Мистер Пип - [36]

Она была с головы до пят завернута в рогожку, сплетенную женщинами деревни. Я заметила, как Гилберт обошел изголовье миссис Уоттс, чтобы украдкой посмотреть на нее. Он быстро отвел взгляд, когда понял, что я вижу его любопытный взгляд. Я злилась не на Гилберта. Я злилась на себя.

Я не могла не думать о том, была ли миссис Уоттс уже мертва, когда я забежала к ним в дом. Что если она уже умерла к тому моменту, когда я гордо бухнулась на колени, чтобы записать свой отрывок в тетрадь мистера Уоттса? Мне было стыдно вспоминать то разочарование, которое я испытала, когда мистер Уоттс не удостоил меня похвалы. Бедный мистер Уоттс. Когда я подняла глаза, Гилберт что-то говорил мне движением губ.

Я оглянулась на собравшуюся толпу. Лица мужчин потели на солнце. Женщины скорбно смотрели на миссис Уоттс. Когда маленькая ветвь отломилась от верхушки дерева и упала вниз, никто не обратил на это внимания. Но упавшая ветка напомнила нам, что нужно что-то сказать. Вот тогда я услышала, как мама предложила молитву за упокой души Грейс. Она процитировала Божью Молитву, хотя и не всю. На одном месте она запнулась. Она закрыла глаза, закусила губу и стала ворошить свою память, пока не нашла пропущенную строчку. В конце концов, она произнесла молитву полностью.

Возможно, потому, что тишина была слишком гнетущей, мистер Масои попросил маму прочесть молитву еще раз. На этот раз она прочла ее без запинки и с открытыми глазами. Мистер Уоттс кивнул и произнес тихое «спасибо». Кто-то вспомнил строчку «… прах к праху…», но на том и умолк. И снова повисла тишина. Мы ждали, опустив головы, и потом услышали: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма… повсюду…». Миссис Сиеп снова потеряла нить. Когда мистер Уоттс кивнул в знак благодарности, она перебила его.

— Нет, подождите! — почти выкрикнула она, и мы наградили ее неодобрительным взглядом за то, что позволила себе кричать над саваном мертвой женщины. — Нет, — произнесла она спокойнее, уронив руку вдоль тела — Я вот что хочу сказать… Я хочу сказать…

Она ждала, что мистер Уоттс повернет к ней свое бледное лицо.

— Я знала Грейс, когда она была еще маленькой. Вот такой. — И она показала на свою коленку. Миссис Сиеп оглянулась в поисках моей мамы.

— Верно, — сказала она. — Мы все ходили в одну школу.

— И к монашкам. Немецким монашкам. — Сказала другая.

— Мистер Уоттс, — сказала мама Мейбл, — Ваша Грейс была самой умной среди нас, девочек.

— Спасибо, — пробормотал мистер Уоттс.

Теперь заговорил один из стариков. — «Я знал ее мать. Она тоже была красивой…» — Мужчина, сказавший это, посмотрел на небо, но его глаза наслаждались старыми воспоминаниями о женской красоте.

Начали говорить и остальные. Они поделились своими воспоминаниями с мистером Уоттсом. Они дополняли картину образа его умершей жены. И вот так он узнал о девочке, которую никогда не встречал. Девочке, которая могла задерживать дыхание под водой дольше, чем остальные. Девочке, которая могла говорить с монашками по-немецки. Маленькой девочке, которая однажды потерялась. Ее искали повсюду. И где ее нашли? Свернувшейся калачиком под перевернутой лодкой. Маленький пухлый крабик испугался солнца. Кто-то сказал это, и все начали смеяться, пока не вспомнили, где находятся.

Большие и маленькие воспоминания стали возвращаться к нам. Мистеру Уоттсу было не важно, насколько маленькие — он узнал, какого цвета ленты носила его жена, когда была девочкой. Он узнал, как она потеряла передний зуб. Это произошло, когда она лежала ничком в каноэ, представляя, что она рыба, когда нос лодки подскочил и разбил ей губу. Он узнал, как она гордилась своей первой парой туфель. Так гордилась, что носила их с собой везде, хотя и предпочитала ходить босиком.

Мистер Уоттс откинулся назад, его рот приоткрылся. Я думала, он вот-вот рассмеется. Мы все надеялись. В конце концов, он всего лишь улыбнулся. Но, все же, он посмотрел на нас, и мы посчитали это первым шагом к лучшему будущему. Теперь он смотрел на верхушки деревьев, и ему не было дела до того, что все видели его глаза, полные слез. Какое-то время мне казалось, что он захочет присоединиться к своей жене, но теперь я видела, что он с радостью останется с нами. Особенно теперь, когда он услышал столько интересных историй о Грейс. Это было сродни подбрасыванию лучин в огонь. Мы хотели сохранить эту легкую улыбку на его бледном лице. Мистер Масои вспомнил, как Грейс бежала по пляжу и орала что есть мочи. Она подняла палец, в котором застрял рыболовный крючок. Дэниэл, который тогда еще и не родился, захлопал в ладоши и сказал, что тоже помнил миссис Уоттс девочкой.

— Она забиралась на дерево, а я карабкался за ней.

Мы все посмотрели на мистера Уоттса, чтобы увидеть его реакцию.

— Спасибо, Дэниэл, — сказал он. — Спасибо за чудесные воспоминания, — сказал он ему и всем остальным.

Истории все приходили и приходили, пока он не поднял руки и не сказал:

— Благодарю вас. Благодарю за ваши теплые слова. За ваши замечательные воспоминания. Теперь она знает, что ее любили. — Он остановился, но я ожидала услышать «несмотря ни на что».

Потому, что, насколько я помнила, Грейс Уоттс никогда не принимали в деревне. Она жила с белым мужчиной — человеком, к которому наши родители не питали теплых чувств. Отчасти из-за этого, отчасти из-за того странного зрелища, когда она стояла на тележке, которую тащил мистер Уоттс с красным клоунским носом на лице. Мы не понимали причины этому, мы понятия не имели, что это значит, а потому нам было удобно думать, что миссис Уоттс была сумасшедшей.