8
Прядь – короткий, в отличие от саги, прозаический рассказ в средневековой Исландии.
9
Пер. Т. В. Гимранова.
10
Пер. Т. Ермолаева.
11
Пер. Т. Ермолаева.
12
Так мы будем обозначать тип сказки по классификации Аарне-Томпсона.
13
В сказке «Большая кошка из Довре» повторяется тот же сюжет, но без маскировки и башмака. Место Пера Гюнта занимает безымянный путник.
14
Среди общеевропейских мер по борьбе с подменышами оригинальностью отличается лишь та, что применяют в Тюрингии (Германия): на стену комнаты вешают рабочие штаны отца ребенка. Из дома сбегает не только подменыш, но и бабушка со стороны матери.
15
Надеюсь, читателю памятна история страшного грешника, убившего куском угля уличного певца. «Певец остановился как раз перед его домом и начал петь какую-то балладу, и когда он открыл рот, чтобы взять верхнее си-бемоль, этот злодей швырнул из окна куском угля, который попал певцу в рот, застрял в горле и задушил его» (Джером. «Пирушка с привидениями»).
16
Гесиод. Теогония / Пер. В. В. Вересаева, О. П. Цыбенко.
17
Пер. М. А. Салье.
18
Этимологию имени Кощея мы исследовать не будем. Этот персонаж важен не сам по себе (в отличие от Бабы Яги – восточнославянской инкарнации немецкой ведьмы), а лишь в роли дублера великана по одному-единственному сюжету. Да и версий происхождения слова «Кощей» пруд пруди!
19
В этом направлении можно двигаться дальше. К примеру, Б. А. Успенский связывал обрядовые бросания яиц накануне Петрова поста («Русальное, или Яичное, заговенье») с символикой коитуса. Бросил герой яйцо в Кощея, убил злодея с его платоническими чувствами и, что называется, раскрепостился. Да и поведение изнывающей от желания героини становится по-женски понятным.
20
Неклюдов С. Ю. Душа убиваемая и мстящая // Труды по знаковым системам, VII. Тарту, 1975. С. 65–75.
21
Кротова Н. С. Как убить Кощея Бессмертного? (Культурно-мифологическое значение атрибутов смерти сказочного персонажа).
22
Мотив эвтаназии может оказаться серьезнее, чем мы думаем. В обряде круглый камешек символизировал «святой молоток», а Тор убил Хрунгнира, великана с каменным сердцем, бросив Мьёлльнир ему в голову!
23
С именами следует быть осторожнее. Так, Потебня счел Эгира позднейшей вариацией индуистского змея Аги (некий родственник Вритры или один из змееподобных нагов), поскольку змеям к морю не привыкать.
24
Danske Folkeminder, Viser, Sagn og Æventyr m.m., levende i Folkemunde. Copenhagen: C. G. Iversens Forlagshandel, 1861. P. 11–15.
25
Lang, Andrew. The Red Fairy Book. London: Longmans, Green, and Company, 1895. P. 1—12.
26
Schambach, Georg & Müller, Wilhelm. Niedersächsische Sagen und Märchen: Aus dem Munde des Volkes gesammelt. Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht’s Verlag, 1855. P. 283–285.
27
Stier, G. Ungarische Sagen und Märchen: Aus der Erdélyischen Sammlung übersetzt. Berlin: Ferd. Dümmler's Buchhandlung, 1850. P. 51–56.
28
Hindes Groome, Francis. Gypsy Folk-Tales. London: Hurst and Blackett, 1899. P. 141–143.
29
Consiglieri Pedroso, Zófimo. Portuguese Folk-Tales. London: E. Stock, 1882. P. 85–90.
30
Lang, Andrew. The Olive Fairy Book. London: Longmans, Green, and Company, 1907. P. 188–197.
31
Хильдур-убийца стала заложницей бытующего в Исландии поверья, согласно которому все те, кто остается дома, а не идет в церковь во время празднования Рождества, встречаются с аульвами и умирают.
32
Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России. М.: Индрик, 1994. С. 87.
33
Ey, August. Harzmärchenbuch, oder, Sagen und Märchen aus dem Oberharze. Stade: Verlag von Fr. Steudel, 1862. P. 122–128.
34
Fairy Tales from the Swedish of G. Djurklo. Philadelphia & New York: J. B. Lippincott Company, 1901. P. 1—26.
35
Steel, Flora Annie. Tales of the Punjab: Told by the People. London & New York: Macmillan and Company, 1894. P. 1—12.
36
Петрухин В. Я. Загробный мир. Мифы о загробном мире: мифы разных народов. М.: ACT: Астрель, 2010. С. 211.
37
Grässe, Johann. Sagenbuch des preussischen Staats, Bd. 1, 1868. P. 772.
38
Эта трактовка дополнена сакраментальным описанием самого процесса делания со всеми его элементами (мальчик и девочка, дворец Снежной королевы, цветы из сада колдуньи, принц и принцесса, маленькая разбойница, слезы Герды, куст роз и т. д.), которое вряд ли заинтересует читателя.
39
Ее связь с зимой на удивление живуча. Например, пришвинская Маруха – символ разлучницы, гордячки – ассоциируется со снежной горой (снежной вершиной, снежной невестой). См.: Пришвин М. М. Дневники. 1914–1917. СПб.: Росток, 2007. С. 30–31.
40
Осколки зеркала автор цитированных строк соотносит с миром искусства, а Андерсен сравнивает с произведением искусства куски разбитого льда на озере Снежной королевы: «Лед на нем треснул и разбился на тысячи кусков; все куски были совершенно одинаковые и правильные, – настоящее произведение искусства!»
41
Мельшиор-Бонне С. История зеркала / Пер. Ю. М. Розенберг. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 407–408, 445.
42
Де col1_1 Демонология Древнего Китая / Пер. Р. В. Котенко. СПб.: Евразия, 2000. С. 110–111.
43
Рябова Е. А. Аокумо – Голубой паук. 50 японских историй о чудесах и привидениях. М.: Наталис, 2002.
44
Буквально – «струйка (полоска) тумана» (Nebelstreif).
Сказка, несомненно, самый загадочный литературный жанр. Тайну ее происхождения пытались раскрыть мифологи и фольклористы, философы и лингвисты, этнографы и психоаналитики. Практически каждый из них был убежден в том, что «сказка — ложь», каждый следовал заранее выработанной концепции и вольно или невольно взирал свысока на тех, кто рассказывает сказки, и особенно на тех, кто в них верит.В предлагаемой читателю книге уделено внимание самым ужасным персонажам и самым кровавым сценам сказочного мира. За основу взяты страшные сказки братьев Гримм — те самые, из-за которых «родители не хотели давать в руки детям» их сборник, — а также отдельные средневековые легенды и несколько сказок Гауфа и Гофмана.
Привидения обитают не только в Англии. Издревле русские кладбища населяли мертвецы, колоритом не уступающие кельтским и норманнским чудовищам. В конце XVIII века, с пробуждением интереса к западноевропейской мистике, к страшным народным призракам добавились благопристойные дворянские духи. Свои взгляды на посмертные визиты были у монашества и белого духовенства. Под влиянием этих идейных течений сформировался комплекс преданий о русских привидениях: деревенский и городской фольклор, дореволюционная проза и поэзия, духовная публицистика.Многие легенды варьируют знакомые нам по Англии сюжеты, подчиняющие мир духов моральным принципам, светскому этикету, личным чувствам, политическим страстям.
Каменные кольца Стоунхенджа столетиями задают загадки исследователям. Вокруг этих камней вьется множество мифов, легенд и гипотез. Как только удалось возвести это грандиозное сооружение? Для чего? Какие ритуалы здесь совершались? Какие праздники проводились? Кто приходил сюда? Кому, наконец, принадлежал Стоунхендж?Это – один из самых выдающихся памятников мегалитической культуры, существовавшей в Европе на исходе неолита. До сих пор остается не вполне ясным его назначение. Судя по всему, здесь проводились ритуальные празднества, совершались погребения, устраивались собрания.
Рассказы о привидениях — одно из величайших сокровищ литературы и фольклора Туманного Альбиона, привлекающее внимание читателей и слушателей, туристов и ученых. Однако никто до сих пор не исследовал призраки с точки зрения самой культуры, их породившей. Откуда они взялись в Англии? Как менялись представления англичан о привидениях, и кто повинен в этих изменениях? Можно ли верить фольклорным преданиям или следует считать их плодом фантазии? Автор не только классифицирует призраки, но и отмечает все связанные с ними стереотипы: коварные и жестокие аристократы, несчастные влюбленные, замурованные жены и дочери, страдающие дети, развратные монахи, проклятые грешники и т. д.Книга наполнена ироническими насмешками над сочинителями и героями легенд.
Среди всех чудесных персонажей самая необычная судьба выпала на долю вампира. Он прошел путь от невидимой или уродливой твари, не имевшей в себе ничего человеческого, к трупу, приводимому в движение духом, но наделенному человеческими привычками, и далее — к живому человеку, сначала бессмертному, а затем и смертному. Внушавшее ужас, отвергаемое людьми чудовище было в итоге признано цивилизованным гражданином, верным другом, пылким любовником и духовным лидером. В настоящее время поставлено под сомнение даже качество, делавшее вампира вампиром, а не привидением, колдуном, людоедом и т. п., — его жажда крови.Отслеживая различные признаки вампира по мере их возникновения и отмирания, автор выстраивает сложную эволюционную цепочку, в основе которой древние поверья о крови, исторические свидетельства о кровопийцах, документальные и фольклорные данные о существах из Восточной Европы, окрещенных вампирами, произведения XVIII–XXI веков — художественная литература, кино, комиксы, а также гипотезы этнографов, историков, медиков о происхождении этого удивительного существа.Знак информационной продукции 16+.
История Англии неотделима от истории ее элиты — королей и герцогов, баронов и графов. Славные семейства, некогда ведавшие судьбами государства, теперь пребывают в упадке. Английские замки и усадьбы тоже пережили расцвет и запустение, а многие из них навсегда расстались со своими хозяевами. Но прислушайтесь — в их стенах еще звучит музыка в камне, и бродят призраки прошлого!В легкой ироничной манере автор повествует о рыцарях и политиках, архитекторах и садовниках, писателях и привидениях — всех тех, чьи судьбы так или иначе связаны с дворянскими гнездами старой доброй Англии.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.