Мистер Вертиго - [41]

— Вот так-так, — сказал он, медленным шагом направляясь к нашему столику. — Кто бы мог подумать. Надо же — приехать в эту дыру по собственным личным делам, заскочить сюда, в местную капельницу, принять чего погорячее, и кто же тут, оказывается, сидит? Родной пропавший племяш! Крошка Уолт, праздник души, именины сердца, конопатенький чудо-мальчик. Значит, судьба — вот что я вам скажу. Это чудней, чем иголку найти в стоге сена. — Мы с мастером промолчали, но он спокойно припарковался на свободный стул со мной рядом. — Вы не против, а? — сказал он. — Вот так радость, ну просто зашибись. Посижу чуток. Пусть ноги передохнут.

Тут он хлопнул меня по спине и взлохматил мне волосы, все еще притворясь, будто радуется нашей встрече, — впрочем, возможно, он был действительно ей рад, однако отнюдь не по тем причинам, по каким радуются нормальные люди. Мне худо стало от этого прикосновения. Я попытался выскользнуть из-под его руки, но он будто не обратил внимания и продолжал болтать в уклончивой, изворотливой своей манере, по поводу и без повода обнажая в ухмылке черные гнилые зубы.

— Ну, шпингалет, тебе, похоже, неплохо живется, а? В газетах пишут, ты будто — чудо, просто второе событие с тех пор, как придумали хлеб, а? Вот твой учитель, наверно, лопается от гордости. Да чего там от гордости, кошелек-то, наверно, тоже небось не тощает. А уж я-то как рад, что семья наша пошла в гору.

— Говорите по делу, приятель, — сказал мастер, наконец вклинившись в его монолог. — Нам пора ехать дальше, и времени на пустую болтовню у нас нет.

— Да черт возьми, — сказал дядя Склиз, пытаясь принять обиженное выражение. — Это что ж теперь, нельзя человеку порасспросить, как живет сын его собственной родной сестры, что ли? Куда торопиться-то? Судя по той машинке, что стоит у коновязи, вам куда хотите за пять минут добраться раз плюнуть.

— Уолту не о чем с вами разговаривать, — сказал мастер, — и более того, уверен, вам с ним тоже.

— Ну, не знаю, лично я на вашем месте не торопился бы с выводами, — сказал Склиз, достав из кармана изжеванную сигару и закуривая. — Уолт имеет право узнать, что случилось с его бедной тетушкой, а у меня есть право ему о ней рассказать.

— Что с тетей Пег? — сказал я, неожиданно для себя шепотом.

— Э, да наш малыш не разучился еще разговаривать! — сказал Склиз, шутливо щипнув меня за щеку. — А то я было подумал, что он тебе язык отрезал.

— Что с тетей Пег? — повторил я вопрос.

— Твоя тетя умерла, сынок. Погибла в прошлом году во время того самого урагана, который смел весь Сент-Луис. Она была в доме, дом рухнул, и пришел тут старушке Пег конец. Вот так вот оно и было.

— А ты, значит, спасся, — сказал я.

— На то, значит, Божья воля, — сказал Склиз. — Совершенно случайно я в тот день был на другом конце города — подвернулась честная работенка.

— Жалко, что не наоборот, — сказал я. — Тетя Пег была, конечно, не сахар, но все-таки лучше тебя.

— Эй, полегче, — сказал Склиз. — Ты как с дядей разговариваешь? Мы с тобой, Уолт, одна плоть и кровь, так что нечего болтать обо мне гадости. Мне тут нужно еще с твоим мастером обсудить одно важное дельце, и ты мне музыку не порть.

— Думаю, вы ошибаетесь, — сказал мастер. — У нас с вами нет никаких дел. Вам придется нас извинить: мы с Уолтом опаздываем.

— Не торопитесь же так, мистер, — сказал Склиз, вдруг мгновенно забыв про свою обаятельную улыбку. В голосе зазвенели злость и раздражение, без которых я его и не помнил. — Мы с вами заключили сделку, и нечего теперь юлить.

— Сделку? — сказал мастер Иегуда. — Это какую же сделку?

— Ту самую. В Сент-Луисе, четыре года назад. Вы что думали, я забуду, или как? Я, мистер, не идиот. Вы пообещали поделиться со мной прибылями, и — вот он я, делитесь. Двадцать пять процентов. Вы мне их обещали, и теперь я хочу их получить.

— Насколько я помню, мистер Спаркс, — сказал мастер Иегуда, стараясь не выходить из себя, — вы готовы были ноги мне целовать, только бы я избавил вас от нахлебника. Тогда вы так этому радовались, что обслюнявили мне обе манжеты. Вот такая и была наша сделка, мистер Спаркс: я попросил разрешения забрать мальчика, и вы мне его дали.

— Но я поставил условие. Я тогда вам все ясно сказал, а вы согласились. Двадцать пять процентов. Чего ж вы отпираетесь? Вы сами их пообещали, а я поверил вам на слово.

— Это вам, приятель, приснилось. Если, как вы утверждаете, мы заключили сделку, покажите, где это записано. Покажите мне ту бумагу, где написано, будто вам из наших доходов причитается хотя бы цент.

— Да мы же просто ударили по рукам. У нас было джентльменское соглашение, на словах.

— У вас прекрасное воображение, мистер Спаркс, но сами вы негодяй и лжец. Если хотите жаловаться, наймите адвоката, и посмотрим, что скажет суд. А до тех пор лучше не показывайте мне на глаза свою мерзкую рожу. — С этими словами мастер Иегуда повернулся ко мне и сказал: — Идем, Уолт, пора. Нас ждут в Урбане, и хватит терять время.

Мастер бросил на стол доллар, поднялся, и я за ним тоже. Но Склиз еще не закончил, и последнее слово в той забегаловке осталось за ним.

— Думаете, вы один умный, мистер? — сказал он. — Думаете, от меня так просто избавиться? Еще никому не сошло назвать Эдварда Дж. Спаркса лжецом, слышали? Правильно: пошли к выходу, так и идите себе, это не важно. Это последний раз, когда вы повернулись ко мне спиной. Я вас, приятель, предупредил. Я пойду по вашему следу. За вами и этим паршивым щенком, а когда я вас догоню, тогда вы очень пожалеете о том, что здесь так со мной говорили. И всю оставшуюся жизнь будете жалеть.