Мистер Вуду и дни недели - [34]

В Понедельнике Мистер Вуду находил только два неизменно хороших свойства. Первое – в Понедельник вечером Понедельник неизменно заканчивался. И мы, конечно же, не можем не согласиться с тем, что это отличное свойство Понедельника! Однако, именно Понедельник является для Мистера Вуду самым важным днем в неделе, потому что это день Легбы[63] – день новых начинаний и приключений.

А еще, это самая короткая глава книги про Мистера Вуду – в ней содержится всего одна история.

Цилиндр Мистера Вуду

Сэмюель Реджинальд Тайлер не был сильной личностью в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие люди. В отличие от своей жены, он никогда не чувствовал себя бойцом, не стремился изменить мир вокруг себя, по большому счету, Сэм хотел только тихой и спокойной жизни.

Ураган «Катрина» (5 баллов по шкале Саффира – Симпсона) набросился на Новый Орлеан, тряся его, как терьер крысу, и унес с собой его работу, надежды на будущее и жизнь жены. Смерть Кристал и все произошедшее парализовали Сэма. Окружающее виделось ему подернутым дымкой, как во сне или в разгар бреда. Сознание как бы отделилось от тела и следовало за ним на небольшом расстоянии вроде воздушного шара на невидимой веревочке. Иногда веревочка натягивалась, и сознание испытывало легкое беспокойство, но, по большей части, никакие проявления со стороны внешнего мира не казались ему достаточно значительными, чтобы на них реагировать.

И только по ночам ему было неизменно тяжело заснуть, хотя глаза жгло, как будто в них насыпали песка, а руки и ноги ныли от бесконечной ходьбы и карабканья по руинам. Воздушному шарику не было до всего этого дела, он не хотел сидеть на месте, привязанный к жалкой оболочке человеческого тела. Ему было тесно и неуютно на одном месте, как будто он слепо, но неутомимо искал что-то близкое и дорогое и не хотел признаться себе, что утратил это навсегда.

Сэм часами бессмысленно бродил по пустынным заваленным обломками полузатопленным улицам, чудом избегая встречи с бандитами и мародерами, что, впрочем, нисколько его не волновало. Иногда он слышал в отдалении выстрелы, пару раз ему встретились спасатели из Национальной гвардии или люди, выдававшие себя за них, потом они куда-то девались, снова оставляя его одного, что вполне его устраивало. Весь конец августа и первую половину сентября Сэм провел, бесцельно шатаясь по развалинам, не беспокоясь ни о себе, ни о приютившихся где-то в трейлере матери и малыше. Он похудел, даже отощал, как будто бы даже вырос, во всяком случае поношенные джинсы, в которых он ходил, стали ему коротковаты, на лице появились новые морщины.

Однажды какие-то люди, наткнувшись на Сэма в его скитаниях, начали настырно требовать от него, чтобы он отправился с ними куда-то, то ли во временный лагерь, то ли в больницу. Когда Сэм отказался, ему всучили держатель со стопкой листов и ручку, чтобы он расписался в отказе от помощи. Сэм взял в руки держатель, сел на ступеньку и понял, что не может, просто не может поставить свою подпись в конце строки. Он щелкнул кнопкой на ручке, потом еще раз, и еще, и так щелкал и щелкал, пока не набрался духу и не провел, наконец, жирным подтекающим черным шариком кривую, дрожащую черту. А потом еще одну поперек. Мужчина в униформе, ждавший, когда он закончит, укоризненно покачал головой, забрал у него держатель и отвернулся.

Сэм шел по улице куда-то на запад, в сторону Поншартрен, когда услышал впереди барабан. Мелодия, выбиваемая двумя пальцами, была незамысловатой, даже примитивной, но сам по себе звук показался ему заслуживающим внимания. Кусочки и обрывки некогда посмотренных фильмов вроде «Города бога» или «Змеи и радуги» вертелись у него в голове, мешая сюрреалистическое настоящее с киношным кошмаром. Сэм перешел улицу, миновал останки разрушенного кирпичного дома и увидел музыканта. Он почти ожидал увидеть высокого чернокожего человека в цилиндре, с лицом, разрисованным таинственными символами, и шеей, увешанной магическими ожерельями. Однако вместо зловещего колдуна на перевернутой банке из под консервированных ананасов сидела обычная тощая растрепанная крыса и грызла престарелый бисквит, громко стуча его твердой коркой о гофрированную жесть. При виде Сэма, крыса подняла голову, фыркнула и не торопясь удалилась, волоча за собой обломок, по консистенции напоминающий железобетонную плиту. Сэм вяло проследил за крысой взглядом, пока она не скрылась в разрушенной подворотне, потом поднял банку, повертел в руках и отбросил прочь. Подпрыгивая на кучах мусора, банка покатилась, пока не рухнула в лишившийся в перипетиях урагана решетки сток ливневой канализации.

Рядом со стоком прямо на асфальте аккуратно и устойчиво, как шляпа уличного джазиста, стоял цилиндр. Высокий потрепанный и слегка выцветший черный головной убор с обычной бельевой резинкой, заменившей некогда украшавшую его атласную ленту. Сэм подошел ближе и поднял цилиндр. За резинку были аккуратно заткну ты перышко, банкнота в один доллар с разрисованной черным маркером обратной стороной, пластиковые карнавальные бусы и абсолютно целый косяк. Вдали, среди лабиринта улиц, раздалась короткая неравномерная дробь – видимо, крыса нашла себе и своему другу-бисквиту новый постамент. Воздушный шарик сознания Сэма слегка колыхнулся в неподвижном воздухе. Сэм надел цилиндр, сунул в рот косяк и полез в карман за чем-нибудь, чем можно было бы его раскурить. В кармане, к его удивлению, обнаружилась практически закончившаяся пачка бумажных спичек.