Мистерия силы - [54]

И он, в момент коня пришпорив, помчался к полю Света, где Веды праздники творили.

Иноземные воины увидели Ведуна, мчавшегося на коне куда-то.

Они ускорили свой бег, коней стегая и крича:

— Он здесь! Вперёд! Быстрее! Ведун от нас не убежит!

Светослов мчался дальше, но тут впереди из засады выскочили двое воинов на конях и понеслись с мечами наготове навстречу Светослову. Он на ходу воскликнул:

— Тор Тау!!!

Эта фраза вспыхнула на миг в пространстве, и обоих всадников тут же выбросило из сёдел в разные стороны, а кони их шарахнулись туда же. И Светослов помчался дальше…

Прискакав на поле, Светослов остановился, осмотрелся. Затем он проскакал на середину поля и стал вдруг неподвижен — он глаза прикрыл, все мысли в чувства обращая…

А иноземцы уже примчались сюда; они окружали Ведуна, но пока не приближались к нему, опасаясь чего-то непредсказуемого, и, в общем-то, правильно делали. Ведун открыл глаза, увидел иноземцев. Их было много.

И воевода, выйдя чуть вперёд, нервозно и злорадно прокричал:

— Ты окружён, Ведун-Хранитель! Сдавайся с миром — и мы тебе оставим жизнь! Но если ты окажешь нам сопротивленье — сотрём с лица Земли! Ну же, сдавайся и нам свои секреты раскрывай! Людей своих к нам выводи, и нас встречайте хлебом-солью! Иначе сделаем рабами всех!

Ведун молчал. Тогда воевода воинам своим дал знак; они стали смыкать кольцо вокруг Ведуна.

И вдруг немыслимой лавиной вздыматься стал туман над полем. Затем всё в миг преобразилось; и там, где было поле, теперь пустырь огромный простирался с потрескавшейся пересохшей почвой. И не было уже там Светослова на коне. Воины в ужасе шарахнулись назад. Но сзади не было ничего живого, лишь дикая безлюдная равнина бесконечность обнажала… Воевода засуетился на коне, кружась на месте и высматривая хоть какой-то спасительный участок в этом безнадёжном опустошении. И он вдруг заметил его: это было нечто, похожее на тропу, которая выводила далеко к светлеющему горизонту, на фоне которого отдалённо высилась гряда деревьев. И в этот миг всё потемнело — над пустырём огромным собрались тучи, тяжёлые и мрачные, готовые взорваться фейерверком страшных молний; и ураганный ветер вдруг ворвался в тот пустырь. Успел воевода лишь прокричать:

— Нас околдовали!!! Скорей туда, где свет ещё остался!!!

И все рванули на конях в ту сторону, где горизонт светлел с живительной грядой деревьев. Сверкнули молнии, одновременно озарив всё это дикое пространство. И грянула гроза. И всё смешалось. Всадников несло в ту сторону, где можно было ещё спастись. Мрак окутал дикую равнину… Сверкали молнии и громыхала жуткая гроза… Затем всё стихло. Тучи расползлись, и потихоньку стало небо оживать, светлея синевою…

В это время Свадомир, сидя возле кустов у реки, улыбнулся и произнёс: — Ну, молодцы. Такую бурю сотворили. Всем Ведам благодарность объявлю. Он посмотрел в небо и добавил: — Родное наше небушко, прости нам эту шалость…

В лесу дружина иноземных воинов бежавших остановилась. Все спешились и отдышались. Затем, придя в себя, все стали обсуждать неслыханную жуть, что с ними приключилась.

— Да это просто колдовство! Нас охмурили и заставили бежать! — кричал один из воинов.

— А молнии? Гроза? Ещё б немного — и хватило бы на всех! — выкрикивал другой.

— Что будем делать? — спросил у воеводы стратег, что был советником его и правою рукой.

— Подождём. Спешить нам ни к чему, — ответил воевода, потихоньку приходя в себя.

— Мы долго ждать не можем. Провизии у нас ещё не более чем дней на пять, — промолвил озадаченный стратег.

— И что ты предлагаешь?

Стратег задумался; затем сказал:

— Я думаю, что для начала нам нужно послать кого-нибудь на разведку.

Он посмотрел на чародея, сидевшего под дубом, и добавил:

— Вот чародей как раз и сходит. Тем более что он уже общался с этим сбродом колдовским.

— Ты шутишь? — отозвался чародей, лишённый силы.

— Мне не до шуток. Завтра утром пойдёшь в селение, присмотришься, что там к чему, и если все они спокойны и продолжают делами заниматься, то нам тотчас же сообщишь. Мы их врасплох теперь застанем. Зря, что ли, столько шли сюда и этот лес теперь мятежим? Ну что, колдун, договорились?

Стратег холодно смотрел на колдуна, всем своим видом говоря, что пререканий он не потерпит. Колдун молчал.

Тут вклинился взбудораженный воевода:

— Ну что молчишь? Или Хазира хочешь осчастливить своим отказом воевать?

И он так посмотрел на беднягу чародея, что тот отвёл взгляд в сторону. Затем чародей вздохнул, и, поняв, что некуда деваться, ответил:

— Ладно уж, уговорили. Схожу, но ненадолго. Мне тоже мало радости от этаких гуляний.

И он опять улёгся отдыхать под сенью дуба…

На следующее утро в селении опять появился человек в длинном рубище, но уже без посоха; теперь он уже стоял в сторонке — с краю поля, стараясь оставаться неприметным. Он поглядывал на юношей и девушек, певших песни, на молодцев, скакавших на конях, на ребят, игравших что-то на деревянных ложках, аккомпанируя запевалам в нарядных костюмах. И ему казалось, что эти люди не умеют расстраиваться, что они каким-то чудесным образом сохраняют в себе все светлые чувства и силы, и от этих мыслей паломнику-чародею стало не по себе — он горько затосковал; и он вдруг ясно осознал, что причина его внезапной тоски заключается в его зависти к этим непостижимым Ведам — Славянорусам, как привыкли называть их оголтелые и недалёкие подданные Хазира. Загрустивший экс-чародей не захотел больше привлекать внимание ведруссов и поспешил удалиться.