Мистер Писатель - [57]

Он осёкся и замер, уставившись на конверт.

– Что такое? – спросил Мейсон.

– Что? А, это… Это мамина корреспонденция. Мне пересылали её, потом снова пересылали, когда я переехал. Я думал, что всех известил, аннулировал все её счета, но… это из банка. Местного банка. Судя по обратному адресу, в ближайшем городе.

Мейсон подался вперёд, забыв о гневе.

– Ты не знал об этом счёте?

– Нет.

В завещании ничего не было, в маминых документах тоже, и она никогда не упоминала ни о каких делах в этом районе.

– Может, пустяки. Реклама или какая-то ошибка.

– Может быть.

Такер сверлил письмо глазами, словно ядовитую змею.

– Не узнаешь, пока не откроешь.

– Конечно. Ты прав.

Глупо расстраиваться. Он уже почти привык, что тоска хватает за горло, когда меньше всего ждёшь. Но чувствовать себя… покинутым из-за того, что мать не делилась с ним какой-то частью своей жизни, – совсем нелепо. Такер и сам от неё многое скрывал.

И вообще, пожалуй, Мейсон прав. Наверное, это пустяки.

Такер провёл ножом по верхней части конверта и вытащил… заявление о продлении срока пользования банковской ячейкой, открытой двадцать восемь лет назад. В год смерти его отца.

– Полагаю, это не ошибка.

Он протянул письмо другу, и пока тот читал, сам уставился на солнечные лучи, прошивавшие кроны деревьев и лениво танцующие на плодородной земле. Из-за сладковатого аромата возвышающейся по правую сторону террасы магнолии запах реки был едва различим. А от горячего и плотного воздуха спасали только прохладительные напитки и тень.

Витало здесь что-то… первобытное, чего недоставало кондиционированному воздуху, продувавшему прежние жилища Такера. И он каким-то образом это уловил, почувствовал. Безумный импульс, толчок, словно второе сердцебиение. Возможно, что-то наследственное, на уровне ДНК.

Интересно, что ещё он унаследовал? И что лежит в банковской ячейке, о которой мать предпочла не рассказывать?

– Такер?

Осознав, что заблудился в лабиринте собственных мыслей, Такер потёр лицо рукой.

– Прости. Итак, очевидно, у моей матери была банковская ячейка, срок пользования которой она ежегодно продлевала.

– Я не очень хорошо знаю американское законы, – Мейсон вернул ему письмо, – но разве не положено проверить содержимое, прежде чем устанавливать права наследования?

– Если оно имеет денежную ценность. – Задумавшись, Такер ущипнул себя за нос. – Даже не представляю, что там. Родители матери погибли в аварии, когда ей было семнадцать, и на похороны ушла значительная часть их сбережений. Отец же никогда не владел ничем таким, что можно оставить в наследство. Дед об этом позаботился. Дом всегда принадлежал мне, и сомневаюсь, что его ценность велика. Мама взяла с собой только одежду и несколько игрушек. Отец не застраховал свою жизнь. Чёрт возьми, ему было всего двадцать два.

– А в вещах матери ты ключа не находил?

– От банковской ячейки? Нет. Я… погоди. Ключи. – Такер вспомнил о дне, когда Сара застала его срыв. И почувствовал боль от непроходящего смущения. – Есть какая-то пластиковая связка ключей. Среди детских игрушек и сувениров на чердаке. Возможно, некоторые настоящие. Один был достаточно маленьким.

– Думаешь, она оставила ключ здесь?

– Не знаю. – Откуда ж ему знать? – Мне было четыре года. Ты много чего помнишь о том времени, когда тебе было четыре?

– Ладно, ладно. Не злись.

– Мы уехали в спешке. Посреди ночи. Дед давил на маму, хотел, чтобы она жила в Риверс Энде. Так он мог её контролировать и следить за тем, чтобы меня воспитывали по его стандартам. Видимо, она запаниковала, думала, что он найдёт способ забрать меня, а её выгонит. И вполне могла впопыхах оставить то, что не хотела оставлять.

– Пойду схожу за ключами.

– Коробка на полу перед разбитым зеркалом…

Он мог бы и сам сходить, но пусть друг отвлечётся от своего раздражения. «Да и тебе не помешает спокойно поразмыслить». Такер безучастно уставился на монитор.

– Такер?

Он закрыл глаза. Откуда у этой женщины такой безошибочный инстинкт ловить его в самые неподходящие моменты? Пришлось вновь подавить досаду. Да уж, в последнее время кипел и бурлил не только воздух.

Обернувшись, Такер увидел на краю террасы Сару в длинном золотистом платье. Ещё один солнечный луч.

От этой мысли вдруг стало неловко, и он буркнул куда менее дружелюбно, чем мог:

– Привет.

– Ты работаешь. Извини.

Однако в глазах её зажглось любопытство. После той беседы в магазине они почти не касались в разговорах его работы, но Сарой двигала скорее осмотрительность, чем безразличие. И Такер разрывался между гордостью и волнением. Приятно, что ей интересно.

Вот только обсуждать то, о чём он писал последние несколько дней, совсем не хотелось.

– Да. – Такер свернул документ. – Тебе что-то нужно?

– Если сейчас неподходящее время, можем поговорить позже.

Только теперь он заметил листок в руке Сары.

– Ты уже пришла.

– И могу прийти ещё раз потом, если ты не желаешь прерываться.

«Вообще-то, уже прервался».

– Если б не желал, то сейчас бы изрыгал проклятья и кидал в тебя всё, что попадается под руку.

– Учту на будущее, – сухо сказала Сара, подошла ближе и протянула руку. – Это…

Такер взял листок и положил его лицом на стол.